Кроваво-красная текила - Рик Риордан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он еще много чего мог сказать, но я положил трубку на гладильную доску. Вполне возможно, он будет несколько часов толкать свою речь, прежде чем сообразит, что я его уже давно не слушаю.
Когда у меня в голове возникает такая путаница, как сейчас, я знаю, что пришло время поиздеваться над телом. Я надел спортивные шорты и футболку с надписью «Залив для волн» и направился по Нью-Браунфелс в сторону Ботанического сада. По-настоящему жарко еще не стало, но через две мили я покрылся потом с головы до ног, нашел киоск, где продавали кокосовое мороженое, купил штучку и сел в тени пекана около входа в Форт Сэм Хьюстон,[25] наслаждаясь тем, как ледяные кусочки фруктов соскальзывают изо рта в горло и дальше.
Я смотрел на военную базу и размышлял, там ли сейчас Боб Лэнгстон, и веселится ли он по поводу шутки, которую со мной сыграл вчера вечером. Я надеялся, что именно он мне звонил.
Когда я вернулся на Куин-Энн, телефон отключился, потому что трубка слишком долго была снята. Очевидно, Бо, наконец, устал от собственного голоса. Я положил трубку на место.
Я сделал серию отжиманий и «скручиваний» для брюшного пресса, потом решил навести на кухне порядок. Память о Бобе Лэнгстоне жила в холодильнике в отделении для фруктов, где несколько черных бананов превратились в продолговатые горки кашицы. Еще он оставил два бутербродных мешка с кусочками какого-то мяса в засохшем соусе барбекю, так мне, по крайней мере, показалось. Они не произвели впечатления даже на Роберта Джонсона.
К вечеру, когда зазвонил телефон, мое жилище выглядело почти чистым.
— Я очень близок к тому, чтобы закипеть от ярости, — заявил Джей Ривас. — По правде говоря, я возмущен до глубины души, Наварр.
— Я не квалифицированный психотерапевт, — предупредил я его. — Может быть, в медицинских учебниках рассказывается про комплекс неполноценности, возникающий у некомпетентных лысых толстых мужчин с огромными усами.
— Или какая-то задница размазывает свое дерьмо по всему городу, и мне приходится в него наступать.
— Ты мне хочешь что-то сказать, Джей? — вздохнув, спросил я.
Он выдохнул в трубку сигаретный дым.
— Да, малыш, хочу сказать тебе две вещи. Во-первых, вчера вечером ты напал на молодого человека, чья семья является тяжеловесами в торговой палате. Вышеназванный молодой человек не собирается подавать на тебя в суд, в противном случае мы с тобой сейчас имели бы личную беседу. Во-вторых, я слышал, что ты решил покопаться в информации касательно убийства десятилетней давности и надоедаешь людям, у которых имеются дела поважнее, чем помогать тебе, наконец, прийти к согласию с самим собой и стать мужчиной.
Прежде чем ответить, я досчитал до пяти.
— Речь идет об убийстве моего отца. Я имею право знать правду.
— У тебя было такое право десять лет назад, — резко заявил Ривас. — Где, черт тебя задери, ты болтался, когда это действительно имело значение?
Мне очень многое хотелось ему сказать, но я промолчал и стал ждать, что будет дальше.
В конце концов, Ривас тихонько выругался.
— Послушай, Наварр, давай, я сэкономлю твое время. Заявление для протокола: никто не смог найти убийцу твоего отца, так? Ты не получишь ни листочка, касающегося проведенного расследования, но, если даже тебе и удастся добраться до документов, ты прочитаешь там ровно то, что я тебе сказал. Теперь не для протокола, хотя я не открою никакой тайны. Последние два года своей жизни твой отец плотно занимался бандой из округа Бехар. Иными словами, тем немногим, что у него хорошо получалось. В конце концов, они нанесли ответный удар. Никаких доказательств нет, хотя все знают, что это их рук дело. Такова вкратце грязная правда о том, что тогда произошло. Прошло много времени, и никто не станет заниматься преступлением, совершенным десять лет назад. Поэтому, если только ты не располагаешь не вызывающими сомнений причинами, чтобы возобновить расследование, которых у тебя нет, а также если рассчитываешь на добрую волю департамента полиции, но тебе ее не видать как своих ушей — это я тебе обещаю, — тогда расслабься и не вороши прошлое. Женись на своей подружке, в которую ты влюблен со школы. Найди преподавательскую работу в каком-нибудь колледже и больше не попадайся мне на глаза.
Он повесил трубку.
