Фактор Z - Олег Гайдук

Олег Гайдук

ПРЕПАРАТ ЛИХНИЦКОГО

— Ваня!

В голове отчетливо стрельнуло. Вспышка боли озарила помутневшее сознание, и я пошевелился. Мышцы предательски заныли, ноги отказались слушаться.

— Ванек!

Знакомый голос влился в уши и заставил шевельнуться снова. Веки распахнулись.

Темнота. Давящая, зыбучая. Черное небо с серебрящимися бусинками звезд. Скрипучий вой сигнализации где-то поблизости. Лениво-беспорядочное шарканье подошв.

Живот… Как же болит живот! Как будто меня выпотрошили живьем!

Раздался топот приближающихся ног.

Я кое-как поднялся — низ живота опять скрутило адской болью. Я хотел было одернуть конец майки, как предо мной вдруг зашипело. Резко, угрожающе.

Он стоял в двух метрах от меня — зловонный, мерзкий, разлагающийся. Кожа на лице натянута, словно резиновая пленка. На месте, где был рот, виднелась плотно стиснутая челюсть с почерневшими от времени зубами. Щеки окрашены в кровавый цвет, глаза бездумные и в то же время агрессивные, подернутые пеленой. Конечности едва шевелятся, но ясно, что у этой твари полно сил.

— Ах ты ж заррраза!

Страх, парализующий, как яд, вернул способность говорить.

Рот существа вдруг распахнулся, из него безвольной гусеницей вывалился фиолетовый язык. Запахло мертвечиной. Я отпрянул и поспешно огляделся.

Пустынная на первый взгляд улица была заполнена этими тварями. Шатающимися, бродящими туда-сюда, мычащими, как скот. Хотя в каком-то смысле они им и были.

После Пандемии город опустел, и выживших остались единицы. Мертвяки шарахались на улицах, в метро, на крышах зданий, в супермаркетах — везде, куда бы я ни сунулся. Вон один зомбак топчется на пороге круглосуточного магазина, другой — с оторванной рукой и размозженным черепом — ползет к стене многоэтажки. Чуть левее от меня девчушка лет семи в зеленом летнем платьице со сморщенной от злости мордой чавкает, жуя оторванную руку.

Из водоворота гадких впечатлений меня вырвал гулкий выстрел.

Череп твари лопнул, словно шар с водой. Безжизненное туловище покачнулось и упало, распластавшись в каше своих внутренностей. Хлюпнуло. Мне на лицо брызнула кровь, я покачнулся и упал, ударившись спиной. Вновь попытался встать, как тут же меня подхватили чьи-то руки.

— Ваня! Ванечка… Вставай, родной, вставай…

Это был Куля, мой давнишний друг. Который, кстати, очень вовремя!

Я поднялся, отряхнулся от кусочков плоти, сплюнул горькую слюну.

Куля стоял передо мной, держа в руках заряженный ТТ. Долговязый, белобрысый, он выглядел как после потасовки. Во взъерошенных, словно солома, волосах застряли комья грязи. На веснушчатых щеках темнели серые разводы, а зеленая рубашка на плече была разорвана — да так, что обтрепанный лоскут спадал до самого локтя.

— Ты где взял ствол? — спросил я.

— Какая, на фиг, разница? Я все улицы оббегал, пока тебя искал! Думал, что сдохну, блин! А ты хоть бы «спасибо» мне сказал!

— Спасибо… Ты нашел людей?

— Да щас! Ни одного живого в четырех кварталах! Походу, в городе остались только мы, братуха.

Я ощутил, как мелко затряслись колени.

— А ты какого черта здесь завис? — спросил Куля. — Оружие нашел?

— Какой там… Тут такое было! Сперва толпа народа, паника… Потом меня как вырубило. Причем, людей было полно, а сейчас все будто вымерли, — я наткнулся на кислую ухмылку Кули — видимо, он счел мои слова за шутку.

Я и Куля два часа назад сбежали из сиротского приюта, чтобы отыскать военный пост. Поговаривали, что оттуда выживших переправляют в зону безопасности, и нам нужно было именно туда.

Перед отправкой мы решили осмотреться. Я рванул в ближайшую ментовку, чтобы отыскать оружие, а Куля взялся прочесать окрестности — найти побольше выживших. Чем больше нам удастся их найти, тем больше шансов, что мы доберемся до поста живыми.

Но сейчас, похоже, наши планы рухнули.

Куля «положил» еще одного трупака, и мы рванули по извилистой дороге. Двое зомбаков шаткой походкой поплелись за нами.

Я нашел глазами старый перевернутый фургон и шмыгнул за него. Прижался к ржавому покрытию и попытался отдышаться. Рядом примостился Куля, красный, запыхавшийся и злой.

— Походу, нам трындец, — печально констатировал я.

