Тяготы домохозяйства - Александр Райн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Когда Набекрень вернулась в беседку, гости уже собирались домой.
– Заверните нам мясо с собой, – словно в ресторане скомандовал Артур домработнице.
Ольга Прокофьевна упаковала мясо в контейнер, а затем зачерпнула голой рукой в мангале красных углей и, завернув их в фольгу, протянула ошарашенному гостю, сказав:
– Вот, чтобы дома подогреть.
Катя легла спать довольной. А вот Паша снова не мог сомкнуть глаз. Всю ночь ему мерещился дядя Ксюши. Он никогда его раньше не видел, поэтому торшер в углу вполне мог сойти за киллера. Он хотел лишь уволить назойливую домработницу, а не отправить на тот свет. Вдобавок и сам Павел теперь был под прицелом. Приступы страха сменились приступами совести, которые в итоге привели его в комнату Ольги Прокофьевны. Сдуваемый, словно хиленький парусник, мощным сонным дыханием Набекрень, Паша полчаса добирался до неё, чтобы разбудить.
Он толкал женщину и громко звал её, почти полностью засунув лицо ей в ухо. Он тыкал в неё иголки и поджигал пятки, а Набекрень отмахивалась от него, словно от назойливой мухи, иногда попадая в цель. От этих ударов под утро Паша выглядел так, словно попал под асфальтоукладчик.
Набекрень встала внезапно, когда на кухне еле слышно щёлкнула духовка, оповещая о готовности жарко́го, которое она поставила на ночь. Обрадовавшись, Паша решил играть в открытую и рассказать обо всём, что происходит. Прокофьевна внимательно слушала и не перебивала, продолжая заниматься по дому. Она вынула жаркое и отмыла духовку, затем взялась за раковину, потом перешла в ванную комнату. Паша ходил за ней по пятам, словно собачонка, и продолжал свой ночной монолог раскаянья. Мужчину буквально прорвало. Он не упускал ничего: рассказал об изменах, о детективе, о том, что Ксюша собралась нанять своего дядю. Паша точно описывал каждую деталь и говорил, что сожалеет.
Набекрень очищала водосток, а Паша – душу. Наконец, исповедовавшись, он облегчённо выдохнул и спросил:
– Ну что? Вы мне поможете?
Наберкень, которая в этот момент протирала пыль на лампочках, в ответ лишь всхрапнула. Паша подумал, что это она так выражает свои эмоции, но Набекрень всхрапнула снова, и тогда Паша посветил фонариком ей в лицо – Прокофьевна определенно спала. Закончив с лампочками, женщина смазала дверные петли и замок. И всё это – с закрытыми глазами. Паша никогда не слышал о лунатиках, которые во сне занимаются готовкой, уборкой и мелким ремонтом. Этот случай показался ему уникальным, и он хотел заснять всё на камеру, но Набекрень уже возвращалась в свою комнату, предварительно поставив на самый маленький огонь воду для яиц.
Паша очистил совесть и больше не смог бы выдавить из себя ни слова. Так он и лёг спать – чувствуя себя очищенным, но не защищенным.
* * *
Пашу разбудила СМС от Ксюши: «Я уехала на неделю в Египет, дяде передала всю информацию, скоро мы снова будем вместе».
Мужчина знал, что нужно предупредить Набекрень, но та уже ушла из дома. Ещё на рассвете Ольга Прокофьевна отправилась на продовольственный рынок. Там она пополняла запасы продуктов и отдыхала душой. Среди азербайджанских томатов и укропа по акции женщина чувствовала себя спокойно и безгранично уверенно. В рыбном отделе, где она долго выбирала, из чего варить суп, к ней сзади подошёл мужчина, чьё лицо скрывал шарф и солнцезащитные очки.
– Вы должны немедленно покинуть страну, если хотите остаться в живых, – пробормотал он, незаметно приставив пистолет к спине женщины.
В этот момент Прокофьевна наконец сделала свой выбор. В её руку прекрасно лёг шестикилограммовый лещ. Им она и вышибла пистолет из руки угрожающего, а из его рта – четыре зуба, один из которых оказался зубом мудрости. Мужчина распластался на полу.
– На кого работаешь? Имя?! – прикрикнула вооруженная охлажденным оружием Набекрень.
– Севгей, Севгей его зовут, – забился в угол мужчина. – Пожалуйста, не убивайте, я был послан только пведупведить.
– Передай Серёже, что я остаюсь.
– Вас не оставят в покое, вам лучше исчезнуть!
Прокофьевна пробила леща на кассе, а потом ещё раз пробила им по физиономии пугателю.
Дальше Набекрень зашла в отдел специй. В воздухе стоял запах войны и кориандра. Киллер появился неожиданно, как кинза в оливье, и попытался накинуть пакет женщине на голову. Пакет не налез. Ольга Прокофьевна схватила обидчика за загривок, как щенка, и напихала ему горошкового перца во все отверстия. Затем пробила лавровый лист и пошла в сторону продукции птицефабрики.
Там в толпе один из покупателей достал нож и проткнул Ольге Прокофьевне ногу (куриную). Никогда ещё до этого момента окорочка не фаршировали человеческим лицом. Набекрень уже хотела возвращаться домой, но вспомнила, что совсем забыла про хлеб.
Сразу трое вооруженных наёмников атаковали женщину возле тандыра и в наказание были завёрнуты в лаваш. Ольга Прокофьевна была очень зла – из продажи пропал её любимый хлеб с тыквенными семечками.
С рынка она вышла морально отдохнувшая и с полными пакетами. По дороге домой её попытался сбить какой-то лихач. Женщина ослепила его натёртой до блеска бляхой ремня, и он врезался в столб. Ею же она отбила до синевы обе его «подушки безопасности», пока мужчина не сдал ей устный тест по ПДД без единой ошибки.
* * *
Дома к ней подскочил невероятно взволнованный Павел.
– Слава богу, вы живы!
– А что? У меня по гороскопу сегодня иные планы? – искренне удивилась Набекрень.
– Я ужасно перед вами виноват!
– Конечно, вы же по дому ходите в обуви.
– Да перестаньте, я пытаюсь вам во всём признаться! – Паша чувствовал, что Набекрень просто издевается над ним.
– Что ж, я буду разбирать пакеты, а вы пока вещайте. – С этими словами Ольга Прокофьевна прошла на кухню.
Паша снова начал изливать душу. На этот раз ему даже было как-то легче, он чувствовал ментальную связь с домработницей, которая в конце рассказа заявила, что отпустить ему грехи не может, так как сама она буддистка.
Набекрень налила себе и Павлу по целой стопке неразбавленного бальзама.
– Я хочу покончить со всем этим, – наконец выдал Паша, осушив свою стопку.
– С чем именно? – вытягивала из него слова Набекрень.
– С изменами, с этой Ксюшей… Но я хочу, чтобы Катя никогда об этом не узнала и Платон тоже. Правда, теперь меня, наверное, убьют… – пустил он пьяную слезу.
– Не убьют. Я не позволю, – улыбнулась Набекрень.
И Паша улыбнулся в ответ.
– Только где гарантия, что не будет рецидивов?
Набекрень налила ещё по одной, хотя Паша уже был
