Дядя самых честных правил 8 - Александр Горбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Костя!
Таня подбежала ко мне и бросилась на шею, не обращая внимания на чужие взгляды.
— Что случилось? Тут такой переполох поднялся, когда императрицу потеряли. С тобой всё в порядке?
— Почти.
— Что у тебя с рукой? Боже мой! Идём, нужно срочно обработать рану!
И она чуть ли не силком потащила меня прочь от колокольни и набежавших придворных.
Глава 6
Покровка
Утром я навестил Бестужева в его покоях. Старик лежал в постели и лечился своими каплями, употребляя их с горячими закусками. Судя по румянцу, блестящим глазам и бодрому виду, средство ему отлично помогало.
Вокруг кровати суетился седой слуга, ровесник хозяина, подавая мисочки с едой, наполняя рюмку и поправляя одеяло.
— Вижу, вы уже приходите в себя, Алексей Петрович. — Я сел в кресло у окна. — Рад, что с вами всё хорошо.
— А уж я как рад, — Бестужев осклабился. — Будешь?
Он поднял рюмку с каплями.
— Не откажусь.
— Прошка!
Слуга тут же принёс вторую рюмку, куда Бестужев сам налил из зелёной бутылочки, не доверяя никому столь важный процесс. Прошка осторожно подал мне колдовской напиток двумя руками и спросил:
— Икоркой желаете закусить? Красная особенно хорошо сочетается.
Я кивнул и отсалютовал Бестужеву рюмкой.
— Ваше здоровье, Алексей Петрович!
Ох и ядрёное пойло он гонит! В чистом виде катится по горлу будто жидкий огонь. Действительно, закуска не помешает.
Бестужев тоже выпил, заел куском осетрины и махнул вилкой:
— Выйди, Прошка, у меня деликатный разговор будет.
Слуга тут же исчез, плотно закрыв дверь.
— Спасибо, Константин Платонович, что вытащил. Я уж думал помру там, так прихватило.
— Пустое, Алексей Петрович. Не мог же я в самом деле вас там бросить.
— Другие бы могли, — он горько вздохнул. — Так что прими от меня сердечное спасибо. Ну и подарок тебе сделаю, только чуть позже.
— Благодарю, ваше сиятельство.
— Не сиятькай, не на приёме, — он рассмеялся. — Ты сам теперь светлость, так что, считай, оба светимся, аки ангелы.
Под незамысловатую шутку он накапал себе ещё и, крякнув, выпил.
— А ты хитрец, Константин Платонович, — он уставился на меня с прищуром. — Я ведь там, внизу, тайное слово так и не сказал. Только не говори, что догадался, всё равно не поверю. Признавайся, каким родством ты с императорской семьёй связан? Не будь в тебе их крови, Камень тебя бы ни за что не признал!
Я вздохнул и развёл руками.
— Алексей Петрович, и сам бы рад узнать эту тайну. Да рассказать некому — родители мертвы, Василий Фёдорович тоже. А по родословной у меня из именитых только князья Урусовы да Голицыны в предках.
Бестужев пожевал губами и недовольно цыкнул.
— Плохо. Кровь свою надо знать, что явную, что тайную. Ладно, попробую сам выяснить, кто там у тебя в родне. Поспрашиваю таких же старых пердунов, может, помнят времена твоего рождения.
Поставив рюмку, старик занялся очередным блюдом. Стучал вилкой по тарелке, жевал с тщанием, прежде чем положить в рот очередной кусок, разглядывал его так, будто подозревал в государственной измене. А я допил капли и ждал, не торопя его.
— В общем, — Бестужев вытер рот салфеткой, — Екатерина и правда тебе должность собирается предложить, чтобы ты вместо Сашки Шувалова над тайной службой был. А ты, стало быть, не хочешь дворянчиков дыбой пугать?
Я отрицательно покачал головой.
— Ну и правильно. Я бы тоже кнутобойничать не пошёл. Не дворянское это дело, если по чести. Так что понимаю, зачем ты меня просишь помочь. Но мог бы Катьку попросить, чтобы другой чин дала. Хоть посланником в Европу, хоть сенатором. А?
— Увы, — я развёл руками, — не испытываю желания служить. Придворная жизнь меня тяготит, дела в имении пришли в упадок и требуют моего участия. Да и, останься я в Петербурге, не избежать череды дуэлей с недоброжелателями. А стреляю я очень хорошо и могу порядочно уменьшить российское дворянство.
— Проредить его бы не мешало, — пробурчал Бестужев, — но воля твоя, помогу, раз так. Екатерина тебе должность предложит на Совете, чтобы всё чинно выглядело. Ты ничего не отвечай, дай прежде мне слово сказать. Я возражать стану, а кое-кто из твоих недоброжелателей меня поддержит. Так ты не кипятись, ничего не говори, пока мы спорить с Катькой будем. Понял?
— Угу.
— А в конце, когда она к тебе обратится, скажи: мол, так и так, Ваше Величество, здоровье у меня ослабело, пока бунтовщиков гонял. Да попросись в отпуск со службы для поправки. Руку вон свою покажи, чтобы все увидели.
— Может, мне ещё перед Советом лицо припудрить, чтобы бледнее выглядеть? — бросил я в шутку.
— Хорошая идея, — Бестужев кивнул, — придворные интриги — это, дружок, тот ещё театр, не грех и гримом воспользоваться. Пусть все думают, что ты действительно обессилел и даже за чины бороться не можешь. А сейчас, как договорим, тоже сценку разыграешь: выйдешь от меня, развернёшься и крикнешь что-нибудь обидное. Старый дурак, например. И дверью хлопни посильней.
— Зачем?
— Чтобы все думали, будто мы в ссоре. И не удивлялись, почему я тебя валить буду.
— Весь двор — театр, и вельможи в нём — актёры, — усмехнулся я.
— Императрица же — и режиссёр, и прима, — Бестужев рассмеялся, — а вместо пьесы — пьяный каламбур.
— Да вы поэт, Алексей Петрович.
— Стихи каждый дурак написать может, — отмахнулся Бестужев, — а вот интриги крутить, тут ум нужен. Ну, давай, иди да кричи громче, чтобы все услышали. Да дверью, дверью посильней!
Так я и сделал, разыграв ссору с бывшим канцлером. Не знаю, слышали ли, как я назвал его дураком, а от хлопка дверью стёкла звенели во всём здании.
* * *
Оставаться в Кремле нужды больше не было, и я начал подыскивать жильё в городе. Слушать дальше непрерывный гул охранных Знаков было выше моих сил! Да придворные, сующие везде свои носы, страшно раздражали.
Таня была в курсе моих планов и обмолвилась об этом императрице. Буквально на следующий день ко мне явился Орлов и вручил купчую на дом.
— Держи, дружище! Мы с Катей решили, что тебе необходим
