Гармония Джейн - Райан Уинфилд

– Из Эл-А, сэр.

Судья расхохотался:

– Ну, парни, если вы из Лос-Анджелеса, тогда я – с Марса.

– Нет, мы не из Лос-Анджелеса, – растягивая слова, пояснил второй близнец. – Эл-А значит Нижняя Алабама[7].

– Да, сэр, – подхватил первый. – Мы живем чуть южнее Мобила.

Джейн не удержалась и хихикнула вслух.

– Давайте, парни. Мы вас слушаем.

Близнецы едва успели пропеть несколько фраз, как члены жюри дружно затрясли головой. Лица всех пятерых сморщились, как от зубной боли. Джейн хорошо понимала их состояние. Долговязые близнецы пели не просто плохо. Это было нечто отвратительное, даже чудовищное. Неужели никто и никогда не говорил им правды об их пении? А может, им просто захотелось шокировать жюри и насладиться произведенным эффектом? Пять больших пальцев были опущены вниз. Близнецы это видели, однако продолжали петь, бренча на укулеле.

– Довольно! Хватит! – крикнул главный судья. – Вы видите нашу оценку?

Близнецы умолкли. Теперь они отупело смотрели на судей.

– Мы можем спеть вам что-нибудь еще, – предложил один из братьев.

– Лучше не надо, – возразил судья. – Нам с избытком хватило того, что мы слышали.

– А давайте мы вам споем отрывочек из госпел? Это мы вместе сочинили.

Судьи отчаянно замотали головой, однако близнецы снова забренчали на укулеле и загнусавили.

– Их кто-нибудь удалит со сцены или нам это сделать самим? – не выдержал главный судья.

Двое работников сцены взяли близнецов под костлявые локотки и повели прочь со сцены. Удивительно, но парни продолжали тренькать на укулеле. Играть они, кстати, тоже не умели. Только когда хлопнула дверь, эта назойливая музыка оборвалась.

Туповатые близнецы заставили Джейн на время забыть о Калебе. А он уже стоял на сцене, с гитарой, когда-то купленной ею. Он держался настолько уверенно, настолько был на своем месте, что Джейн показалось: это не Калеб вписался в сценический антураж, а, наоборот, все декорации подстроили под него.

– Представься, молодой человек, и расскажи, откуда ты.

– Калеб Каммингс. Сиэтл.

– Что ж ты так далеко ехал? В Сиэтле тоже было прослушивание.

– Сейчас я живу в Остине, потому пришел сюда.

Женщина, сидевшая рядом с Джейн, слегка пихнула ее локтем.

– Посмотрите, какой красавчик.

– Знаю, – ответила Джейн. – И весь мой.

– Сколько же тебе лет, Калеб? – спросил судья.

– Двадцать четыре. – Калеб вдруг наморщил лоб, как будто что-то вспоминал. – Подождите, сегодня ведь тридцать первое? Сегодня мой день рождения. Так что мне уже двадцать пять.

У Джейн чуть не случился сердечный приступ. Как она могла забыть про его день рождения? Она же еще весной, когда оформляла ему страховку, запомнила дату.

– Прими наши поздравления, – усмехнулся судья. – Мне нравятся ребята, которые не выпячивают свою значимость. В твоей биографической справке, которую ты нам прислал, ты называешь себя синестетом.

Когда Калеб молча кивнул, Джейн испытала угрызение совести. Может, она напрасно упомянула об этом? Вдруг Калеб считал свою особенность слишком интимной? Джейн мысленно отругала себя. Хороша же любимая женщина! Интимные подробности выбалтывает, а про день рождения забыла.

– А вы знаете, что Билли Джоэл тоже синестет?

– Нет, сэр. Я об этом не знал.

– Теперь знаешь. Полагаю, что и у Дюка Эллингтона была синестезия. А как вообще ты узнал об этой своей особенности?

– Я думаю, это подарок судьбы, а не просто особенность.

– Хорошо. Откуда ты узнал, что обладаешь таким даром?

– Мне сказала учительница. Это было в четвертом классе. Я не приготовил домашнее задание, и когда она спросила почему, я ответил, что до поздней ночи писал музыку. Учительница не поверила и попросила принести эту запись.

– А как она по твоей музыке определила у тебя синестезию?

– Это не она. Она отправила меня к психологу. Он мне и сказал.

– Интересно. Почему психолог так решил?

– У него дядя был синестетом. И потом… он посмотрел на мою запись. Там вместо нотных знаков были линии, нарисованные цветными карандашами.

Единственная женщина из состава жюри слушала слова Калеба, недоверчиво прищурив глаза. Видно, считала, что он врет.

– А сейчас ты видишь какой-нибудь цвет? – спросила она. – Мы сидим, разговариваем с тобой. В каком цвете ты видишь наш разговор?

– В желтом, мэм, – ответил он.

– Почему именно в желтом?