— Сдурел? Отсюда до поста рукой подать. Сейчас же подрываем задницы и двигаем туда!

— У меня что-то с животом! Не знаю… надо посмотреть!

— Нет времени! Идем!

Пришлось мне замолчать и подчиниться. Мы опять рванули через улицу, стараясь двигаться дворами и не «светиться» на открытой местности.

Все было как в тумане. Я хромал и спотыкался. Рези в животе становились ощутимее, меня бросало в стороны, я кое-как держался, но с трудом.

Куля держался молодцом. Он завалил еще трех зомбаков, маячивших у нас за спинами. Стрелял он метко — попадал с первого раза даже на бегу. Интересно, что мы будем делать, когда кончатся патроны?

Мы пересекли еще один квартал, но зомбаков вокруг только прибавилось. Вывод напрашивался лишь один: нужно искать укрытие. И чем скорее, тем лучше.

Взгляд зацепился за ветхое здание, затерявшееся между городских высоток. В небо вздымались темно-золотые купола, а на концах поблескивали тонкие железные кресты. Церковь окружала низкая ограда с треугольными концами. Входные двери были приоткрыты и покачивались от порывов ветра — словно зазывали внутрь.

Я всмотрелся.

В помещение скользнула шустрая черная тень. Двери захлопнулись с тяжелым бумом.

Я дернул Кулю за руку.

— Пошли туда.

Он проследил за моим взглядом и презрительно скривился.

— В церковь? Помолиться хочешь перед смертью?

— Там кто-то есть. Я видел.

— Тухлый вариант, братуха. И вообще… я атеист.

— И что? Там в любом случае безопаснее, чем здесь. Пошли.

И мы, пыхтя, потопали к церкви. Куля подошел к двойным дверям и стал нещадно молотить по ним ногами. Тишину сотряс тяжелый грохот.

— Эй! Открой!

Ответа не последовало. Только протестующе скрипнули петли.

— Твою мать! Открой! Мы знаем, что ты там!

Тут меня окончательно скрутило. Боль вспыхнула такая резкая и жгучая, что я согнулся.

— Куля, блин…

— Да что там у тебя?!

В этот момент я поднял майку. На животе, в двух сантиметрах от пупка, виднелись свежие следы от человеческих зубов. Болезненные, рваные. Рана обильно кровоточила, майка и шорты покрылись темно — алыми пятнами.

— Вот черт…

Я поднял голову.

На меня смотрело дуло пистолета.

— Тебя укусили! — выпалил Куля дрожащими губами.

Пистолет в руках у друга сухо щелкнул. Палец лег на спусковой крючок. Куля не спрашивал, он утверждал. И был всерьез настроен прострелить мне черепушку.

— Стой! — я вскинул руки и с мольбой уставился на друга.

Тот отпрянул от меня, словно от черта. Щеки замело бледно-меловой краской.

— Братуха, я не верю… Как?! Ты станешь зомбаком!

Я и сам не мог прийти в себя от ужаса. Боль в животе уже не ощущалась. Ее занял страх — безвыходный, опустошающий. Когда меня успели укусить? Я ни черта не помню! Сколько времени пройдет, прежде чем у меня начнут отваливаться конечности и мне захочется человеческой плоти?

— Зомби, зомби, зомби… — повторял друг, словно мантру.

— Пристрели меня уже! Чего ты ждешь?!

Двери позади со скрипом распахнулись. Шею обдало колючим ветром.

Мы обернулись.

В проеме крупной тенью вырисовывался грузный силуэт в черном балахоне. До груди топорщилась растрепанная борода, лицо горело розовато-красным, словно его обладатель только что отбегал марафон. Глаза смотрели пристально и с нескрываемой враждой.

Но это было не самое страшное. В руках у батюшки была двустволка и смотрела в нашу сторону.

— Живые? — тихо спросил он.

— Слепой? Конечно же, живые! — огрызнулся Куля. — Опусти ружье!

— Простите, — начал я. — Мы просто…

— Чего надо? — оборвал меня священник.

Я изумленно вылупился на святошу.

Странно. Батюшку я представлял себе открытым, добрым и отзывчивым. А этот был какой-то агрессивный, явно не настроенный на разговор.

— А ты какого фига в него целишься? — священник подозрительно прищурился и посмотрел на Кулю.

— Да это, мы повздорили слегка, — начал выкручиваться тот. — Конфликт разруливали.

— И как? Разрулили?

Мы энергично закивали. Батюшка секунду помолчал и воровато огляделся.

— Заходите. Только быстро.

На душе приятно потеплело.

Мы шмыгнули в церковь, закрыв за собой двери.

Обставлена она была весьма убого: два стола без скатертей, стены обвешаны иконами с ликами святых, посередине возвышается огромный крест с изображением Христа. Со всех сторон развешаны лампады со свечами, в воздухе висит приторно-резкий запах благовоний.