Девушка с Рублевки - Наталья Баклина

– А кто он, Петька?

– Да бывший мой... Вроде как муж. Слушай, до обеда два часа еще. Пошли на море! – сменила Аленка тему.

Видимо, вспоминать про бывшего «вроде как мужа» ей не хотелось. Наконец мы оказались на местном пляже. Аленка вырядилась в красный купальник с белыми ромашками на бретельках, окантовке лифчика и по бокам трусиков. Поверх был надет экстремальный сарафан, который сверху выпускал на свободу ромашки от купальника, вызывающе обрамлявшие туго стиснутый лифчиком пышный бюст. Снизу сарафан тоже сачковал, едва прикрывая красные трусики и абсолютно игнорируя белые, совершенно не тронутые загаром ноги в светлых шлепанцах на платформе и высоком каблуке.

На мой вкус, Аленка нарядилась вызывающе и не совсем по-пляжному. По крайней мере, когда дорожка закончилась и начался песок, подруга начала вязнуть в нем своими каблуками, но упорно шла на полусогнутых до ближайших шезлонгов. Не понимаю, зачем так над собой издеваться? Лично я надела свободную длинную рубаху, трикотажные бриджи, резиновые шлепанцы и бейсболку от солнца. Красота! Удобно, и ноги совсем не устали, хотя нам пришлось топать до пляжа через всю немаленькую территорию.

Возле зонтиков, к которым мы шли, уже загорали наши: обе девчушки из «Зверя» и одна из «АиФовской» группы. Девчонки раскинулись на песке эдакими фотомоделями: точеные фигурки, загорелые ножки.

– Привет! Вы где так загореть успели?

Я заняла свободный лежак под зонтиком и достала из сумки фотоаппарат. Пляж был очень колоритным: ослепительно белый песок, умопомрачительно голубое море, а-ля туземные зонтики – эдакие конусы, крытые сухими пальмовыми листьями. И наши девчонки: загорелые, белозубые, молодые. Прямо как на рекламном плакате.

– В солярии, – ответила Настя из «Зверя» и повернулась на бок, демонстрируя изумительную линию бедра.

– Настя, девчонки, можно я вас сфотографирую? – не выдержала я. – Вы так потрясно смотритесь на этом пляже, у меня аж объектив зудит!

Настя кивнула, и я нащелкала с десяток кадров. Потом успокоилась и стала раздеваться. В конце концов, я сюда загорать пришла!

Аленка уже расслабилась на своем лежаке, спрятав голову в тени зонтика. Я тоже легла головой в тень, подставив солнцу спину, ноги и заодно спрятав собственное пузо. В сравнении с точеными формами соседок я, наверное, выглядела совершеннейшей бегемотихой. Нет, решено, в обед – только овощи и фрукты.

Я загорала минут десять и успела раскалиться под раскочегарившимся солнцем, когда мне на спину вдруг полетели ледяные брызги. Я вскрикнула от неожиданности и подскочила. Рядом завизжала Аленка.

– Ирка, ты что, спятила?

– Переворачивайтесь, сгорите! – Ирина хохотала, отряхивая мокрые волосы. – Идите в море окунитесь, вода просто блеск!

Она была такой счастливой, а море так заманчиво сверкало под солнцем, что я решилась и пошла к воде. Купальщики, к слову, были и помимо Ирины: над волнами покачивалось с полдесятка голов. Еще одна купальщица подплывала к берегу.

– Наверное, тоже русская. Кроме наших, в такой воде никто купаться не сможет, – предположила Ирина. Дождалась, пока загорелая стройная черноволосая девушка стала выходить на берег и крикнула: – Как водичка? Хорошая?

Девчонка засмеялась и ответила что-то по-испански.

– Да, похоже, на весь берег только мы русские, – улыбнулась ей в ответ Ирина. – Иди в воду, не бойся. Сразу входи, так быстрее привыкнешь.

Сразу окунуться не получилось. У берега было неглубоко, и мне пришлось сделать с десяток шагов, пока вода дошла до пояса. Ой, холодная! Но не холоднее чем в Быструхе, речушке возле деревни, куда я ездила девчонкой и где мы полоскались с июня до сентября.

– Ларис, давай окунайся целиком, а то замерзнешь! – подзадорила меня с берега Ирина.

Море ласково приняло меня, лишь на секунду обдав холодом. Потом почти сразу мне стало тепло, и я поплыла. Господи, хорошо-то как! Впервые в жизни плаваю в море...

– Слушай, как здорово! Я ведь первый раз на море! – сообщила я Ирине, выбираясь на берег. – Ух, а здесь-то теперь как холодно!

Откуда-то налетел ветер, и мне в мокром купальнике было совсем некомфортно. Я быстро подскочила к своему лежаку и накрылась большим полотенцем. Хорошо, сообразила захватить с собой.

– Если впервые в жизни, то можешь загадывать желание, обязательно сбудется.

Настя из «Зверя» выдала мне этот совет, не открывая глаз. Она полулежала на песке, откинувшись на локти и подставив солнцу лицо, живот и тугую загорелую грудь. Соски нахально целились в небо. Две другие девчонки тоже загорали топлесс.

