Конек Чайковской. Обратная сторона медалей - Елена Чайковская

Нас поселили в Париже в гостиницу где-то в центре. А мы уже не хотим ни-че-го. Акклиматизация в австрийских горах прошла, и вот в Париже, на равнине, – вторая акклиматизация. Какой организм такое выдержит?

Зато через месяц в шведском Гетеборге на послеолимпийском чемпионате мира – 1976 условия были прекрасные. Мы приехали в свои пятизвездочные гостиницы и выигрывали все, что возможно.

После этого надо было заканчивать. Я ребят не подталкивала к такому шагу. Они сами к этому пришли. Осенью 1976-го.

Всегда говорю, что я хороший тренер – потому, что не отбила охоту у своих учеников заниматься тренерским ремеслом.

Людмила Пахомова стала заниматься с молодыми фигуристами сразу после спортивной карьеры и, если бы не страшная болезнь и несправедливо ранняя смерть в 39 лет, могла стать большим тренером.

Александр Горшков уже много лет возглавляет нашу Федерацию – и только по его просьбе я иногда еще берусь за тренерскую работу со спортсменами национальной сборной…

У нас до сих пор с Сашей очень доверительные отношения, в которые мы никого не впускаем.

Мне повезло с Пахомовой и Горшковым. А они, может быть, считали, что им повезло со мной…

Александр Горшков,

олимпийский чемпион, президент Федерации фигурного катания на коньках России

– С Еленой Чайковской мы кровные брат и сестра – в прямом смысле.

Когда я находился между жизнью и смертью в железнодорожной больнице, под утро ко мне пришел главврач, которому я сказал, что у меня чемпионат мира через месяц, а тот сообщил, что меня готовят к срочной операции и уже послали за великим Перельманом.

Что мне вливали, я узнал позже. И про то, что у Чайковской тоже брали кровь для меня и меня в тот момент это спасло. То есть после операции мы оказались родными по крови – но к тому времени, за годы работы с ней мы и так уже стали как брат и сестра. И вообще мы с Милой и Лена с Анатолием Михайловичем были семьей. И родство наше родилось не в той больнице, не на операционном столе – гораздо раньше.

Мы для Чайковской всегда были парой номер один. И чувство ревности к будущим олимпийским чемпионам Наташе Линичук и Гене Карпоносову, которые катались рядом с нами, не возникало никогда. Отблески их золота светились в будущем, где-то через годы после нас. А мы все равно оставались и для тренера, и для мира дуэтом Number One. Лена иногда просила нас им помочь. И тогда я вставал в пару с Линичук, а Мила – с Геной Карпоносовым. Но при этом Чайковская всегда нам уделяла внимания больше всех – а ведь при нас у нее появлялись и другие ученики, члены сборной страны.

Мне никогда не приходилось размышлять над особенностью атмосферы в группе Чайковской – просто потому, что нам не с чем сравнивать. Я почти всю жизнь в большом спорте занимался у нее. Когда мы только начинали, Лене, кажется, было 27 лет. Поскольку разница в возрасте у нас была минимальная, это накладывало отпечаток. Поначалу мы общались как ровесники, но при нужной доле уважения, которая требуется в отношении тренер – ученик.

Что могу сказать определенно – она пыталась создать отдельный мир. Группа Чайковской – это нечто обособленное. Свой мир внутри большого мира.

Мы всегда стремились вместе создать танец, который стал бы интереснее, сложнее предыдущего. И это непростой процесс. Сложность увеличивается оттого, что ты наверху, – и приходится соревноваться уже не с соперниками, а с самим собой. И нам не всегда удавалось добиться прогресса – каждый раз находить музыку, которая оказалась бы еще интереснее… Был год, когда не смогли найти ничего лучше уже откатанной произвольной программы – и мы были вынуждены ее оставить и на следующий сезон.

Да, одной из вершин принято считать наше с Чайковской танго «Романтика». Оно было оригинальным танцем, но позже мы адаптировали его под обязательный. И он вошел в программу, которую катают до сих пор. Например, это танго блестяще исполнили канадцы Марины Зуевой в олимпийском Ванкувере.

Но нашей с Чайковской вершиной все-таки назову произвольную олимпийского сезона, с которой мы взяли и первое золото, и получили максимум самых высоких оценок на чемпионате мира – 1976, где мы закончили карьеру. Из 18 оценок, которые выставляли сначала за технику, сложность, потом за представление, артистизм, 12 оказались высшими – 6,0! Это был наш апогей.

