Жизнь как в сказке - Елена Плахотникова

Один оберегатель родился уродом.

Среди норторов любое отклонение от совершенства считается уродством. Таких уродцев оставляют солнцу. Или позволяют съесть матери.

– Съесть?!

– Да, нутер. Норторы охотники. Их притягивает живая и горячая кровь.

– И все матери у норторов…

– Все.

– А как же?… У норторов же есть дети или…

– Есть. Родившегося сразу уносят. Очень быстро.

– И мать не… мешает?

– Ей оставляют другого ребенка. Не нортора.

– Ага.

– Пока она кормится…

– Кормится?!

– Норторы охотники, нутер. Они не кормятся мертвыми. Ты тоже охотник…

– Ладно, Крант. Забудь. Это я так спросил.

Все нормально, Леха, чего ты разволновался? И в твоем мире животные так регулируют рождаемость. Избавляются от слабых и лишних. Среди людей тоже такое практикуется. Кажется, был на Земле народ, где неполноценных детей уничтожали. Правда, другим способом, но… И каннибализм на Земле есть, даже сейчас. Так что дыши глубже, Леха, и успокойся.

– Крант, а как же тебя… то есть, некондиционного мальца живым оставили?

– Урода нужно убить, но оберегателя нельзя. Его жизнь принадлежит тиу.

– Но ты же не был тогда оберегателем.

– Рожденный оберегателем – уже оберегатель.

– Ладно. Ну, отнесли тебя к тиу, а дальше?

– Дальше, показали Видящим, потом Прорицателям. Они решали, умереть мне или нет.

– Понятно.

– Они оставили мне жизнь, чтобы я отдал свой долг.

– Ну, про долг я уже слышал.

– Да, нутер, про мой долг ты знаешь больше меня.

Ну, если нортору так хочется думать, пусть думает.

– Крант, а много вас, оберегателей?

– Было двадцать четыре ученика. Испытание прошли десять.

– Не слабое, должно быть, испытание.

– Мое ты видел.

– Видел. День, вроде, был. И мороз. Подожди-подожди… ваша порода, кажется, не очень любит солнце, я прав?

– Да, нутер. Латуа может сильно обжечь нортора.

Вот норторы и не подставляются этому солнышку. А оно встает первым, а ложится вторым. Только вечерне-ночной режим и остается норторам. Жалко бедных. И совсем белых.

– А как же ты, Крант? От Латуа, вроде, не прячешься…

Правда, и солнечных ванн не принимает. Все больше плащом прикрывается. Чтоб цвет лица не испортить.

– Я – оберегатель. Меня учили.

– И солнце учили выдерживать. И неживой корм учили есть.

– Учили, нутер.

– Но кое-кто сегодня решил, что ты плохо учился.

– Я виноват, нутер, накажи меня!

Ну, и кто меня за язык дергал? Пошутить захотелось? Юморист хренов…

– Ага, прям счаз и накажу. Отшлепаю и в угол поставлю.

– Как это?

– Молча.

– Нутер…

– Ладно, какое б ты себе наказание придумал?

Крант сказал.

– Ну, и сколько ты эти ожоги заживлять будешь? А меня все это время больной оберегатель стеречь будет? Не-е, не пойдет. И второй способ не годится. Вдруг тебе понравится? А что ж это за наказание тогда? И голодным я тебя не могу оставить… Ладно, будем считать, что я вынес тебе порицание, а ты проникся и обещался все исправить.

– Такое больше не повторится, нутер. Обещаю.

– Вот и ладушки. А знаешь, кровь ведь и подсушить можно, а потом…

– Знаю. Тиу умеют. Но нутер не должен об этом говорить.

– Почему?

– Это тайна тиу и оберегателей.

– Ладно, считай, что я уже забыл.

– Тогда я тоже забуду, что нутер сказал про кровь.

Помолчали. Я подбросил дровишек в костер. Искры столбом до неба. И остались там россыпью звезд. А Санут собрался баиньки.

– Нутер, я могу попросить?

– Проси.

– Научи меня готовить то, чем я кормился сегодня.

– Запросто. О, я придумал тебе наказание!

– Какое?

– Ты будешь готовить и для меня тоже. Согласен?

– Да, нутер.

– Тогда слушай.

Рассказал сначала свой рецепт, потом Михеича, потом и то извращение, что Вован считает за кровяную колбасу. Заодно и случаи вспомнил, при каких я эти рецепты узнал. Крант слушал внимательно. А под такого слушателя и до утра проболтать можно.

На небе рассвет уже проклевываться начал, когда я рот закрыл. Да и кувшин уже опустел. С рулминой . Ну, за неимением красного, можно и белое попить

– Нутер, а я могу других оберегателей научить, так кормиться?

– Учи, – поднялся, потянулся, хрустнул суставами. – Засиделись, однако. Как встретишь, так сразу и научишь…

– Прости, нутер, я уже.

– Что уже?

– Научил.

– Кого?!

– Ближайшего из нашей десятки.

