Зона Действия (СИ) - Виталий Саух

Если человек в первую секунду бега мог пробежать до шести метров, то не самая быстрая пистолетная пуля за ту же секунду пролетала двести пятьдесят метров. Это я все к тому, что моим главным противником остался человек. Он же был и самым слабым звеном.

Ещё со времён младших классов я знал о том, что для того чтобы взлететь, человеку нужно махать руками в сотню раз быстрее, так что подобное умение для меня тоже было недосягаемо.

Мировой рекорд на сто метровой дистанции 9,58. Я же, скорее всего, смогу преодолеть ту же сотню метров в районе пяти секунд. То есть, по сути, я был всего лишь в два раза быстрее самого быстрого человека в мире, или в несколько раз быстрее обычного. Согласитесь, это весьма далеко от неуязвимости, и уж тем более от божественного феномена.

Мне следовало быть предельно осторожным, расчетливым и стремительным, даже для того разогнанного состояния в котором я и так находился.

Если ещё несколько секунд назад, в коридоре, где я так лихо уворачивался от одного ствола, я и представить себе не мог насколько это будет сложнее сделать, если повторить то же самое, но уже с десятью стрелками. Приходилось рассчитывать свой смертоносный маршрут так, чтобы, как минимум, спина одного из боевиков Борзого прикрывала меня от остальных стволов.

Перехватив одного из таких стрелков, по чистой случайности оказавшегося первым от меня, я рывком развернул его лицом к остальным членам банды и перехватил его автомат. Нужды нажимать на спусковой крючок не было, так как от неожиданности бедолага сам до упора его выжал.

Автомат Калашникова имеет скорострельность шесть сот выстрелов в минуту, то есть рожок на тридцать патронов вылетит всего за три секунды.

Быстро, скажете вы.

Да.

Вот только по моим разогнанным временным ощущениям — это уже где-то около шести секунд. Так что мне хватило их с лихвой.

Махнув по бандосам веером пуль, из длинной автоматной очереди, я от начала и до конца контролировал движение автомата, на долю секунды приостанавливая ствол напротив противника, и выпуская в него пару-тройку пуль, а затем переводил оружие на следующего, где вновь приостанавливался. Конечно, некоторые пули неизбежно летели мимо, так как очередь была сплошной и не прерывалась в промежутках между противниками, поэтому в среднем расход патронов получался по пять на человека. Вот только выстрелить все рожок я так и не смог — автомат заклинило где-то после двадцатого патрона.

К тому времени я успел убрать ещё четверых.

А затем резким рывком сломал шею пятому, послужившему мне временной защитой.

Один из людей Борзого, поняв, что дело пахнет керосином, стал отходить в следующее помещение. И я его не осуждаю, то, что здесь происходило, со стороны действительно воспринималось какой-то дьявольщиной — залитый кровью человек перемещался по зданию с немыслимой скоростью, успевая уничтожать очередного члена банды за считанные доли секунды.

Как только я отбросил тело мертвого бандита в сторону, в то место где я находился, устремились разнокалиберные пули из четырёх оставшихся в помещении стволов. Вот только меня на том месте уже не было — я в очередной раз бежал по стене.

Ударом ребром ладони в кадык я снес первого из четвёрки оставшихся — мне не нужно было оглядываться для того чтобы убедиться, что тот уже мертв. Отбив, изрыгающий свинец, ствол автомата второго боевика, я нанес тому удар в челюсть. Сила его была столь велика, что я сломал ему не только челюсть, но и шею.

Третьему на полном ускорении досталось ногою в грудь. Я ясно рассылал хруст ребер вминаемых в грудную клетку, до того как третий полетел спиною назад, попутно сбивая и унося в зев дверного проема четвертого. Именно тогда я краем глаза уловил в воздухе летящий мне навстречу предмет, безошибочно распознав в нем осколочную гранату.

Надеяться на то, что у меня есть время, для того чтобы скрыться, или перехватить ее в воздухе руками, я не мог.

Наверняка мой противник выждал пару секунд из трёх-четырех, предусмотренных техническими характеристиками.

Взмыв под потолок, я ударом стопы послал гранату в противоположное направление.

Взрыв грянул в то же мгновение, когда граната, отправленная назад с немыслимой скоростью, оказалась в соседнем помещении — осталось лишь поблагодарить себя за прозорливость.

Не раздумывая и доли секунды, я ворвался в следующее помещение. Опасаться здесь уже никого не стоило — все кто до взрыва граны был здесь ещё жив, теперь погибли, или, пока ещё, бились в предсмертных судорогах.