Прошло более 40 лет, и, может быть, с легким сожалением сейчас вспоминаю, что мы никак по-особенному не смогли отметить главную награду своей жизни. Мы – к сожалению или к счастью – не хоккеисты, которые бурно празднуют свои победы, особенно олимпийские. В Инсбруке между мужской и женской частью деревни был забор. Мы победили, постояли на пьедестале и разошлись каждый на свою половинку спать. Эйфория от пьедестала и звуков гимна уходит очень быстро. После колоссальной нагрузки приходит колоссальная усталость. Не только физическая – эмоциональная. И Чайковскую она накрыла тоже. И за первым в мировой истории золотом в танцах последовал сон – это правда, и это… естественно!

Фанатизм и преданность своему делу – черта великого тренера. Она была и есть у Чайковской. Отрешение от всего и концентрация на результате – постоянное ее состояние, в отличие от любого, даже очень большого спортсмена.

Когда в 1993 году ей предложили занять пост главного тренера сборной, она с задачей справилась блестяще. Я даже не могу представить, была ли ей тогда альтернатива.

Почему я продолжаю обращаться к Чайковской и сегодня с просьбой поработать со спортсменами сборной, когда часть тренеров вернулись в страну, выросла новая тренерская генерация, а сама Елена Анатольевна занята своей школой? Это все так, но ее опыт – бесценен. При изменении правил, при изменении условий и обновлении требований – основа остается!

Она, пожалуй, действительно человек, скорее, из мира искусства, чем из мира спорта. Не только потому, что первая из тренеров закончила ГИТИС. Она этим живет, в этой среде выросла, это – ее. И без компонентов искусства, сцены танцы на льду невозможны. Художественная сторона, понимание музыки, грамотное, сценическое выстраивание программ – это все про Чайковскую. Это врожденная культура, и высокое образование, и большой талант.

Для Лены наша жизнь – больше искусство, чем спорт.

Глава 3

Ангелы и демоны

«Наталью Линичук я взяла практически «в корсете». У Наташи позвоночник оказался как кисель. Как Линичук с такой спиной была способна заниматься фигурным катанием, многочасовыми тренировками каждый день, я представить себе не могла, – но мама ее так хотела, чтобы дочь стала знаменитой фигуристкой…»

Я много счастливых, очень насыщенных, даже драматичных лет жизни отдала танцевальной паре Наталья Линичук и Геннадий Карпоносов. С этими сильными, неординарными личностями, большими спортсменами мы достигли максимума: завоевали всё, что возможно в нашем виде. Год за годом мы проводили друг с другом времени больше, чем с самыми близкими людьми.

А потом был период тренерского соперничества. И вот тогда, внезапно для меня, в середине 90-х, наступил момент, о котором не очень-то хотелось вспоминать. Ни мне, ни, как кажется, им. Но из этой песни слов не выкинешь.

Впрочем, обо всем по порядку.

Геннадий Карпоносов с конца 60-х стоял у меня в паре с Еленой Жарковой. Этот дуэт несколько лет уверенно брал медали чемпионатов страны. Один раз даже стали серебряными призерами Союза. Универсиаду выиграли в 1972-м. Естественно, ребята входили в состав сборной СССР. Регулярно выступали на международных турнирах – были шестыми на чемпионате Европе, становились восьмыми на первенстве мира. Причем три года подряд.

Лена очень рано для фигуристки закончила спортивную карьеру. И трагически рано ушла из жизни – из-за врачебной ошибки. Была умная, тонкая, красивая девочка.

А Наташу Линичук в 1971-м привела ее мама. Которая мне сразу сказала: «Елена Анатольевна! Я так давно хотела, чтобы моя дочь каталась именно у вас!» Понятное родительское стремление. Но настораживало, что у девочки к 15 годам больше десятка тренеров сменилось. Она неулыбчивая была. Сосредоточенная не по годам.

Я ее сразу выпустила на лед, где уже тренировались Пахомова с Горшковым, Карпоносов с Жарковой и спортивная пара Галина Карелина с Георгием Проскуриным – все чемпионы и призеры Союза, члены сборной страны. Для многих юнцов – кумиры. Но, как оказалось, не для этой новенькой.

На катке «Кристалл» в «Лужниках», который лет десять назад закрыли из-за его аварийного состояния, Наташа тогда, в 71-м, показалась очень уверенной в себе. Может, даже, самоуверенной. Это для спортсмена, скорее, похвально, но не всегда срабатывает.

Когда я ей сказала, что беру в свою группу, бурной радости не последовало. Характер показала сразу.

Никаких больших перспектив в ней в первый раз я, конечно, увидеть не могла. Задания ей давала поначалу самые простые: идти след в след за Милой Пахомовой и Леной Жарковой. Стараться вызубрить все сложные шаги из произвольных программ двух ведущих пар. Выучить все танцы. Перенимать, впитывать, словом, учиться буквально на ходу.