Группа крови на плече - Алексей Викторович Вязовский

* * *

Болота позади, но идти легче не стало. Трофеев значительно прибавилось. Затарились запасными рожками, гранатами, да и громоздкий ручной пулемет весил килограмм десять, не меньше.

Чунг одну винтовку бросил (их теперь вокруг валялось столько, что можно взвод вооружить), вместо нее на плечо повесил тяжелый М60. За спину закинул рюкзак с боеприпасами. В руках держал «эмку». Нагрузился, как ишак. Как он еще ноги передвигал? Но ему всяко проще, чем мне. Рюкзак мой, конечно, полегче, и из оружия только винтовка с «кольтом», но из рабства волокуши меня никто не освобождал.

Иван пришел в себя и больше не отрубался. Я спиной ощущал, в каком напряжении находится ГРУшник. Вот поганец, я его из такой задницы вытаскиваю, а он смотрит на меня как на прокаженного.

Ну естественно… Полковник разведки по рангу ко всем с подозрением относиться должен. Интересно… Поверил он мне или нет? Или думает, майку на заказ сделали? Для внедрения, так сказать.

Только он мужик грамотный, раз до полковника дослужился, и невзгоды службы в висках белизной уже отпечатались. Должен понимать, что если это легенда, то самая наихреновейшая в мире. В такую никто не поверит. И он, наверное, не поверил. А пофиг! Пусть не верит, лишь бы доверял. Это важнее. Пока я ему нужен (тягловый ослик из меня отменный), пулю в спину не всадит. А дальше будем посмотреть…

Низины остались позади, и земля стала заметно суше. Даже джунгли поредели. Твердь под ногами придала сил, которых и так почти не осталось. Одно радовало, скоро ночь. А в это время суток пехота за нами не сунется. В тропиках ночи темные, как в заднице у некоторых американцев с приставкой «афро». Искать нас в темноте точно никто не будет.

Я попытался напрячь мозг и что-то вспомнить насчет Вьетнамской войны. Американцы тут сидят по своим базам, действовать пытаются больше с воздуха. Чему противодействуют советские зенитчики. В статусе военных советников. Что еще? Ну, напалм, позорная эвакуация. Впрочем, кажется, американцы тут проиграли не столько из-за вьетконговцев, которые, конечно, бились отважно, но особыми победами похвастать не могут, сколько из-за того, что американское общество банально не хотело тянуть на себе все тяготы войны.

Иногда мы останавливались и сверялись с картой. Чунг хоть и местный, но каждую тропку в лесу не запомнишь. Я вертел трофейный компас – вроде правильно идем. Где-то впереди должна быть крестьянская деревушка Бесанг. Надеюсь, там не окопались зеленые береты. Судя по карте, поселение небольшое и ничем не примечательное. Местные, скорее всего, бананы выращивают или рис. Хотя для риса местность неподходящая – слишком сухо.

Тропинка расширилась и превратилась в проселок. Деревья неожиданно отступили, и мы очутились в живописной долине. Солнце клонилось к закату, готовясь завалиться за макушки пальм. В воздухе висела ложная безмятежность и чуждый запах дыма.

– Тезка! – окликнул меня Иван.

Чунга рядом не было. Он опять оторвался немного вперед, решил прошерстить обстановку, узнать, как там его сородичи в деревне. Не «приютили» ли кого из джи-ай.

Я остановился и положил «оглобли» на землю, повернулся к раненому. Голова его напоминала гипсовый бюст, белая и глаза стеклянные.

– Ты чуешь? – прохрипел полковник и закашлялся. – Дымом пахнет?

– Тихо слишком для деревни, – добавил я. – Даже собачонка не тявкнет.

– Плохо дело. – Иван поморщился, то ли от боли, то ли от дурных предчувствий. – Давай в обход. Не стоит через поселение идти. Что-то там не так.

Кровавый закат окропил багрянцем зеленый океан бескрайних джунглей, что сливался с ним на горизонте. Тишина и правда стояла мертвая. Даже цикады перестали трещать, будто опасались чего-то.

– В обход крюк получится, – задумчиво проговорил я, разглядывая измятую карту. – Времени до хрена потеряем. Чунг пошел на разведку. Подождем…

Набежавший ветерок донес мерзкий запах. Я сразу узнал его. Так пахнет война… Сука, будь она неладна. Много лет я пытался забыть эту вонь и вот, теперь запах мертвечины снова рядом. Не хочет меня отпускать война…

Чунг вернулся часа через пол. Его лицо напоминало посеревший камень. Безжизненное и без эмоций. Что он такого там увидел? Вьетнамец коротко бросил:

– Идти можно. Деревня пустая.

Мы с полковником с облегчением выдохнули. Хоть одна хорошая новость на сегодня. Но насчет хорошей я жестоко ошибся…

Мы спустились к поселению. Обгорелые остовы хижин торчали как надгробия. По спине пробежал холодок. Вошли в деревеньку… Кругом вповалку лежали трупы местных. В основном дети и женщины. Прямо посреди дороги, свернувшись, лежала женщина, обнимавшая двоих детей. Один совсем младенец. Она накрыла их своим телом, но пуля пробила разом ее голову и голову малыша, что уцепился за ее шею.

Мерзкий комок подкатил к горлу. Млять! Чего я только ни повидал в своей жизни. Думал ко всему готов. Но к такому…

Из убитых ни одного в военной форме, ни у кого нет даже сраного пистолета или хотя бы вил в качестве оружия. Трупы крестьян усеяли поле бойни. В телах копошились мерзкие черные птицы с уродливыми клювами. Они смотрели на нас немигающим взглядом и не торопились улетать. Лишь лениво отбегали в сторону, пропуская нас дальше.

Шли молча. Ненависть, ярость, боль… Скрипя зубами, я давил этот рвущийся остервенелый ком эмоций внутри себя. Знал, что война – грязь. Но такой грязи не встречал… Готов был волком выть и заживо перегрызть горло тому, кто это сделал. Но ярость сменилась бессилием. Я молча шел вперед и старался не смотреть по сторонам.

Точившая меня с самого начала, как я сюда попал, мысль «А моя ли эта война?», сейчас совсем притупилась и растворилась в злости и негодовании.

Какого черта убивать мирных? Устрашение? Устранение поддержки для партизан? Скорее, все гораздо банальнее и страшнее. Пехота отрапортовала о количестве убитых. А враг это или нет, никто не разбирается – сопутствующий ущерб. В зачет идет труп. Много трупов – значит, герои, млять! И насрать, что это трупы детей. С-сука… Как их здесь много. Слишком много.

– Твари… – прошипел Иван. – Это не солдаты. И даже не звери…

Из деревни вышли, когда солнце почти завалилось за горизонт. Наконец я смог вдохнуть полной грудью. Сплевывал, пытаясь избавиться от въевшегося мерзкого запаха смерти. Снова углубились в лес.

Неожиданно Чунг отшвырнул пулемет и юркнул в заросли с винтовкой наперевес. Я положил волокошу и снял с плеча «эмку». Сбоку зашевелились кусты. Там, куда умчался вьетнамец, кто-то шнырял.

Черт! Я пригнулся и стал заходить сбоку, чтобы прикрыть узкоглазого. Но не успел.

Раздались крики. Визг. Я