Филфак. Записки скверного мальчишки - Валерий Рогожин

Филфак

Записки скверного мальчишки

Валерий Петрович Рогожин

© Валерий Петрович Рогожин, 2017

ISBN 978-5-4485-7318-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается нашей юности, безалаберной и веселой, нашей молодости, энергичной и влюбленной, и тому времени, неповторимому и прекрасному…

«Всего и было, что взглянуть в лицо…»

Всего и было, что взглянуть в лицо,Взглянуть открыто, прямо, без утайки,Чтоб искорок серебряные стайкиВ глазах создали полное кольцо…

Всего и было, что увидеть глубьВ зрачках друг друга, чтоб не ошибиться,Чтоб удержаться, чтобы не разбиться,Успеть вдохнуть, коль перехватит грудь…

Всего и надо, что понять тоску,Забытость, одиночество вселеннойИ холод от забытости наверно…И трепет от готовности к броску!

Чтоб разглядеть за несколько минутВ глазах любовь и слов невыносимость,Не внешний блеск и внешнюю красивость,А чувства, что внутри в душе живут…

А уж потом слова, поступков грусть,И радость встреч, и тягость расставаний,Желаний явь, и мифы расстояний,Полет при встрече и ошибок груз.

И серых будней пыль, и суета,И разговоры, и обид оковы,И холод слез, тоска, забытость снова,И келья одиночества со льда!

Про любовь

(Набор предисловий с отступлениями и пояснениями)

1. Все объясняющее предисловие

Это первое предисловие, все объясняющее. Пытающееся объяснить, что это за книга, для чего она и почему. Или по крайней мере объяснить хоть что-то…

Желания все чем мы жили доверить бумаге изначально не было, и только после появления на ТВ сериала «Восьмидесятые» захотелось записать. В сериале были отмечены очень интересные задумки и тут же все стоящие замыслы были с треском провалены. Авторы сериала пытались изобразить одним полотном нашу молодость, нашу любовь, то как мы входили в эту жизнь, становились взрослыми. Причем все изобразить на узнаваемом фоне восьмидесятых со всеми теми процессами, которые протекали вокруг.

Но получилось не похоже. Как говорил Константин Сергеевич: «Не верю!» Если вначале на экране было много общего с настоящими восьмидесятыми и даже семидесятыми, то с каждой серией сходство пропадало. И мне захотелось нарисовать то, чем и как мы жили, какими мы были так, как я это вижу.

Вот тогда я представил себе «МистериюXX века» Глазунова. С одной стороны это картина, на которой изображены подробности закончившегося двадцатого столетия, с другой – это набор сумбурных зарисовок о том, что происходило, что случалось в том столетии. Можно рассматривать полотно как эдакую, пусть и несколько упрощенную, иллюстрированную энциклопедию событий в заданный промежуток времени. Но все же, и это главное, это художественная картина, это цельное законченное произведение с единством замысла и претворения.

Человеческая жизнь меньше, короче, чем столетие. Границы уже, события мельче, но их, этих событий, больше, для каждого индивидуума в частности они важнее. Не хочу равнять результаты, просто пытаюсь провести некоторую аналогию.

В двадцатом столетии было две мировые войны с миллионами жертв, а локальных войн вообще неимоверное количество. В моей жизни войн вроде бы не было, но в меня стреляли один раз одиночным выстрелом в армии на посту при охране дров, когда-то в семидесятые, и несколько очередей выпустили автоматчики, сидевшие в гостинице «МИР». Это в девяносто третьем. И кажется все. Это напрямую в меня, насколько я знаю и помню. Косвенно в меня стреляли всегда, когда гибли мои друзья. Это когда погиб в Карелии от бандитской пули Лешка Фатьянов, когда упал от подлого ножа Серега Костин, когда расстреляли Женечку Боярского и других в том же девяносто третьем у того же Белого Дома.

Вот обо всем этом, ну, и еще о многом ином, я собирался, вернее собираюсь выпустить книгу. Выпустить одну-две редакции книги.

Надеюсь, что далекие от совершенства строки вынудят кого-то внести коррективы, исправления и ремарки, а затем возможно и дополнить содержание опусов. И, даст Господь, пройдет три, пять, пусть даже десять лет, но в книге появятся самые различные заметки иных авторов рисующие нашу жизнь, жизнь нашей молодежи в семидесятые годы прошлого столетия, повествующие о молодости, о нашей с вами молодости, дорогие друзья.