– Ну, и где он? Чего-то я никого не вижу…

– В Инопре. А она уже дальше весть пошлет. До кого дотянется.

– Подожди, а Инопра – это где?

– Там, где ты дал мне плащ.

– Ага.

Ну, хоть теперь удосужился узнать, как город Ранула обзывают.

– Но до него же хрен знает сколько дней!

– Прости, нутер. У меня слабый дальний голос .

– Слабый? Ну-ну. А у других оберегателей он тоже есть?

– У всех есть.

– Я так понимаю, ты с сестренкой своей связался.

– У оберегателей нет сестер. И нет братьев. Только нутер.

– Нутер приходит и уходит, а клан остается.

– У оберегателя нет клана. Только нутер.

– Нутер не будет жить вечно.

– Оберегателей учат умирать. Правильно. Чтобы беречь дух нутера и после смерти.

– Ладно, Крант, замнем этот гнилой базар. А то Малек услышит, скажет, что крыша у нас съехала.

– Не услышит.

– Почему?

– Спроси его.

Спросил. Просто из любопытства.

Оказалось, мы с Крантом всю ночь просидели молча. Только пили да на небо глазели.

Давно я так не напивался. До акустических галлюцинаций. Завязывать надо. С белым вином.

На следующий вечер Крант угостил меня охотничьими колбасками. По рецепту Михеича.

10.

Завтра мы будем в гостях у Надыра.

Если удача не отвернется от нас.

Блин, с такими попутчиками и сам суеверным станешь!…

А сегодня мы возле речки остановились. Стумной , как сказала жена Меченого. Довелось вот увидеть ее за работой. Да-а, такое не скоро забудешь.

Без одежды стумалу я уже видел. А вот как она снимает ее…

Пожалуй, такую дэвушку Рустам допустил бы к шесту. Было дело, пришла к Рустаму одна, на работу устраиваться. Ну, разденься, пройдись, подвигайся, а потом нэт! Мол, плохо танцуешь. А она: Я не танцовщица, я бухгалтер! Хорошим бухгалтером, кстати, оказалась. Рустам хвалил.

А стумала хорошей танцовщицей. Или, как пишут, исполнительницей экзотических танцев. Рыбке, оказывается, они тоже нравятся. И стрекозам, что роем летали вокруг стумалы. И рыба из воды вылетать начала. Посмотреть, типа, чего деется на свете белом. Вот ее на лету и брали. Специальным копьем. В глаз. Как белку Михеич берет. Чтоб шкурку не попортить. Шкура у стумы не меньше мяса ценится. А в гости собираешься хорошее угощение готовь. И подарки.

Вот наша рыбачка и старается, выплясывает на камне посреди реки. А рыбаки с соседних камней работают. И с берега. Не любят здесь воду.

Когда-то, сразу после Войны, вошедший в воду, что видела звезды, мог не выйти из нее живым. Или умереть через несколько дней. В страшных мучениях. Сколько времени уж прошло, вода давно очистилась от яда, а привычка ее бояться осталась.

А стумала разошлась не на шутку! Крутится, вскрикивает, волосы летают… Не, понимаю, как мужики при этом спокойно рыбалят? Да на такое действо смотреть надо и смотреть не надоест. Или сгрести эту бабу с камня и за ближайшим кустом положить.

Я смотрел. Потом Марла подошла. Если мне нечем заняться, сказала, то она быстро мне дело найдет.

Вообще-то, я не против этого дела, но гербарий собрать кроме меня некому.

Ко мне ведь не только с вывихами и ранами ходить стали. Лекарь тут мастером на все руки считается. И брюхо лечит, и роды принимает, и застрявшую в горле кость вытаскивает. А то и за советом идут.

Это я для того столько учился, чтоб домашним доктором заделаться? И утешителем по совместительству… Блин, Леха Многодобрый… Да братва животы надорвала б со смеху.

А в сумке прежнего лекаря сам черт ногу сломит. Узелочки, мешочки, а в них пыль какая-то. Если по нормальному, то подписывать все надо было. Или не мельчить в такую труху. Вот как мне теперь различать препараты? По запаху? Так тут не все нюхать можно. За некоторые травы в перчатках и с прищепкой на носу берутся. Или мне монетку бросать? Типа, орел – внутрь, решка для наружного применения. Так после такого лечения пациент и ласты откинуть может.

А оно мне надо? Портить имидж крутого целителя?…

И ведь никаких записей у лекаря не осталось! Писать не умел или конкурентов опасался? А ты, значит, Леха, как хочешь и можешь. Хоть с помощью ножа запор лечи. Вот ведь хренов конспиратор!…

Ладно, о мертвых или ничего или ничего плохого. Пусть земля ему будет… Нет! Легкого пепла и попутного ветра, здесь желают.

Так что, лети, коллега, куда тебе положено А дядя Леша уж как-нибудь выкрутится. Сам травок насобирает. Своими собственными. Спасибо Нилычу, научил этот бурьян чувствовать. Будто знал старик, чего меня ждет.