Зона Действия (СИ) - Виталий Саух

Я определил время по тем росткам, которые уверенно колосились из плоти Борзого.

Если быть точным, то плоти уже никакой и не осталось — один сплошной зеленый ковер.

Я встал на ноги на удивление легко. После того как приходишь в себя обычно сознание не такое ясное, в теле слабость. Однако, это не насторожило меня тогда. Странности я заметил значительно позже. А сейчас я будто внезапно включился — ещё мгновение назад не было ни мыслей, ни ощущений, а затем всплеск жизненной энергии, включивший из небытия и покоя мое сознание, мое тело.

А заставило меня задуматься о моем подозрительном состоянии (я бы даже сказал подозрительно великолепном состоянии) то, что я не почувствовал следов от побоев Буслая. А ведь после него обязательно должны были остаться поломанные ребра, выбитые зубы… Кстати о зубах — я точно помнил о том, что несколько из них было выбито, но, теперь, все они были на месте.

Нет, конечно, не абсолютно все зубы. Например, того зуба мудрости, что мне удалили ещё до первого посещения Зоны, на месте не было.

Ещё не было коронки на левом верхнем резце — там вообще ничего не было. Пусто.

Странно все это…

Зеркала не было, но я и без него мог определить то, что свёрнутого в сторону носа, сбитой на руках кожи и припухлостей от гематом под нажимами моих пальцев не обнаружилось.

Я настолько был озадачен и потрясен случившимся, что не сразу заметил ствол, упершийся мне в грудь. Похоже, что я зачистил не всё здание от бандюков, или из рейда вернулась еще одна партия.

Рассуждения мои оборвал выстрел, разворотивший мне грудь.

Так я умер уже во второй раз за сегодня.

Когда я очнулся, хотя правильнее было сказать «включился», сомнений в том, что я воскрес, уже не было.

На этот раз воскрешение, а в том, что это было оно, теперь я был абсолютно уверен, длилось не пару часов, а гораздо дольше.

Сейчас на дворе была кромешная ночь. А ночь в Зоне, это совершенно не то, что привыкли видеть вокруг себя те, кто живет в цивилизации — вокруг прозрачный воздух, его не затуманивают и разъедают мертвенно-голубые и холодно-желтые фонари. Звёзды, такие низкие, большие, яркие их в разы больше, чем вы, городские жители можете себе представить. А может, это всё из-за того, что сегодня, ну или вчера, точно не знаю, я во второй раз родился, и потому-то я видел все более ярко, красочно, красиво. То есть по новому, незамыленно.

Я вновь оказался на ногах с легкостью, которую уже испытал несколько часов назад. Однако, сознание сейчас было далеко от спокойного, оно было взбудоражено от того, что сейчас со мной происходило.

Тысячи вопросов терзали мой перегревающийся от нагрузки мозг: Что послужило причиной того, что я воскрес? Уже дважды! Я что, теперь бессмертен? Или есть какой-то лимит, как, например, у кошек, у которых, как всем известно девять жизней? Чем я заслужил такую милость? Кто за этим стоит? Зона? Или кто-то или что-то другое? Сколько времени занимает процесс реинкарнации? Время от смерти до воскрешения зависит от полученных травм, или оно лимитировано? А если я дотла сгорю в аномалии, то сумею ли я возродиться и если да, то через какое время? Один ли я подвержен сему феномену, или еще есть прецеденты?

Что я такое теперь: копия, или исходный, восстановленный организм?

Еще один вопрос очень интересовал меня: — А за пределами Зоны я тоже бессмертен или нет?

И самое главное: — А смогу ли я теперь покинуть Зону?

Если со второй моей смертью все было понято (грудь, разорванная в клочья прямым попаданием из дробовика — это было последнее, что я видел), то с моей первой кончиной не все было так ясно. Может быть, не выдержало запредельной нагрузки сердце, может в мозгу оторвался тромб, а может смертельные травмы мне нанес Буслай? А ведь я ещё не рассматривал вариант того, именно инъекция нейроускорителя, действуя как яд, в конце концов, прикончила меня…

Вариантов было десятки, если не сотни, но в одном я был уверен на все сто — это дело не обошлось без вмешательства Зоны.

И все же кое-какие ответы я смог найти почти сразу же. Например, понял, что данное тело и раньше, до моего воскрешения, принадлежало мне. Лохмотья комбинезона на моей груди, задубевшие от высохшей почерневшей крови, говорили о том, что воскресло именно тело, а вся посторонняя материя осталась поврежденной как и до реинкарнации. Следовательно, если бы до гибели я оказался без одежды, то и воскрес бы абсолютно голый.