Я некоторое время смотрел на стену и видел перед собой лицо Джея Риваса. Потом подумал о неожиданной поездке Лилиан в Ларедо, о том, что наша встреча прошла совсем не так, как я ее представлял, и о том, как звучал по телефону голос Майи, а в конце об исключительно приятных, наполненных любовью телефонных звонках, радовавших меня со вчерашнего вечера. Когда я пробил кулаком гипсокартон, я чудом не напоролся на гвоздь.
Похоже, меня это удивило больше, чем Роберта Джонсона. Происшествие со мной его нисколько не тронуло, он лишь взирал на меня из своего гнездышка, устроенного в только что распакованных вещах, которые я сложил на футоне. Я принялся разглядывать разбитые костяшки пальцев.
— Больно, — сообщил я Роберту Джонсону.
Он встал, потянулся и продемонстрировал мне сострадание, к которому я уже давно привык, — вышел из комнаты.
Глава 11
Не выдержав голодных воплей Роберта Джонсона, во вторник утром я отправился в продуктовый магазин Леона «Пэппи» Дельгадо, что на углу Бродвея и Арми. Все остальные дома и заведения в квартале уже много лет сдавались в аренду, но мое чувство вселенской справедливости несколько ожило, когда я увидел яркие рождественские огни, которые продолжали сиять вокруг розовой двери выстроенной из кирпича, но давно пришедшей в упадок лавочки.
Мой отец, который с неизменным подозрением относился к любым магазинам, чья площадь превышала две тысячи квадратных метров, много лет являлся постоянным покупателем Пэппи, но, поскольку я не говорил по-испански до того, как уехал из Сан-Антонио, а Пэппи знал всего пару слов по-английски, мы не сказали друг другу ни единого слова, если не считать приветствий.
Он был поражен и даже немного забеспокоился, когда я заговорил с ним по-испански, и потер нос, по форме напоминающий весло, пытаясь осознать, что же произошло, потом криво ухмыльнулся и сказал:
— Сан-Франциско. Вы разговариваете точно, как братья моей жены, сеньор Трес.
Пока я тщетно искал еду, которую предпочитает Роберт Джонсон, Пэппи рассказал мне про своих семерых сыновей и двух дочерей. Я узнал, что младшая только что прошла конфирмацию, а старший в настоящий момент служит в военно-воздушных силах.
Заплатив за два небольших мешка с продуктами, я заглянул в бумажник и почувствовал, что наступил момент отрезвления.
— Итак, что вы делаете в городе, сеньор Трес? — спросил Пэппи.
— Складывается впечатление, что ищу работу, — ответил я.
— Мне помощники за прилавком всегда нужны, — ухмыльнувшись, заявил Пэппи.
Я пообещал ему иметь это в виду.
Вернувшись домой, я нашел список наводок, данных мне Майей, и начал по ним звонить. Примерно через час я поговорил с дюжиной автоответчиков, одной секретаршей, которая так и не смогла произнести по буквам мое имя, зато была свободна в субботу вечером, и двумя менеджерами по персоналу, пообещавшими выбросить мое резюме в помойку, если я им его пришлю.
— Насколько я понял, вы имеете диплом о среднем юридическом образовании? — спросил меня последний потенциальный работодатель из списка, он закончил Беркли вместе с Майей.
— Не совсем.
— В таком случае, чем вы занимаетесь?
— Исследовательская работа, изучение данных, два языка, доктор философии по английскому языку, мастер боевых искусств, приятная во всех отношениях личность.
Я слышал, как он постукивает по столу кончиком карандаша.
— С какой целью вас наняла Майя — чтобы поговорить о литературе или сломать кому-нибудь обе руки?
— Вы будете удивлены, как мало людей умеют делать и то и другое.
— Хм-м-м. — Его энтузиазм как-то совсем не бил через край. — У вас есть лицензия частного детектива, выданная в штате Техас?
— Я работал на компанию «Терренс и Голдмен» неофициально.
— Понятно…
Его голос становился все дальше и тише, словно он отодвигался от трубки.
— Кажется, я еще не сказал, что работал барменом.
Чтобы доказать, что не вру, я начал излагать рецепт «Розовой белки», но к тому времени, когда добрался до сахара на ободке стакана, он повесил трубку.
Я заклеивал клейкой лентой дыру в стене и размышлял о своих ограниченных возможностях в получении работы, когда позвонил Карлон Макэфри из «Экспресс-ньюз».
— «Шилос», — сказал он. — В час. Ты платишь.
Когда я добрался к часу до маленького ресторанчика в центре города, где подают самые разные диковинки, он еще был забит бизнесменами, которые поглощали в огромных количествах пастрами[26] и особый ржаной хлеб. В воздухе висел такой густой аромат пряного мяса, что вполне можно было насытиться, только его вдыхая.