2. Предисловие – монолог позаимствованный из разговора

В 1975 году в августе начали заселять только что построенное общежитие на проспекте Вернадского. Это сейчас ему дали название Дом студента на Вернадского. А тогда общежитие и было общежитие, у нас ему сразу же присвоили название «Крест», которое мгновенно переросло в «Кресты». Характерная форма здания сама просилась на язык. К первому сентября вышел номер многотиражки «МГУ», которая не могла не отметить появление новой общаги. Начиналась статья диалогом двух студентов:

– Какое красивое здание!

– Да, уж! Стекло! Бетон! Металл!

Этот вымышленный диалог навсегда отложился в памяти, потому что будущим жителям этого вычурного дома следовало с первого взгляда ужасаться предстоящим перипетиям в здании в условиях будущей московской зимы. И сегодня сразу же вспоминаются разговоры, что проект разработан для юга Франции, что климат на юге Франции несколько отличается от климата в Москве, что…

Короче, как всегда, хотели как лучше, а получили как на юге Франции.

— Не хотел, как и ты, никаких обсуждений, но что-то ты зацепила во мне своими выпадами. И не возражай, и очень хорошо. Имеешь полное право. Только у меня эта жизнь такая и есть, такая была и именно такой я ее вижу. Может быть это только для меня она поворачивается этой своей не самой лучшей стороной.

Я не знаю. Но смотри сама. Много я конечно в своей жизни накуролесил, много наделал ошибок, набедокурил очень много. Но не все ведь зависело только от меня. Что-то и сама жизнь со мной курочила, чем-то, очевидно, я расплачивался за старое или новое, а что-то может быть и авансом с меня брали.

Известно, что за все в жизни нужно платить, но ведь нигде не сказано, что платишь всегда за уже совершенное, по факту. Наверное, иногда берут и какую-то предоплату, платят авансом. А если потом недосовершил? Неуспел на полную напроказничать, натворить? Обратно ведь никогда ничего никому не возвращают! А где искать того бухгалтера, который подсчитывает твой расчет?

Вот, вкратце, как было у меня.

В школе мы были заняты учебой и никаких выдающихся романов у нас не было. Это я говорю про наш класс. Не было свиданий, поцелуев и трагедий. Лишь только на Выпускном вечере, когда встречали солнечный рассвет мы начали целоваться

Девочка, с которой я встречал восход после выпускного, с которой первый раз по настоящему целовался, ушла из жизни лет двадцать назад. А с кого получить теперь все то, что мы недоцеловали, недогуляли, ведь наверняка у нас за все это благополучно было высчитано, изъято в предыдущих классах.

Мои школьные друзья, друзья детства и юности растерялись на жизненных просторах. Хотя, если вдуматься, то более объективно было бы считать, что это я оторвался от своего класса слишком сильно, уехал очень далеко и заблудился, не смог найти обратной дороги.

Не смог найти почти никого даже в дебрях Интернета. Нашел только одного хорошего товарища, но он ушел из жизни лет пять-шесть назад почти сразу же после того, как мы обменялись письмами.

Две девушки, с которыми я встречался перед армией и которые клятвенно обещали не ждать солдата, нет, а просто писать письма, не написали ни одного письма.

Перед армией у меня был некоторый незначительный сексуальный опыт и некоторые личные отношения с особами противоположного пола, но в армии я вообще не получил ни одного письма ни от кого. Только из дома от родителей.

Девушка, которая мне очень нравилась перед армией, выскочила замуж еще до того, как я прослужил полгода и получил сержантские лычки.

Та женщина, которую любил больше жизни, которую люблю до сих пор, оставила меня, бросила. Не корю, не выговариваю, простая констатация. И ведь не скажешь, что не за что! Но пусть будет трижды за что, ведь вон той маленькой серенькой частичке, что трепещется где-то рядом с сердцем ни капли не легче. Как я тогда все пережил?

Очень странный вопрос. Точно так же, как живу теперь. Что-то затерлось временем, считается, что время вылечило, что-то забыто памятью, а что-то притерпелось и вошло в привычку. Так со всем этим дальше и живем.

Можно про это говорить, можно про это написать, но ты ведь опять скажешь эгоист и сам виноват.

Первая любовь, до армейская, чистая и нежная, погибла под электричкой в тридцать с небольшим.