– Желание... Столько всего надо, не знаю, на чем остановиться, – пробормотала я, удивляясь смелости девчонок.

Хотя, похоже, они не единственные. Вон там девушка с парнем тоже загорает без лифчика. А вон тетка в годах развесила то, что когда-то было бюстом. Может быть, и мне не терпеть эту сырость на груди, а скинуть мокрый лифчик и позагорать «в натуре»? Уж грудь-то у меня гораздо лучше, чем у той женщины, а она не комплексует.

– Ну выбери самое-самое! – Настя по-прежнему не открывала глаз. – Я, например, всегда загадываю желание про то, чтобы в моей жизни случилось чудо.

– Да? Слушай, а ведь точно. Неприятностей всяких в жизни всегда с избытком, а чудес и не бывает почти.

«Чуда хочу. Пусть в моей жизни будет чудо», – пожелала я.

А сама подумала, что уж если и хочу какого чуда, так такого, чтобы вернуло меня в возраст этих девчушек. Чтобы я опять стала молодая, стройная, беззаботная. И обязательно – уверенная в собственной неотразимости и в своих силах. Может быть, тогда моя непутевая жизнь сложилась бы по-другому.

Глава 5

В двадцать три года я выглядела ничуть не хуже этих девчушек. По крайней мере на фото, оставшемся с тех времен, я похожа на Нину из «Кавказской пленницы»: «комсомолка, спортсменка и просто красавица». У меня на снимке прическа-каре с челкой до бровей, глаза в пол-лица и тонюсенькая талия, в контрасте с широкой юбкой-колоколом – просто осиная. Внизу карточки надпись – «Пятигорск—1991». Это был последний год советской власти и первый мой самостоятельный выезд за пределы Челябинска. Путевку в пятигорский санаторий мне достал папа, и я поехала попить минеральной водички, подлечить скукожившийся во время защиты диплома желудок.

В санатории соседкой по номеру оказалась двадцатишестилетняя Зина из Ростова. Мне, домашней девочке, впервые вырвавшейся из-под родительского присмотра, Зина показалась бывалой и опытной. Она красиво курила, щурясь и потряхивая соломенными волосами. Так же, щурясь и потряхивая волосами, говорила о мужчинах. По ее словам, выходило, что девушка она в этих делах опытная, мужиками может вертеть, как захочет, и вообще знает, что им нужно и как сделать, чтобы мужики валились к ногам.

Я этих секретов не знала. Те, которыми со мной делилась мама: девушка должна быть скромной и опрятной; серьезные мужчины на всяких вертихвосток внимания не обращают; приличная девушка должна вести себя сдержанно и целомудренно, иначе ее примут за девицу легкого поведения – почему-то не срабатывали. Все институтские годы я себя вела скромнее некуда. Волосы, которые почему-то у меня ниже лопаток не отрастали, заплетала в толстенькую короткую косичку и закалывала на затылке. Носить их распущенными, по маминому определению, означало «ходить лахудрой». Джинсы отец считал слишком вызывающей одеждой. Из косметики пользовалась только тушью для ресниц и бледной помадой в цвет губ. Короче, все скромно и опрятно, специально для серьезных мужчин.

По всей видимости, серьезных мужчин в нашем институте не водилось. По крайней мере тех, кто мне понравился бы. За все пять лет, что я училась, со мной познакомиться хотели дважды. Весной, в конце первого курса – дистрофичный очкастый пятикурсник Гена. Он был старше меня аж на восемь лет, и я приняла его приглашение в кино отчасти из сострадания к его усилиям (парень очень волновался), отчасти из интереса: как это – пойти в кино со взрослым мужчиной? Гена жил в общежитии, там я с ним и познакомилась, бегая в гости к девчонкам из своей группы. Они меня, кстати, и подзадорили идти с ним в кино, окончательно сломив мои колебания. Какой-то неказистый был этот Гена и по общаге ходил в дурацких темно-зеленых кримпленовых штанах (у мамы юбка такая висела в шкафу!) и в синей футболке с белой надписью «Спорт». Хотя, если разобраться, в магазинах ничего приличного не купить, и я сама по дому тоже не в кринолине шастаю!

На первое в своей жизни свидание с мужчиной я принарядилась. Волосы не стала собирать в косичку, а сделала два хвостика. Надела любимую юбку в косую клетку, светлый джемперок машинной вязки, купленный на первую в жизни стипендию. К кинотеатру пришла за пятнадцать минут до сеанса, Гену увидала издалека и... спряталась за автобусной остановкой. Идти с ним в кино мне расхотелось сразу и окончательно. К кинотеатру Гена явился в тех же кримпленовых штанах и спортивной футболке и стоял, дурак-дураком, под афишей, тиская в руках букет из пожухлых ромашек. Не знаю, сколько он там прождал – я сбежала от кинотеатра «огородами», больше всего на свете боясь, что Гена меня заметит, окликнет и все вокруг решат, что он и есть мой парень.