Символы распада - Чингиз Абдуллаев

— Завтра, — ответил ему собеседник с легким акцентом, — давайте вместе выпьем кофе. Завтра в двенадцать часов.

Саша положил трубку и снова оглянулся. На пороге стоял его сын.

— Ты почему не спишь? — строго спросил Саша.

— А ты почему не спишь? — спросил, в свою очередь, мальчик.

— Иди спать, — разозлился отец, — поговори еще у меня.

И, не сказав больше ни слова, он повернулся к ребенку спиной, давая понять, что разговор окончен.

Поселок Чогунаш. 6 августа

Такого количества именитых гостей Центр не помнил. Новость о похищенных ЯЗОРДах уже стала темой обсуждения не только всех работающих в Центре, но и тех, кто жил в академическом городке. Новостью было и полное молчание всех телефонов. Теперь для самых срочных звонков приходилось идти к коменданту городка, а там разговаривать в присутствии сразу нескольких сотрудников ФСБ, памятуя о том, что нельзя упоминать о случившейся пропаже.

За эти два дня Игорь Гаврилович Добровольский, директор Центра, постарел на несколько лет. Он по-прежнему не верил в случившееся, все еще не хотел верить, хотя было очевидно, что два контейнера в хранилище пусты. Если учесть, что пленку с входящими и выходящими из хранилища сотрудниками просматривали сотни раз, фиксируя, кто входил и кто выходил, если учесть, что ничего не говорило о возможном похищении двух контейнеров. Если учесть, что были арестованы начальник охраны Центра полковник Сырцов и его заместитель подполковник Волнов, а директор, как порядочный человек, считал, что основная часть вины лежит именно на нем, то можно представить себе его состояние.

Сейчас в его кабинете находилось много людей. Это и прибывший заместитель директора ФСБ генерал Земсков. Это и прилетевший с ним представитель военной контрразведки генерал Ерошенко. Машков, уже два дня непосредственно проводивший расследование. Приехавшие утром Левитин и Ильин уже работали с сотрудниками Центра.

На совещание вызвали даже прокурора Миткина, пожилого высохшего человека, который и раскопал всю эту историю с убийством двух ученых. Ему было не больше пятидесяти пяти, но он выглядел гораздо старше. Добровольский знал, что Миткин давно и серьезно болеет, но по принципиальным соображениям не выходит на пенсию, предпочитая работать, пока позволяет здоровье. Рядом с ним сидел заместитель директора по научной работе Кудрявцев, имевший, как и его руководитель, беспрепятственный доступ в хранилище. Бесстрастная камера даже запечатлела, как он трижды входил за последний месяц в хранилище. И наконец, в кабинете были два человека, которым Добровольский искренне радовался. Это были академики Финкель и Архипов, члены комиссии, прибывшие для расследования ситуации на месте.

Земсков сидел в кресле директора. Формально он считался председателем комиссии, и все было правильно. Правда, он с некоторой завистью смотрел на Ерошенко и на приехавших с ним академиков. Все его попытки подставить кого-нибудь из них в качестве председателя комиссии, провалились. Возглавить комиссию должен был представитель ФСБ. Это было указание самого Президента, и Земскову пришлось согласиться, понимая, что отвертеться невозможно.

А ведь как было бы хорошо, если бы удалось возложить ответственность на военных или на ученых, которые забрали два заряда в лабораторию для проведения испытаний. Такой вывод устроил бы всех, но в таком случае следовало предъявить заряды, а их нигде не было. За прошедшие два дня Машков мобилизовал всех сотрудников и проверил каждую комнату, каждую лабораторию, каждый закоулок. Вывод оказался неутешительным — зарядов нигде не нашли. Просто невероятно, но их нигде не было. И поэтому все сидели угрюмые, мрачные, за исключением ученых: те были поражены не столько исчезновением зарядов, сколько самой возможностью похищения ЯЗОРДов из столь хорошо охраняемого Центра.

— Значит, мы должны исходить из того, что два заряда уже покинули Центр, — подвел итог неутешительному совещанию Земсков, понимая, что озвучивает собственный приговор.

— Да, — безжалостно подтвердил Добровольский, — мы нигде не смогли найти следов исчезнувших зарядов, а это может означать самое худшее…

Он замолчал, растерянно оглядывая собравшихся.

— Но это невероятно, — сказал он в заключение, — даже на записи видно, что за последний месяц никто и ничего оттуда не выносил. Как они могли исчезнуть, я просто не понимаю.