– Потому что, мэм, яркий прожектор, который светит мне в лицо, дает желтый свет.

Четверо судей засмеялись. Женщина нахмурилась.

– Ладно, молодой человек, – сказал судья, сидевший в центре. – Нам интереснее послушать твою игру и пение.

Калеб перекинул через голову лямку гитары, проверил настройку и заиграл. Мелодия была простой и тем захватывала. Джейн ее слышала впервые. Калеб не торопился начинать пение. Он наполнял пространство импровизированной сцены и зала звуками, разогревая себя, гитару и зал. Потом он запел. Голос его звучал звонко и чисто, отражаясь из всех углов. Калеб пел чуть ниже своей обычной тональности, а когда добрался до припева, то вдруг перешел на пронзительный фальцет. У Джейн даже мурашки пробежали по телу, настолько это было красиво.

Слов любви от меня не жди,Я тебе никогда не врал.А если б и ты не шептала их,Я бы сейчас меньше страдал.

Судьи переглядывались и одобрительно кивали. Джейн закрыла глаза и мысленно прочла краткую молитву.

– Я в него просто влюбилась, – призналась соседка.

– Я тоже его люблю, – пробормотала Джейн.

Когда Калеб закончил, он разжал руки, и гитара упала, закачавшись на ремне. Он схватился за волосы, откидывая непокорные прядки со лба, и посмотрел на жюри – искренне, но с выражением стоика. Джейн Калеб сейчас казался римским гладиатором, стоявшим на арене Колизея и ожидавшим вердикта Цезаря. Все пять больших пальцев взметнулись вверх, и тогда лицо Калеба расплылось в улыбке. Потом женщина медленно опустила свой палец вниз.

– Нет! – вырвалось у Джейн.

Администратор отчаянно махал ей, прижимая палец к губам. Между членами жюри возник спор. Калеб стоял, поджав губы, и слегка кивал, словно заранее ожидал такого исхода.

– Прости нас, молодой человек, – наконец заговорил судья, сидевший посередине. – Большинству моих коллег понравилась твоя уникальная манера исполнения и удивительный голос. Не обделен ты и поэтическим даром. Но, к моему величайшему сожалению, условия требуют единодушного одобрения. А наши мнения, как ты видишь, разошлись. Поэтому я вынужден сказать тебе «нет».

– Благодарю вас за то, что уделили мне время, – сказал Калеб.

Со сцены он уходил, распрямив плечи и с высоко поднятой головой.

Джейн разрывало между гордостью за Калеба и горечью явно несправедливого решения жюри. Забыв, что они решили прослушать всех участников из его группы, она бросилась догонять Калеба. Джейн бежала напрямик, через сцену, задев пару стоек, которые удерживали канат. Те с клацаньем покатились по полу. Догнав Калеба возле двери, Джейн крепко обняла его и шумно поцеловала.

Он был смущен не то ее поцелуем, не то решением жюри. Во всяком случае, лицо у него было грустным.

– Я и забыл, что у меня сегодня день рождения.

– Я тоже забыла. Прости, дорогой. Но как ты здорово пел! И плюнь ты на эту тетку. Она еще до твоего прослушивания сидела с кислой физиономией. Должно быть, ты напомнил ей кого-то из ее одноклассников, которого ей не удалось затащить в постель. Главное, ты замечательно выступил. А теперь идем праздновать.

Калеб улыбнулся, взял ее за руку, и они пошли к выходу.

– Знаешь, как я хочу отпраздновать этот день рождения?

– Пока нет, дорогой. Но я соглашусь на любой вариант.

– Я хочу в аквапарк.

– В аквапарк? – удивилась Джейн.

– Да. Моя тетка всегда водила меня туда в день моего рождения. В Остине с аквапарками не ах, зато есть подходящий в Нью-Бронфелзе. У них горка высотой с шестиэтажный дом. Пока с нее несешься в воду, не один раз перекувырнешься.

– А ты, оказывается, еще ребенок, – сказала Джейн, стискивая его руку. – Милый большой ребенок.

– Слишком большой, – усмехнулся Калеб. – Двадцатипятилетний.

Когда они добрались до места, термометр в машине Джейн показывал 107 градусов[8], и она не оспаривала его показания. Охладившись в бассейне с искусственными волнами и поплавав на детском каноэ по тихой лагуне, Джейн наконец-то набралась смелости, чтобы скатиться с самой высокой горы аквапарка – «Черного рыцаря». Калеб, совсем как маленький, изнывал от нетерпения.

Они надели купальные костюмы, купленные в магазине подарков, и встали в очередь. Лифта не было. Они медленно поднимались по ступенькам, окруженные хохочущей, визжащей и галдящей ребятней.

– Я и не думала, насколько это высоко, – призналась Джейн.

– Ты никак струсила? – спросил Калеб.

– Ни капельки!

К ним повернулся мальчишка лет десяти, поднимавшийся впереди. Чувствовалось, разговор взрослых его очень удивил.