Цветы зла - Руслан Белов

Святослав Валентинович посмотрел на часы.

- Где-то через час.

- А давно ушли?

- Сразу после вашего ухода.

- А почему вы сказали, что стрела может быть отравленной?

Святослав Валентинович смешался.

- Так почему? - испугался Смирнов, поняв, что предположение его клиента небезосновательно.

- Видите ли, мама Регины Родионовны, Маргарита Андреевна, в наших краях считалась колдуньей и отравительницей...

- Колдуньей и отравительницей!?

- Да... Говорят, что после того, как станционный пес стащил у нее с садового столика только что приготовленную утку с яблоками, она своим колдовством вывела в округе всех бродячих собак - все они сдохли от неизвестной болезни. Потом она поссорилась с бродячими кошками...

- И все они скончались...

- Совершенно верно. Вы, наверное, заметили, что ни у нас, ни у соседей нет кошек... Десять лет как Маргарита Андреевна умерла, а их нет.

- Заметил... Но собаки-то есть...

- Собаки есть... Но вот, например, наш Джек к забору Регины ближе пяти метров не подходит.

Смирнов почувствовал, как по ноге неприятно течет теплая кровь.

- Пойдемте в дом, а то сейчас из меня польется, - попросил он Святослава Валентиновича. И скривился в болезненной улыбке:

- Не знал я, что к Регине Родионовне надо ходить с прокладками и в латах...

В гостиной (чистенькой, но совсем обычной, без роскоши и претензий, один камин, может быть, привлекал в ней внимание) Смирнов снял брюки и трусы и лег, естественно, спиною вверх, на целлофановую пленку, расстеленную Кнушевицким на полу. Предварительно он объяснил ему, что стрелу надо вырывать сильным движением, направленным вертикально вверх, а после того, как тот испуганно покивал, попросил принести стакан водки.

- Для дезинфекции? - участливо спросил Святослав Валентинович.

- В общем-то, да... - недоуменно посмотрел на него Смирнов.

Водку он, конечно, выпил. Закусив предложенной конфетой, уткнулся лбом в холодную пленку, дождался проникновения алкоголя в кровь и выдохнул:

- Тяни!

Стрела была вытащена с третьего раза. После первой попытки Смирнов проклял все на свете (начав, естественно с Регины ее любовника), а вторую и третью перенес относительно спокойно - во-первых, потому что вспомнил матерившегося на операционном столе Бондарчука из любимого им кинофильма "Они сражались за родину", а во-вторых, водка к тому времени уже успела добраться до самой ягодицы.

Остановив с помощью советов Смирнова кровотечение (тот, долгое время проработавший на весьма "кровожадных" шахтах и штольнях, хорошо знал, где надо пережимать артерию) и вымыв руки, Святослав Валентинович позвонил в скорую помощь. Регистратору он сказал, что его подвыпивший гость оступился и сел на заточенный штырь, воткнутый его шаловливой малолетней дочерью в песочницу.

Дожидаясь врачей, Смирнов рассматривал снаряд, лишивший его возможности сидеть бездумно (хозяин дома помыл и его). Стрела была сделана так искусно, что у Евгения Александровича не осталось и тени сомнения в том, что делал ее опытный мастер и делал отнюдь не в одном экземпляре.

Отвлек его от рассмотрения Святослав Валентинович, явившийся со двора с остро заточенным штырем. На немой вопрос Смирнова он ответил:

- Это пики для забора. Их у меня целый ящик. Второй год капитальный кирпичный забор собираюсь ставить, да все недосуг найти мастеров.

Вымазав штырь в крови - на целлофановой пленке оной было достаточно, Кнушевицкий положил его на газету, лежавшую рядом с пленкой, затем взял у Смирнова стрелу и унес в свою комнату.

"Конспиратор, точнее, комбинатор, он еще тот, - подумал Евгений Александрович. - Все концы в воду. Такому раз плюнуть любое следствие заморочить, да-с. Но меня не проведешь".

- Так значит, мама Регины Родионовны была колдуньей? - спросил он, когда Святослав Валентинович, вернувшись в гостиную, сел перед ним на корточки.

- Люди так считали...

- И она травила собак и кошек?

- Послушайте, Евгений Александрович, ведь ясно, что стрела, ранившая вас, не была отравленной. Так стоит ли думать о всякой чепухе? Вы же знаете, что одни люди склонны придумывать сказки, а другие...

- Склонны травить всякую живность... - прервал его Смирнов.

- А разве не так?

Смирнов вспомнил благообразную женщину, пятнадцать лет назад жившую в одном с ним подъезде - она кормила бродячих собак и кошек мясом, начиненным иголками. Кормила, потому что панически боялась блох и бешенства.

