Заказ - Константин Кульчицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бывший важняк страдальчески сморщился, зажевал пойло бутербродом с хамсой. И лёг спать.
«Московская… Как же… Пробки с этикетками, может, вправду московские, а всё остальное… благодетели местные… – думал, засыпая, Панама. – Господи, до чего надоело…»
Глава третья
Золотая кровь
Что касается Сергея Путятина – он провёл остаток этого дня гораздо интересней и веселей, чем Панама. В сегодняшних скачках он больше заявлен не был и, пользуясь свободой, почти сразу после награждения отправился в город. Сердце его ликовало. Заказ, сам того не подозревая, принёс своему жокею не только победу на Дерби, но и ещё кое-что, чего он так долго ждал. Во время скачки Сергей об этом, конечно, не думал, – он, кажется, в те секунды не мыслил вообще, живя непосредственно ощущениями, – но после финиша, разбинтовав Кузькины ноги, вдруг широко улыбнулся и чмокнул жеребца в тёплый шевелящийся нос:
– Ну, спасибо, Кузьма… Теперь точно к Аньке в Питер махну…
Заказ дважды кивнул головой, словно отвечая жокею, потом ткнулся храпом ему в живот и игриво боднул, едва не сбив с ног…
Сергей мог бы позволить себе поймать такси или частника, промышляющего извозом, но выбрал троллейбус, шедший от ипподрома до центра. Основной поток должен был хлынуть ещё через час, когда закончатся соревнования; немногочисленные пока пассажиры косились на худущего парня в дорогих джинсах, фирменной футболке навыпуск и бейсболке с длинным козырьком. Бейсболка тоже была жутко фирменная – во всём Пятигорске второй такой не найдётся, куда уж там Сайску!.. Но куда больше, чем явно недешёвый заграничный «прикид», привлекало внимание выражение Серёжиного лица. Это же видно, когда человек витает в облаках, полностью забыв о грешной земле под ногами. «Везёт же людям. Ну точно – тыщу рублей выиграл. Ишь, как блаженный… – вручая парню билетик, не без зависти решила кондукторша. – Деньги к деньгам…» У неё самой было двое детей и безработный муж-инженер, так что все мысли неизбежно вращались вокруг финансового вопроса.
«Со свидания едет, – подумала молоденькая девушка, вошедшая в переднюю дверь. Присмотрелась и поняла: – Да нет, скорее уж на свидание…»
А старуха в белом платке, всю жизнь прожившая около ипподрома, поставила на колени корзину с варёной кукурузой, которую собиралась продавать на вокзале, и безошибочно угадала: «Жокей небось. Первым поди прискакал…»
Каждый из них был по-своему прав. Сергей незряче смотрел в окошко на проплывавшие мимо сады и белые мазанки, постепенно сменявшиеся городскими пятиэтажками, и даже не пытался согнать улыбку с лица. Близкие и давние воспоминания наползали одно на другое, и все были счастливыми, и каждое было ему дорого. А потом его мысли улетали вперёд, в завтрашний и послезавтрашний день, и хотелось поторопить время, чтобы завтра наступило скорей.
Он вспоминал Заказа на параде представления и в стартовом боксе, неузнаваемо и пугающе замкнутого, почти злобного… а на самом деле – сосредоточенного в предчувствии ДЕЛА, ради которого явился на свет…
А потом – бешеный спурт, когда, казалось, ещё чуть-чуть – и остался бы он, мастер-жокей, висеть в воздухе, не поспев ухватиться за вылетевшего из-под него жеребца…
И первый поворот… ни с чем не сравнимое чувство полёта и мощи…
И последняя четверть, когда Заказ расправил незримые крылья, а копыта перестали касаться дорожки…
А финиш?!..
Вот такие мгновения и остаются на всю жизнь, до глубокой старости будоража кровь…
Только обычная скачка, даже победная, сразу отодвигается куда-то назад, и другие события быстро задёргивают её пыльным занавесом будней: вот он, звёздный час, ушёл уже во вчера… на две недели… на год тому назад, и так жаль, что не повторить его, не вернуть. Сегодня всё было не так. Сегодня всё было по-другому, и не задержать хотелось чудесное мгновение победы, а… закрыть глаза – и открыть их часов этак через тридцать, когда лайнер компании «Пулково» уже пробьёт хмурые питерские облака и устало дрогнет всем корпусом, выпуская шасси…
Серёжа смотрел в троллейбусное окно, и пыльный асфальт то казался ему посадочной полосой, то превращался в летящую перед глазами скаковую дорожку. Только не сегодняшнюю, а совсем другую…
Над пятигорским ипподромом висел послеполуденный зной. Завершив кентером последние полкруга, Сергей перевёл взмыленного жеребца на рысь, а потом и на шаг. И наконец спрыгнул на землю у конюшни своего отделения.
