Все сюрпризы осени - Ксения Беленкова

– Лисицына, мне все же придется вызвать в школу твоих родителей! – на удивление тихо сказала Марина Борисовна. – Так дальше продолжаться не может.

– А что случилось? – робко спросила я.

– Что-что? На тебя опять жалуются. Будто ты шантажом занимаешься, – Марина Борисовна покачала головой. – Нехорошо, Алиса. Некрасиво!

– Я? Шантажом?..

И тут я осеклась, поняв, куда метнулась Ритка после нашего с ней разговора – конечно, в учительскую! И подала мою историю мести как шантаж. С чем трудно было поспорить. Но кто же мог подумать, что она привлечет к нашей войне учителей!

– Все вовсе не так, как вы думаете, – пыталась оправдаться я. – Зябликова строит из себя невинную жертву…

– Я не стану с тобой обсуждать, кто из себя кого строит, – перебила меня Марина Борисовна. – Предпочту для этого разговора твою мать. Тебе давались совсем иные характеристики. Не знаю, переменила ли тебя новая обстановка или родители не знают своей дочери. Думаю, нужно разобраться с этим как можно скорее. На благо всем!..

Войдя в педагогический раж, Марина Борисовна совсем потеряла связь с реальностью, и я поняла, рассказывать ей все перипетии последних недель бессмысленно – не поймет и не оценит.

Возле класса меня ждали верные Жанна и Филипп.

– За что она тебя? – сочувствующе спросила Жанна.

– Сильно ругала? – добавил Филипп.

– Родителей вызывает, – вздохнула я.

– Ну, тебе не привыкать, – махнула рукой Жанна. – А по какому поводу?

И мне пришлось рассказать все про наш провалившийся план мести. Планы всегда красиво выглядят на бумаге или в уме, а как доходит до воплощения – начинает твориться полный бардак. В моем воображении Ритка, дрожа от страха, падала мне в ноги с мольбами не распространять снимок по школе и обещала незамедлительно выполнить все мои требования. На самом же деле все вышло вовсе не так. Зябликова сгоняла к классной руководительнице и, состроив ханжескую мину, слезно рассказала, как злодейка Лисицына невзлюбила ее и теперь шантажирует направо и налево…

– Ну дела! – вздохнула Жанна.

– Просчитались, – подтвердил Филипп.

И они воодушевленно начали обсуждать возможные варианты дальнейшего поведения. Вызов моих родителей в школу их определенно не волновал. Да и мне грех было жаловаться. С тем послужным списком, который я тут расписала, беседа с родителями в школе была детским лепетом. Кажется, только заявление в милицию с возможным последующим арестом и пожизненным заключением произвели бы сейчас на Жанну и Филиппа достойное впечатление. Для меня же эта ситуация была невероятной, немыслимой, и как дальше быть, я не имела ни малейшего понятия…

Сообщение о вызове в школу мама восприняла с воинствующим настроем. Они как раз давно не ссорились с папой по причине навалившейся на него работы. Маму явно так и распирало желание повыяснять с кем-нибудь отношения. Но поскольку я наотрез отказывалась комментировать причины вызова в школу, чтобы не ляпнуть лишнего, ей пришлось беречь запал вплоть до общения с Мариной Борисовной.

– За что вызывают-то? – участливо заглянул ко мне Денис.

– Все из-за твоей доносчицы Зябликовой! – огрызнулась я.

– С тобой все ясно, – братец потерял интерес к обсуждению этого вопроса. – Зациклилась ты на ней, Алька. Зря!

Я кинулась к двери, чтобы разорвать Дениса на части, но он вовремя ее захлопнул, и я билась в нее, как мотылек в абажур светящейся лампы.

– Видел бы тебя сейчас Юсупов, – Денис использовал из-за двери запрещенный прием.

И у меня сразу же иссякли силы для дальнейшего сражения.

– Дурак, – фыркнула я, а затем залезла с ногами в кресло, обняла подушку и просидела так, наверное, битый час.

На следующий день после уроков мама ждала меня возле класса.

– А мамаша у новенькой ничего так, – присвистнул Федя.

– Высший класс, – шепнул ему Глеб.

– Шагайте, мальчики, – усмехнулась мама. – Но за комплименты спасибо.

Федя и Глеб старались не показать вида, что смущены.

– Хватит языками молоть, пошли! – крикнул Тимур, сухо кивнув моей маме.

– Здравствуйте, Лидия Сергеевна, – раскланялась Ритка.

А за ней Танька поздоровалась с мамой, кажется, два раза подряд.

– Кто это? – спросила мама.

– У Дениса спроси, – огрызнулась я.

