Сцены из супружеской жизни - Януш Леон Вишневский

Она не помнит, когда стала пить сразу после того, как почистит зубы, — еще в ванной. Только после утренней дозы она теперь могла остановить утренний тремор рук.

С какого-то момента Магду перестали устраивать отговорки об «очередном дне рождения в институте». Трудно поверить, что дни рождения отмечают каждый день. А также — в выходные. Она приходила к сестре почти каждый вечер. Если успевала до того момента, как Анка была совершенной пьяной, — они разговаривали. Магда объясняла, просила, кричала, умоляла. В предыдущую субботу она тоже пришла. Сестра лежала без сознания на полу в кухне. По дороге к холодильнику за водкой она упала и ударилась головой о дверцу духовки. Магда ее одела и позвонила мужу. Они положили Анку на заднее сиденье машины. Анка пришла в себя на полпути к центру. В течение недели она была на детоксе. Капельницы с глюкозой и минеральными солями. Перед этим — успокоительные препараты, противосудорожные и противоэпилептические. Потом — витамины, главным образом группы В, а также магний и калий в больших количествах. И на протяжении всего этого времени — беседы с психологом, индивидуально и в группах, чтобы иметь возможность послушать истории других во время групповых занятий. Войтек, который запивал память об отце, издевавшемся над ним… монашенка Иванна, которая потеряла призвание, но не нашла в себе мужества, чтобы научиться жить вне стен монастыря… Патрик, который начал пить, чтобы избавиться от наркотиков, а закончил тем, что запивал наркотики водкой…

Первый день без алкоголя.

Потом следующий.

Тяжелая борьба с самим собой — не поддаться слабости, не выйти за ворота, чтобы побежать к первому, ближайшему магазину.

Открытие заново забытого мира — на трезвую голову.

Страхи, которые нужно пережить, теперь уже трезво.

Госпожа София права. Перестать пить — легко. Нужно всего лишь не пить в течение двадцати четырех часов. В сутки.

Снова не начать — вот это искусство.

POŻEGNANIA Z AFRYKA

Прощание с Африкой

На плоской равнине в широкой долине, в нескольких километрах от въезда в заповедник Нгоронгоро, что в Танзании, находится небольшая деревушка масаев. Около трех миллионов лет назад в окрестностях этой деревни случилось извержение гигантского вулкана, в результате которого возник такой же гигантский по размерам неповторимый кратер. В течение трех миллионов лет там появлялись сначала растения, потом животные. Зебры, газели, антилопы, носороги, львы, леопарды, гиены и буйволы — всего больше двадцати пяти тысяч различных видов животных. Именно для того, чтобы увидеть этих животных собственными глазами в естественной среде обитания, а не за решеткой в зоопарке, в Нгоронгоро приезжают со всех уголков света вооруженные фотоаппаратами и камерами «мзунгу» — на языке суахили «белые люди».

Некоторые мзунгу кроме львов, гиен и белоголовых грифов хотят посмотреть и на то, как живут масаи. Поэтому на пути к Нгоронгоро они останавливаются на полчаса в деревушке и снимают все вокруг, как безумные. Поскольку они хорошо платят, местные жители стараются устроить для них настоящее шоу. Иногда денег, которые оставит один щедрый мзунгу, хватает на лекарства для всей деревни на целый месяц. И еще, может быть, останется на мел и тетради для местной школы. Поэтому взрослые женщины старательно хором поют приветственную песню, а укутанные в цветные покрывала мужчины с тростями, символизирующими копья, прыгают в масайском танце адуму. Дети в это время бегают вокруг и смеются над мзунгу без волос или с такими большими животами, какие бывают у беременных коров перед рождением теленка.

Женщины поют, а мужчины прыгают не по собственному горячему желанию. Они делают это исключительно по причине своей бедности. Без мзунгу, которые платят долларами, у них не было бы ни школы, ни больницы, которая строилась пять лет. И поэтому все в деревушке благодарны вулкану за его извержение три миллиона лет назад и за кратер. И за каждого носорога и леопарда в Нгоронгоро.

Некоторые из белых туристов ходят по деревне и рассматривают все вокруг. А наиболее любопытные даже стараются войти внутрь «маниатту». Внутрь масайского дома. Который построен из воткнутых в землю жердей, переплетенных между собой ветками и обмазанных коровьим дерьмом вперемешку с мочой и золой. В племени масаев дома строят женщины, а не мужчины — мужчины там воины. Мать Наоми, первая жена отца, вместе с четырьмя своими сестрами построила свой первый дом из коровьего дерьма. И она же сама дала разрешение своему мужу иметь вторую законную жену. И третью.

