Тяготы домохозяйства - Александр Райн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Фух, ну я чуть не умер, – заявил детектив. – Похоже, лёгкая контузия, – тряс он головой, – и небольшое обжорство. Помню только, как открыл банку с разносолами…
– Ты должен был искать улики! Запрещённые законом вещи! – кричал Паша.
– И нашёл!
– Правда?! – настроение Павла стремительно улучшилось.
– Да. Там был контрафакт. Много контрафакта.
– Так-так, – потирал руки Паша.
– Итальянский пармезан, французская фасоль, разные колбасы… Сплошные санкционные товары.
– Чёрт, да это же всё не то…
– Возможно, но я всё равно старался уничтожить нелегальные продукты. Правда, в одно лицо сделать это крайне сложно. Зато я теперь точно могу сказать, что знаю куда нужно бежать, чтобы переждать ледниковый период.
– Есть ещё один чемодан, – вспомнил Паша и посмотрел в сторону комнаты Набекрень.
– Мне нужно немного отдохнуть, что-то в ушах звенит, – сказал Кац, еле перекатываясь с боку на бок.
– Главное, не попадайся никому на глаза. – С этими словами Паша ушёл, прихватив с собой пледы.
Вернулся мужчина как раз к столу. Ольга Прокофьевна кое-как отогнала от мангала Артура, который только и делал, что хвастался, как в прошлом году жарил мясо над жерлом вулкана в Исландии при заключении сделки с европейскими коллегами, и быстренько привела в порядок обречённое мясо.
– Прекрасно! – восхищался шашлыком Артур. – Что за вино использовали в маринаде? Испания? Юг Франции? Какой сорт? Совиньон? Пино-нуар? Гарнача?
– Антоновка, Костромская область, – пожала плечами Набекрень.
– А мне кажется немного суховатым, – фыркнула Ксюша. – Должно быть, маракуйя была несвежая, – она посмотрела на Набекрень с презрением, которое разбилось о каменное выражение лица домработницы. – Можно я схожу в дом и выпью воды?
– Да, конечно, – улыбнулась Катя. – Мы как раз обсудим дела с вашим супругом.
– Вы меня не проводите? – спросила девушка у Паши.
В ответ мужчина подавился куском говядины. Набекрень уже замахнулась для удара, чтобы спасти его, но тот был готов переварить мясо лёгкими, лишь бы избежать этого «спасения», и тут же перестал кашлять. Вместе с гостьей он прошёл к дому, где та сразу начала предъявлять обвинения:
– Ты не говорил, что женат!
– Знаешь, ты, вообще-то, тоже не обмолвилась о муже!
– Да разве это муж? Я его вижу раз в полгода. Он постоянно в этих своих командировках. Потому я тебе и написала тогда… Мне не хватает наших встреч… Он снова уезжает на следующей неделе, – она потянулась к Паше, чтобы обнять.
– Знаешь, мне кажется, нам стоит сделать паузу или вообще прекратить. – Павел отстранился.
Всё это время он выглядывал в окно, контролируя местонахождение Набекрень и периодически оборачиваясь от страха, что та снова возникнет за его спиной.
– Но почему? Боишься, что нас застукает твоя жена?
– Нет. Боюсь, что нас застукает моя домработница.
– Ерунда какая-то. Почему бы тебе её просто не уволить?
– Проще уволить президента…
– Хочешь, помогу тебе с этим вопросом? – девушка как-то недобро улыбнулась. В её глазах вспыхнул дикий огонёк, от которого у Паши завибрировало в животе.
– Но как?
– Мой дядя нам поможет. Он делает так, что люди исчезают.
– В каком смысле «исчезают»?
– В прямом, – совсем по-волчьи оскалилась девушка.
– Не знаю. Я… я не готов к такому. Это перебор.
– Подумай хорошенько. Он всегда помогает мне, если кто-то вдруг решит меня обидеть. – Девушка подмигнула Паше, и тот почувствовал, как сердце у него защемило.
Она обняла его за плечи и поцеловала. Паша больше не сопротивлялся. Он понял намёк.
– Не переживай, я всё устрою, – сказала напоследок Ксюша.
Через пять минут они вернулись назад в беседку, даже не подозревая, что всё это время за ними следили. Кац, конечно, получил лёгкую контузию, но навыки свои не растерял, а лишняя информация никогда не навредит. Детектив записал весь разговор на телефон.
Никто, кроме Ольги Прокофьевны, не заметил серьёзных перемен. Катя и Артур обсуждали поставки, Ксюша уткнулась в телефон, а Паша сидел в сторонке, словно студент, получивший повестку в армию. Он выглядел совершенно потерянным.
– Мне нужно проверить мышеловку, – встала из-за стола Набекрень.
– А вы поставили мышеловку? – удивилась Катя.
– Да. Думаю, что грызун уже попался.
Ольга Прокофьевна покинула беседку и вернулась в дом, где её уже ждал обездвиженный Кац. Как и предполагала Набекрень, «крысёныш» попытался вспороть меха аккордеона, которые она накачала до восьми атмосфер одними лишь легкими. Детектив был разбужен легким щелбаном, от которого у него пропало из головы два года воспоминаний.
– Давай, рассказывай, что тут произошло. – Набекрень уселась перед ним на стул, скрестив руки на груди.
– К-к-к-ак вы узнали? – удивился Кац.
– Я тридцать лет была замужем за полковником разведки. Таких любителей я щелкаю как семечки.
– Я ничего вам не скажу! – брызгал слюной Кац.
– Скажешь как миленький, если хочешь получить противоядие.
– Какое ещё противоядие? – вылупил глаза детектив.
– Обычное. Думаешь, можно залезть в мой чемодан и жрать там без последствий? Каждая третья банка и палка колбасы отравлены. Только я знаю, что можно брать, а что – нет. У тебя в запасе есть пара часов.
Кац не был скручен и мог уйти в любой момент. Набекрень не запирала выход, она была холодна и спокойна. Детектив тяжело вздохнул пару раз – то ли от страха, то ли от переполненного желудка, затем достал телефон и показал запись.
* * *
Следующие два часа жизни Каца прошли как экзамен на кулинарный краповый берет. Под чутким руководством Набекрень, подгоняемый ощущением скорой кончины, детектив носился по кухне как угорелый: нареза́л перец, натирал морковь, прокручивал помидоры, варил свеклу и отмывал опустошенную им тару.
Ольга Прокофьевна поставила перед ним задачу: закрыть сорок банок с разной консервацией. Или пройти сорок кругов ада, как писал потом в своих мемуарах Кац. Женщина опасно хмурила брови и обвиняла детектива в геометрическом кретинизме, называя его кубики из цуккини параллелепипедами.
Когда время начало поджимать, Кац почувствовал, как смерть сжимает свои холодные пальцы на его кишечнике. Обессиленный, он упал на колени, прося пощады, но Набекрень была непреклонна. Она требовала, чтобы баклажаны были обязательно с чесноком, и Кац рванулся в последний бой.
– Молодец, Крысёныш, – хвалила Прокофьевна детектива. – На́ вот, противоядие, заслужил, – бросила она ему упаковку.
– Что это? – смотрел бешеными глазами Кац, вертя в руках таблетки. – Уголь?
– Да. Помочь активировать? – сурово зыркнула Набекрень на детектива.
– Но… но вы же сказали, что некоторые банки отравлены.
– Вздуты, – кивнула Набекрень.
– А колбаса?
– Просрочена.
– Так я не умираю?
– Еще раз на глаза попадёшься – и вполне можешь.
Из дома заказчика опозоренный детектив ушёл сразу на