И тут маму поманила в класс Марина Борисовна. И только я ринулась следом, как дверь захлопнулась. Видимо, разговор предполагался без свидетелей. Я осталась подпирать стену. Некоторое время Филипп и Жанна покорно бродили рядом, пытались прикладывать уши к двери, но оттуда ровным счетом ничего не доносилось. Говорила Марина Борисовна тихо, это следовало признать. Через пятнадцать минут я отправила друзей по домам. Пользы от них не было никакой, только лишняя нервотрепка. А домой мне все равно предстояло идти с мамой. Когда ребята послушно удалились, взяв обещание позвонить, как только все закончится, я сама прилипла к двери. Но оттуда по-прежнему не доносилось ни звука. Еще через десять минут я наконец услышала мамин голос. Но разобрать толком, о чем она говорит, возможности все равно не было. По тону я поняла, что она взволнована и боевита – значит, не в обмороке, уже хорошо!

Через пять минут мама вылетела из класса и, схватив меня за руку, потащила из школы.

– Это что же такое! – возмущалась она. – Кто дал право этой Марине Борисовне говорить такое про мою дочь!

– Мама, успокойся, – тормозила ее я, – что она сказала?

Мама вышла из школы, достала сигарету и с наслаждением затянулась.

– Я думала, ты давно бросила курить, – удивилась я.

– А я думала, что моя дочь – отличница и тихоня, – мама выпустила несколько колец. – А оказывается, ты воровка и шантажистка!

Я пыталась собраться с мыслями и духом, чтобы выложить наконец всю правду, но мама опять затараторила:

– Нет, вы подумайте! Какая-то учительница делает вид, что знает мою дочь лучше меня! Это вопиющее безобразие! Надо пойти к директору! Надо перевести тебя из этого ужасного класса!

– Мама, стой! – Я буквально повисла у нее на руке. – Марина Борисовна – хороший человек, просто и хорошие люди могут ошибаться. Ее ввели в заблуждение. Я все сама разрешу, только не переводи меня в другой класс!

Мама хитро уставилась на меня.

– Значит, не переводить? – переспросила она.

Я отрицательно замотала головой. Мама немного успокоилась на свежем воздухе и, выпустив еще немного дыма, сказала:

– Ваша Марина Борисовна мне не понравилась! Типичная старая дева – уверена, что у нее нет мужа.

– Как ты догадалась?

– Настолько интересоваться личной жизнью своих учеников – это ненормально! Не удивлюсь, если она шпионит за вами!

– Мама, ну ты что! Марина Борисовна очень нравственная. За ней наш физрук бегает – уже сбился с ног, а она ни в какую.

– Неужели? – удивилась мама. – Это еще раз доказывает то, что она живет не своей жизнью. А что это за мальчик – Тимур Юсупов?

Этого вопроса я никак не ожидала. С чего это вдруг мама заинтересовалась Юсуповым?

– Просто одноклассник, а что? – насторожилась я.

– Ничего, – улыбнулась мама. – Но мой тебе совет. Держи свои личные отношения подальше от ушей и глаз Марины Борисовны. Подобные доброжелатели могут испортить жизнь даже такой симпатичной девочке, как ты.

И мама щелкнула меня по носу.

– Значит, ты не сердишься? – спросила я.

– Сержусь! На вашу классную! – к маме вернулось чувство юмора. – Слишком глубоко копает и не в том месте. Клада не найдет, а могилу своему здоровью выкопать может.

– Ну, могила – это ты махнула, – робко улыбнулась я. – Выходит, ты не веришь тому, что она порассказала?

– Вот еще глупости, – и мама обняла меня.

А я так обрадовалась, что чуть не разревелась от счастья.

Наступил октябрь. Осень покраснела, побурела, укрылась шоколадной крошкой. День сузился, как сощуренный глаз. Зато ночь раскинулась густая, широкая. По утрам все труднее было вставать, а тучи и моросящие дожди отбивали всякую охоту к прогулкам.

Как-то вечером я бежала из магазина, вжав голову в воротник куртки. Ветер казался мне колючим, в воздухе висел туман. Этим вечером не шел дождь, но влажность была такая, что казалось, ты вдыхаешь воду, а не кислород. Коробки домов подрагивали, будто проплывая в серой дымке, и все вокруг выглядело немножко нереальным. Вдруг навстречу мне из тумана выбежал пес. Пятнистый бигль гулял без поводка, но с ошейником. Он начал носиться вокруг меня с такой радостью, словно я походила на мозговую косточку. Я присела на корточки и, не удержавшись, потрепала его по голове, чем вызвала еще большее оживление. И тут из мглы послышалось настойчивое: