Москва-Синьцзин - Борис Акунин

бы не дойти). В первый год: «Everything good. Learning the language». Со второго года началось нечто новое: «Everything good. Studying art».

Какое искусство, спросила Мэри в ответной открытке. Fine art, коротко написал сын. Собирается стать художником, решила она. Или искусствоведом. Что ж, это неплохо. Творческий человек может быть сколь угодно странным, никого это не удивит.

Открытки приходили четыре года. Наконец прошлой весной, вместо очередного лаконичного послания, в Нью-Йорке появился сам Эдриан. Он повзрослел, но не возмужал — о нет, ничего мужественного не появилось, если, конечно, не считать глянцевожурнальной смазливости, на которую падки женщины невзыскательного вкуса. Таково было первое впечатление Мэри, а оно всегда оказывалось точным.

— У тебя закончились деньги, — сказала она вместо приветствия, — поэтому ты ко мне и приехал.

— У меня закончились деньги, но приехал я не к тебе, — улыбнулся Эдриан.

Улыбка была обаятельна и даже обворожительна, что матери очень не понравилось. Она относилась к людям, эксплуатирующим свой шарм, с недоверием. Большинство из них непригодны ни для какого серьезного дела.

— Логическое обоснование моего приезда было такое. Мне нужны деньги. Денег больше всего в Америке. Самый денежный город этой страны — Нью-Йорк.

— И как же ты намерен зарабатывать на жизнь? Будешь писать картины? От меня ничего не жди, мы в расчете. Тебе, вероятно, понадобятся деньги на аренду мастерской, холсты, подрамники, мольберты, краски-кисти и прочее. Только в долг, не иначе. Ты — взрослый.

— Мне не понадобится мастерская, равно как и холсты с подрамниками. Я делаю картины на человеческой коже.

И выяснилось, что fine art, которое изучал Эдриан — ирэдзуми, искусство японской татуировки. Он показал альбом с цветными фотографиями. На них были только женщины, демонстрировавшие объективу бабочек, стрекоз, драконов, растения и бог знает что еще на разных частях тела, в том числе укромных.

— Вот мой шедевр, — с гордостью показал Эдриан на живот, где вокруг пупка было изображено колесо сансары. — А на женских грудях кроме меня вообще никто узоров не делает. Посмотри на эти две хризантемы. Если приглядеться, они разные.

Но Мэри смотрела не на груди, а на лицо женщины со снимка. Удлиненные азиатские глаза — не ошибешься — светились страстью.

Шахматист вырос бабником, удивленно подумала Мэри. Как неожиданно.

— Здесь только женщины, — заметила она, перелистывая страницы. — И, кажется, определенного сорта.

— С женщинами, чья профессия любовь, интереснее, у них многому учишься, — объяснил сын. И прибавил: — Я имею в виду психологию и знание людей. А мужские татуировки я не делаю, потому что их наносят на тело только якудза, японские бандиты, и там креативность не поощряется: все рисунки по канонам. Скучно.

— Лучше бы ты зарабатывал этим ремеслом в Японии. На Западе оно будет мало востребовано, — сухо сказала Мэри, возвращая альбом.

— В Японии есть мастера, уровня которых я достигну нескоро, а здесь — никакой конкуренции. Что же касается востребованности, это мы посмотрим, — беззаботно ответил он.

И оказался прав. Заказы от профессионалок любви, стриптизерш, мюзик-холльных танцовщиц и просто любительниц экзотики, вначале редкие, вскоре потекли рекой — слава искусного татуировщика ширилась, его «картины» нравились и женщинам, и их любовникам. Бизнес-способностей у Эдриана, однако, не обнаружилось. Он отказывал заказчицам, которых находил скучными или непривлекательными, а с нескучных и привлекательных не брал денег — дамы благодарили его иным способом.

В долг у матери, надо отдать ему должное, Эдриан не просил, но она видела, что он часто сидит на мели. Щегольский гардероб, приобретенный в более денежные времена, не обновлялся, конфетная физиономия частенько выглядела недокормленной.

Однажды, минувшей зимой, Мэри решила дать сыну приработок. Поступил заказ из Сан-Франциско, от владельца казино, которое пыталась прибрать к рукам якудза, начинавшая осваивать американскую территорию. Делом занялась Масянь, по происхождению китаянка, лучший специалист агентства при операциях категории «increased violence probability» — с повышенной вероятностью насильственных действий.

— Моей Масянь пригодится эксперт по японским реалиям, — сказала Мэри сыну. — Активного участия в расследовании от тебя не потребуется, да от тебя в подобных делах и не будет прока, но ей пригодится твое знание японского underworld — как это по-русски, забыла слово.

— Дна. Но «дном» мир неконвенциональных мужчин и женщин считают только Диккенсы и Максимы Горькие, — с видом заправского эксперта ответил Эдриан. — В Японии существует более красивое название: «мир изогнутых сосен и речных ив». А сколько ты мне будешь платить?

Сговорились на полутора сотнях в неделю плюс бонус при успешном выполнении заказа. Масянь получила инструкцию к опасным акциям мальчика не привлекать.

Но Эдриан всех удивил. Масянь сказала, что он феноменально изобретателен, абсолютно бесстрашен и без него она провозилась бы вдвое дольше.

К сожалению, сын не увлекся ремеслом, к которому имел явные способности. Получив премиальные, весьма солидные, он вернулся к прежнему образу жизни. Мэри на наследника (теперь она мысленно называла его так) не давила — знала, что бесполезно. Ждала правильного момента. И вот он настал.

Про исчезнувший «Гавайский клипер» и существующие версии Эдриан слушал с рассеянным видом, но это ничего — Мэри знала, что он не упустит и не забудет ни одной мелочи. Услышав про Маньчжурию, сын скривился:

— Не поеду. Это жуткая дыра. Ясудзи Такэда говорил, что, если его отправят туда служить, он сделает сэппуку. Слава богу, его распределили в генеральный штаб.

Но когда Мэри назвала сумму гонорара, васильковые глаза шалопая расширились.

— Bully! Триста тысяч?! Это же можно потом всю жизнь не работать!

— Я знала, что ты заинтересуешься, — ледяным тоном сказала она. — Но учти. Если ответ на эту шараду отыщется не в Синьцзине, а в Москве, ты ничего не получишь. Приз достанется мне.

Расчет оказался верен. Теперь Эдриан заглотил наживку вместе с леской.

— Идет! — воскликнул он. — Я с тобой тоже делиться не стану! Посмотрим, кому повезет больше!

— Успех зависит не от везения, а от способностей, упорства и профессионализма, — назидательно молвила она. — А также слаженной работы команды. Со мной в Москву едет доктор Линкольн, ассистировать, а с тобой отправится Масянь. Это не обсуждается.

— Я ее обожаю. Масянь — прелесть, когда не пытается командовать. Поэтому скажи ей, что на этот раз главный — я. И хоть сегодня в дорогу. Надеюсь, агентство оплатит билеты первого класса. Я люблю путешествовать, как подобает джентльмену.

Мать вздохнула.

LIKE MOTHER, LIKE SON [3]

Новая столица Нового Мира

Когда по репродуктору объявили номер перрона,