- Так-то оно так, - вздохнул он. - Но в данный момент меня другое тревожит. Мне кажется, вы чего-то о матери Регины Родионовны не договариваете.

- Не то, чтобы не договариваю, а просто...

- Что просто?

- Понимаете, это оккультизм какой-то... Представьте, в ее доме совсем нет мышей. При наличии полного отсутствия кошек, я, как и соседи, ничего с ними сделать не могу, на голову лезут, а у нее их нет, совсем нет... Потом эти странные пожары... Вы не поверите, в одном апреле этого года дом Регины Родионовны несколько раз загорался и загорался глубокой ночью или под утро. И, когда огонь казался уже необоримым, он внезапно тух, не причинив никому и ничему существенного вреда. И это еще не все. Дважды в доме взрывался природный газ, и также все обходилось рублевым ремонтом. Такое впечатление, что он охраняется с того света первой своей хозяйкой...

- Матерью Регины Родионовны? Вы думаете, она в аду прохлаждается?

- Уверен. Маргарита Андреевна, без сомнения, там свой человек... потемнел лицом Кнушевицкий. - Она была больна, больна злостью. Возможно, из-за того, что с кончиков ногтей и до волос на голове была отравлена ртутью и цианидами...

- Отчего это?

- Она долгое время работала технологом на золотоизвлекающих предприятиях Сибири и Дальнего Востока.

- Вот откуда у нее яд...

- Она всех ненавидела, она считала, что все на свете пытаются ею воспользоваться, - продолжал говорить Святослав Валентинович, явно зациклившийся на матери любовницы, - И умирала так, как будто не к богу, а к сатане собиралась.

- А как она умирала?

- За несколько минут до смерти она, парализованная, пригласила всех домашних к себе в комнату и, когда все собрались, прокляла свою дочь...

- За что, если не секрет? - У Евгения Александровича в мозгу возникла картинка: Святослав Валентинович и Регина Родионовна занимаются в гостиной своей отнюдь не камерной садомазохисткой любовью, а в спальне трясется от ненависти парализованная Маргарита Андреевна.

- За то, что якобы Регина не уделяла ей, родной матери, должного внимания.

Смирнов вспомнил картину, висевшую над выходом из гостиной Регины. Кнушевицкий продолжал витать в прошлом:

- В этом доме я всегда чувствовал себя заколдованным... В нем я превращался в другого человека... Человека, качества которого определялись не его способностями, характером и опытом, а извне... Стенами, воздухом, чьим-то прошлым...

Энергично тряхнув головой, Смирнов изгнал вползший, было, в нее мистический туман и, вновь обратившись в атеиста с геологическим образованием, вспомнил сумку с садомазохистскими причиндалами.

Непроизвольное движение головы Смирнова расколдовало и Святослава Валентиновича. Замолчав, он вбуравился в собеседника вмиг насторожившимися глазами: "Нашел сумку, не нашел? Догадался, не догадался?"

К твердому выводу он придти не успел - Смирнов придал лицу простодушное выражение и спросил:

- А та картина в гостиной, ну, которая с девочкой... Ее Регина Родионовна написала?

- Нет, ее написал двоюродный брат Регины Роман... - встал размять затекшие ноги Святослав Валентинович. - Он прошлым летом... умер...

- Стрела оказалась отравленной? - пошутил Смирнов. - Кураре, крысиный яд, стрихнин?

- Нет, он утонул... Он был весьма талантливым человеком, ничего не видевшим вокруг себя...

- Тела, конечно, не нашли?

- Нет...

Смирнов, покивав своим мыслям, спросил:

- А как вы думаете, кто в меня стрелял? Не дух же Маргариты Андреевны?

- Ума не приложу, ей богу...

Святослав Валентинович продолжал ходить по комнате взад-вперед, озабоченно посматривая на часы. Присутствие Смирнова, а скорее направление его внимания, начало его тяготить.

- Мне один мальчик говорил, что тут у вас больные из психиатрической лечебницы бродят... - проговорил Евгений Александрович, водя ладонью вокруг неожиданно остро занывшей раны. - Одного, мол, взяли с копьем в чьем-то курятнике.

- В курятнике Архангельских, - слабо усмехнулся Кнушевицкий. - Но он тихий был... Несколько дней назад его опять отпустили. Ремонт, видите ли, у них в больнице.

Смирнов усмехнулся тоже - вспомнил один из первых своих приключенческих романов. В нем основными персонажами были сумасшедшие, разбежавшиеся из лечебницы, забытой богом и властями.

- Мальчик говорил, что у него отняли настоящее кафрское копье, - сказал он, тщась вообразить вымазанного ваксой сумасшедшего, самозабвенно охотящегося в курятнике.