Ещё один вопрос следовал из всей цепочки размышлений — если оставшаяся плоть моя, то из чего же тогда сделана заплата на моей груди оказавшаяся на месте дыры от картечи?

Да… Сдается мне, что на некоторые вопросы мне удастся найти ответы, пусть не сейчас, но потом, через годы и десятилетия. А на некоторых ответов мне не суждено получить никогда.

Ночь в Зоне считается самым опасным временем суток, однако, я был так потрясен происходящим, что совершенно не обращал на это внимание. Я шел домой.

В амазонской сельве существует такой вид рыб, которому недостаточно воздуха, который они получают через жабры. Время от времени им нужно сделать глоток воздуха. Такими глотками воздуха для меня были выходы из Зоны.

Опытным путём я дошел до того, что на неделю, проведенную в Зоне необходимо побывать три-четыре дня на большой земле. Нехитрый математический подсчет говорит о том, что полный цикл составляет не менее десяти дней. Конечно, возможны были отклонения в ту или иную сторону, но в основном я придерживался именно такого графика. Естественно, что большую часть времени вне Зоны я посвящал поглощению пищи, походам в кино, отдыху, ходил в тренажёрные залы набирал массу — короче жил в свое удовольствие. Жаль только, что отлучиться надолго я не мог. Четыре, пять, максимум шесть дней и начинались настоящие ломки. Слишком крепко я был связан с Зоной, и я, конечно же, догадывался почему.

Те части тела, которые дала мне зона взамен утраченных и были теми самыми магнитами тянущими меня назад и требующими подпитки аномальной энергетики.

Однако и всему остальному моему телу требовалась нормальная обстановка, отдых. Из этого можно было заключить, что если я попаду в какую-нибудь мощную аномалию, которая уничтожит мое тело полностью, то замещение на материю Зоны будет уже стопроцентным. Вот тогда и возникает вопрос, а буду ли это я, или же это уже моя точная копия?

Если тело мое будет полностью заменено на материалы Зоны, то, скорее всего, мне уже не понадобится больше Её покидать.

Но, как же это будет скучно и однообразно.

Мне не хотелось терять того немногого человеческого, что у меня ещё имелось в распоряжении, поэтому, не смотря на относительное бессмертие, я старался быть весьма осторожен, скорее, даже более осторожным, чем до того, как обрел способность к самовоскрешению.

Быть чем-то вроде полулегендарного сталкера Семецкого, заточённого в Зоне, как в темнице, без права выхода, ой как не хотелось.

И не смотря на мое намерение не умирать, на практике же вышло так, что за несколько лет я всё же умирал ещё трижды. Правда Зона миловала, и травмы были не столь глобальными, чтобы навсегда запечатать меня в границах аномальной территории.

В основном смерти мои были связаны с отравлениями, через укусы ядовитых насекомых, животных и растений — в Зоне каждая тварь, будь то животное, растение или насекомое были хищниками.

Ещё одной причиной, по которой воскрешение вовсе не являлось панацеей от смерти, было то, что я оживал там же где и умер. То есть получалось так, что если я погиб в аномалии, то и воскресну я, соответственно, в аномалии, где ничего не успев сделать, тут же помру, и так будет до тех пор, пока аномалия не прекратит своего существования.

Подобные ловушки мне представлялись сродни жутким ночным кошмарам, из которых нет выхода.

Я прекрасно понимал то, что моей способностью могут заинтересоваться, как спецслужбы и научники, так и промысловики артелей, или проще говоря «ловцы артефактов».

В общем, я, как только мог, старался не отсвечивать и оставлять документальных следов своего физического существования на большой земле: Не покупал недвижимость, не создавал банковских счетов, храня деньги и их аналоги в виде золота в различных тайниках, квартиру снимал ни через риэлторов, а у одинокой бабули.

Очень часто я кушал дома или неплохих столовых, а не в крутых ресторанах, и вовсе не из-за экономии, а потому что тех, кто ежедневно питается в ресторанах, хорошо запоминают. При желании я с легкостью мог не только каждый день кушать в ресторане, но и ежедневно оплачивать обеды за мой счет всем посетителям ресторана, и, поверье, это совершено никак не отразилось бы на моем достатке.

Незаметность — вот что было моим именем на протяжении многих лет.

Я старался держаться подальше от сталкерских и около сталкерских баров, поскольку не сомневался в том, что среди этого разношёрстного люда наверняка были стукачи и лица, внедренные не только нашими спецслужбами, но и иностранным тоже — и все они кропотливо собирали информацию на каждого, на кого пало подозрение в нелегальном сталкерстве.