Однако, я так до сих пор и не обнаружил главаря банды Борзого.

Тогда ещё я не знал что такое «откат», но тело уже начало сигнализировать о том, что всплеск нейроускорения начинает стремительно затухать.

Передо мной была запертая дверь, что навело меня на одну мысль.

Спрятавшись за каменным косяком, я дернул ручку. Я едва смог отдернуть руку до того, как заряд из дробовика вынес прочь изогнутую ручку, и часть древесины к чертовой матери.

Из-за двери в панике стреляли ещё и ещё. До тех пор пока не кончились патроны в патроннике.

А вот тут уже был мой выход.

Собрав все, стремительно убывающие силы в один удар, я выбил ногою дверь, и та с грохотом завалилась, подмяв под себя Борзого. Я видел его перекошенное страхом лицо, выглядывающее из-за верхнего угла привалившей его двери.

Я шагнул было вперёд, но именно в этот миг силы покинули меня. Я обессилено пал на колени, затем на грудь, но не остановился. Я рычал, скулил, но все равно полз к своему заклятому врагу.

Откуда-то снизу, из под созданного мною завала, отчетливо несло горящей плотью — похоже, раскаленный ствол дробовика придавленный мною и дверью жег тело Борзого. Тот подвывал и все это время пытался выбраться из-под двери и давившего на нее сверху моего слабеющего тела, но паника, которая сквозила из его глаз, говорила о том, что львиную долю своих сил он расходует впустую.

Я же миллиметр за миллиметром продвигался к его лицу.

Когда я оказался над Борзым моя ладонь накрыла его искривленный гримасой ужаса рот. Вот только перед тем как закрыть его губы моей ладонью в широко распахнутый рот Борзого я бросил склянку с семенами момордики.

Борзый попытался выплюнуть пузырек, но моя ладонь этому мешала.

А затем я ударил его в подбородок второй рукой.

Ударил слабо, собрав остатки последних моих сил, но и этого оказалось достаточно — стекло склянки лопнуло, вонзившись мелкими осколками в небо и язык главаря банды. Кровь обильно хлынула из порезов в пищевод, так как выход в другую сторону я все ещё перекрывал, не давая Борзому выплюнуть стекло, кровь и небольшие семена.

Вот тогда-то и момордика, почуявшая плоть и кровь, подала признаки жизни.

Агония придала Борзому силы и тот, наконец-то, смог сбросить меня с двери.

Главарь, уничтоженной мною банды, зашарив у себя за спиной по пояснице, извлек наружу, из засунутого под ремень штанов, пистолет и дрожащей рукою направил его на меня.

Вот только из носа его уже торчали бледно-зеленые смертельные побеги момордики — а большего мне уже и не нужно

Так думал я, проваливаясь во тьму.

5

Сопоставив все имеющиеся факты, вы абсолютно уверенны в том, что я, конечно же, выжил.

А имеющиеся факты таковы — эта история о моем прошлом, о которой я вам рассказываю из настоящего, следовательно в своем будущем я жив и здоров. Но, думаю, что в этом итак никто не сомневался.

Конечно, заблуждение на счет моей гибели было бы возможно, если бы повествование велось не от первого лица, как в моем случае, а от третьего, и будь главных героев двое и более, и, потеряв кого-то из друзей, остальные начинают свою долгую и кровавую месть.

У меня же друг и наставник убит и отмщен в самом начале повествования, а любимая предала ещё раньше.

Тогда возникает другой вопрос: — А что же тогда с интригой сюжета?

О чем же ещё тогда может быть мой дальнейший рассказ?

А что если я скажу вам, что вы заблуждаетесь, и тогда я не выжил?

Что если я скажу вам, что именно тогда я умер в первый раз?

Я пришел в себя несколько часов спустя. Вернее, я подумал, что всего лишь банально пришёл в себя, а не воскрес. Время своего отсутствия я определил не по ручному хронометру, так как часы в Зоне тоже безбожно врали.

Бывало у двух одновременно ушедших в Зону сталкеров, носящих наручные часы, после возвращения из аномальных земель одни часы показывали больше на пару часов, а у второго на столько же, но меньше эталонного времени.

Была гипотеза, что часы не врут, а показывают то время, которое ощущает сталкер, отражая замедление или его стремительный бег.

Я определил время по тем росткам, которые уверенно колосились из плоти Борзого.