– Витёк, забирай! Вышагай хорошенько.
Конюх подхватил повод и принялся обихаживать лошадь, как положено после работы: снял седло и специальным скребком стал соскабливать со взмокшего животного пену.
– Погоди, малыш, сейчас мыться будем… – приговаривал парень.
Крым спокойно стоял, расслабив усталые мышцы, предвкушая момент, когда прохладная влага коснётся разгорячённого тела…
Серёжа привычно подошёл к стене конюшни, вдоль которой грелся на солнце длинный ряд вёдер с водой, развязал на шее косынку и принялся с наслаждением умываться. Это хоть чуть-чуть, но спасало его от жары. Он даже позавидовал Крыму, которого вымоют с головы до ног. И потом, это лишь со стороны кажется, будто скаковой круг до асфальтовой плотности пропечён солнцем и утрамбован тысячами подков. На галопе из-под копыт тучами вздымается пыль и летят комья земли, и всё это – жокею прямо в лицо. Так что помывка ему была определённо необходима…
Тем временем из полумрака конюшни выплыла на свет Божий дородная женщина. Клавдия Алексеевна – старший конюх и вдобавок жена тренера Серёжиного отделения – хозяйским оком обвела приконюшенный двор и, заметив плещущегося в ведёрке жокея, так всплеснула руками, словно не видела его ну по меньшей мере лет пять.
– Ой! Тю!.. Сярожа приехал! А я и нэ бачила!..
Она была из русской семьи, но выросла на Украине и с тех пор «размовляла» на обоих языках одинаково хорошо. И одинаково кстати.
– Тётя Клава! – обрадовался Сергей. Недолго думая он утёрся косынкой, и на улыбающейся физиономии остались грязные полосы. – А кваску для гарна хлопчика не найдётся?
Клавдия Алексеевна славилась хозяйственностью и всегда держала на конюшне бочонок хлебного кваса. Этот квас и коржи к нему она готовила собственноручно, по ей одной известным рецептам. Квас получался отменным – тёмным, почти чёрным, густым и вкусным необычайно. Такой напиток и жажду утолял, и есть после него не хотелось: то, что надо жокею, дрожащему над каждыми ста граммами веса.
– Как не найдётся, уж для тебя, Серёженька, завсегда… – Тётя Клава заговорщицки понизила голос и сообщила: – Аккурат вчера новый поставила. Сейчас, голубок, как раз и отведаешь. Только троглодитам этим не проболтайся смотри, – кивнула она в сторону Витька, будто он и так не слышал её слов. – Набегут и всё сразу выхлебают. Пусть спиток сначала добьют…
Спиток – светло-жёлтый, матерущий по своей кислоте напиток, который Витёк называл не иначе как «вырви-глаз», – особой популярностью на конюшне не пользовался. Хоть и утолял жажду молниеносно.
Клавдия Алексеевна величественно уплыла в сумрачную прохладу конюшни и вскоре появилась оттуда с полулитровой кружкой:
– На, сынок. Пей на здоровье!
– Ох, тётя Клава, что бы мы без вас… – Сергей жадно присосался к запотелой эмалированной ёмкости. – Вот уж спасибо!
Квас был действительно отменным.
– Серый, а тебе ведь из конторы звонили. Чуть не забыл! – подал голос Витёк. Он успел вымыть коня и вываживал его по двору, чтобы обсох. – Раиса из производственного отдела. Как я понял, тебя дед Цыбуля требовал, велел непременно перезвонить…
Белоснежный телефонный аппарат, чудо дизайна в стиле «ретро», красовавшийся на столе, казался пришельцем из другой цивилизации. Из мира стекла, бетона и космических скоростей. Мира, где столь же чужеродными выглядели бы стремена, сёдла, уздечки… и некоторые молодые люди в потасканных бриджах и с разводами пыли на запавших, чёрных от загара щеках.
Сергей сидел за столом и несчётный раз набирал номер директора «Свободы». Занято! Хозяйка кабинета налила ему чашечку крепкого кофе:
– Серёженька, тебе сахару сколько?
Он даже испугался и поспешно накрыл чашку ладонью:
– Вы что, Раиса Александровна, какой сахар! Нельзя – веса!..
– Да ну, от одной ложечки?..
– Нет, нет! – Искушение было сильным, но Сергей отмёл его категорически. – Здесь одна, там одна – глядь, килограмм набежал, а спускать его… Знаете, как французы говорят? Пять минут на языке, а потом всю жизнь на талии…
– Несчастные вы люди, жокеи, – вздохнула заместительница начальника отдела. И высыпала в свой солидный фарфоровый бокал пятую ложечку.