Масаи полигамны. Главным образом, потому, что очень высока смертность среди новорожденных детей и воинов-мужчин. Но при этом масаи практикуют и полиандрию. Это форма супружества, при которой одна женщина может одновременно иметь нескольких мужей. При полиандрии, например, принято, что первый муж уступает место в постели тому, кого женщина принимает в качестве гостя. Хотя, что удивительно, женщина сама решает, с кем она проведет ночь. А ребенок, рожденный женщиной, независимо ни от каких обстоятельств считается ребенком первого мужа.

Она родилась в обычной, полигамной, но не полиандрической семье. Отец назвал ее Наоми. У нее было нормальное и до какого-то определенного момента вполне счастливое детство. Она проводила время главным образом в играх. Тогда еще не было школы в деревне. Иногда только она помогала готовить и доить коров. У нее было шесть братьев и пять сестер. От одного отца, но от трех разных матерей. Последнее ее воспоминание о деревне, которое до сих пор отчетливо стоит перед ее глазами, — церемония обрезания ее старшего брата. Она хорошо помнит его вытаращенные, в красных прожилках глазные яблоки. Не было никакого обезболивания. Но он молчал и терпел, потому что крик боли — это позор для воина. А потом в каком-то году сезон дождей все никак не кончался, и пришла большая вода, которая затопила их деревню. Лекарств никаких не было, поэтому две из трех ее матерей умерли от кашля. Потом отец потерял всех своих коров и однажды просто не вернулся в маниатту. Когда большая вода стала наконец спадать, а она уже тоже сильно кашляла, однажды в деревню приехал мзунгу. У него не было фотоаппарата, даже часов у него не было. Он был старый, хромой, носил очки, и на лбу у него был шрам. Она точно не знает, как это получилось, но в тот же день она впервые в жизни сначала ехала на машине, а потом летела на самолете. Она сидела на коленях хромого мзунгу, ей было тепло, она смотрела на землю внизу — и ей казалось, что она спит и все это видит во сне.

Когда они приземлились в незнакомом, полном неизвестных ужасных запахов и звуков месте, ее забрали в высокий, как гора, дом, в котором было полным-полно кроватей и людей в белых халатах. Через несколько недель она перестала кашлять. И тогда они сели в самолет, который был намного больше предыдущего, и полетели домой к этому мзунгу. Там она познакомилась со своей новой слепой сестрой Аленой из Украины, братом Фернандо, у которого не было рук, из Финляндии и со своей новой матерью, Кармен из Мексики. Вокруг их дома во Флориде раскинулась огромная апельсиновая роща. Иногда Наоми даже думает, что эта роща — больше, чем кратер в Нгоронгоро. Вся эта роща принадлежит ее отчиму.

Наоми любит летать. И смотреть на землю внизу. Сначала она выучила английский язык, потом защитила диплом в университете в Майами, а потом научилась летать. Ее мзунгу-отец так гордился ею.

Она вернулась к себе в Танзанию. Потому что ей не нужны ни апельсины, ни деньги.

И он это понял.

Да он и сам знал, что с Африкой нельзя попрощаться навсегда.

Иногда она летает из Аруши в Занзибар. В самолет садятся в основном перепуганные мзунгу. Потому что как это так — черная женщина-пилот? Но потом они всегда успокаиваются — в течение нескольких минут. Пролетая над Нгоронгоро, над своей деревушкой, она снимает наушники, закусывает губу и всегда снижает высоту на несколько минут.

А мзунгу думают, что это она делает для них — чтобы кадры были более удачными…

TRZY I PÓŁ SIOSTRY

Три с половиной сестры

Недавным-недавно в достаточно крупном польском городе родились три здоровые и красивые девочки: Старшая (Первородная), Средняя (Примирительница) и Младшая (Языкатая). Старшая была гордостью отца и необыкновенно на него походила — просто копия. К Средней дочери отец относился ровно, хотя и ждал сына, а Младшую любил и любит больше всех до сих пор, несмотря на то что она часто докучает ему своей грубостью.

Отец был и остается убежденным автократом. Когда-то он верил в государственную службу безопасности и там подвизался, но потом опомнился, верит только в Бога, но ему не служит, потому что ему как бывшему работнику ненавистного ведомства положена пенсия.