— Запись мы сейчас отправили на экспертизу, — пояснил Машков генералу Земскову. — У меня подозрение, что запись подделана. Пока не знаю, каким образом, но подделана.

— Давайте с самого начала, — мрачно произнес Земсков.

Он знал, что их беседа, фиксируется и еще много раз будет проверяться и перепроверяться, перед тем как они примут окончательное решение, Значит, нужно опросить всех, постаравшись переложить хотя бы часть ответственности и на них.

— Господин Миткин, — обратился он к прокурору, — если можно, начнем с вас. Расскажите, на чем были основаны ваши подозрения по поводу убийства двух молодых ученых.

— Да, конечно, — поднялся длинный, худощавый Миткин, — только не называйте меня госпо дином. Мне больше нравится старое обращение «товарищ». Но это к слову. Дело в том, что следователь, выезжавший на место происшествия совместно с работниками ФСБ, провел расследование по всей форме. Были опрошены свидетели, составлены протоколы, удалось даже провести патологоанатомическое обследование трупов, у нас ведь очень неплохая медицинская лаборатория. Но меня смутило другое. Следы на дороге. Внезапное резкое торможение и уход машины в сторону, как бывает, когда машина неожиданно перестает слушаться водителя. Причем даже не руль, а именно правое переднее колесо, которое резко вильнуло в сторону, как раз на повороте. У меня уже был однажды такой случай в Иркутске, когда я там работал. Только тогда шина была старая, и она лопнула, а автомобиль, ударившись, попал в аварию. Я настоял на новой экспертизе разбитой машины. К счастью, следователь оказался хоть и не слишком внимательным, но достаточно пунктуальным. Он не разрешил уничтожить автомобиль до официального заключения прокуратуры о причинах смерти молодых ученых. Обломки автомобиля были опломбированы на складе. Проведенная экспертиза подтвердила мои предположения. В правую шину кто-то выстрелил. И хотя дожди смыли следы убийцы, но тем не менее мы провели дополнительную баллистическую и трассологическую экспертизу и сумели установить с достаточной уверенностью, где именно мог находиться убийца. Мои заключения были переданы в ФСБ. У меня все.

Он подумал немного и добавил:

— В настоящее время согласно полученному распоряжению и после подтверждения факта пропажи ядерных зарядов мы возбудили уголовное дело.

«Только сыщиков прокурорских мне здесь и не хватало», — зло подумал Земсков и сдержанно сказал:

— Мы расследуем дело как правительственная комиссия, результаты которой будут представлены высшему руководству страны. А вы можете проводить свое расследование, вам никто не мешает. Игорь Гаврилович, вы хотите что-нибудь сказать?

— Нет, — растерялся директор Центра, — я просто не представляю, кому могло понадобиться убийство двух ребят. И так жестоко? У Никиты Суровцева семья. Непонятно.

— Где его семья? — быстро спросил Земсков.

— Они сейчас в Москве. Когда узнали о случившемся, приезжали жена и брат. Жена особенно сильно убивалась. Она была в какой-то командировке в Хельсинки и узнала обо всем только через три дня. На похороны не успела. Потом забрала личные вещи мужа и уехала.

— Когда это было?

— Примерно в конце июня. Она управилась за несколько дней. Какое там имущество у наших ученых! Казенная квартира, казенная мебель, только два чемодана личных вещей. И детские игрушки.

— Полковник Машков, — генералу не понравилось лирическое отступление директора Центра, — доложите о ваших действиях.

— После получения информации из прокуратуры решено было направить специальную проверку, — доложил поднявшийся с места Машков. — Я заменил ушедшего на пенсию Степанова. Четвертого августа в присутствии директора Центра и представителя Министерства обороны мы провели вскрытие контейнеров в лаборатории. Два из них оказались пустыми. Вчера в Центр прибыли сотрудники из Москвы. За вчерашний и часть сегодняшего дня нами допрошены около двадцати сотрудников Центра, имевших хотя бы косвенное отношение к случившемуся. Ничего конкретного установить не удалось. У меня все.

— Список людей, имевших доступ в хранилище, вы уже составили? — Земсков видел, что академик Финкель не слушает и вполголоса переговаривается с Архиповым. Им было явно скучно сидеть на этом импровизированном совещании контрразведчиков. Но требовалось все проговорить предельно четко, хотя бы для последующих протоколов.