100 стихотворений о любви - Федор Тютчев

Всем своим женщинам поэт посвятил стихотворение «Тринадцатая».

«Пейзаж ее лица, исполненный так живо…»

Пейзаж ее лица, исполненный так живоВибрацией весны влюбленных душ и тел,Я для грядущего запечатлеть хотел:Она была восторженно красива.

Живой душистый шелк кос лунного отливаХудожник передать бумаге не сумел.И только взор ее, мерцавший так тоскливо,С удвоенной тоской, казалось, заблестел.

И странно: сделалось мне больно при портрете,Как больно не было давно уже, давно.И мне почудился в унылом кабинете

Печальный взор ее, направленный в окно.Велик укор его, и ряд тысячелетийДуше моей в тоске скитаться суждено.

Вернуть любовь

…То ненависть пытается любитьИли любовь хотела б ненавидеть?Минувшее я жажду возвратить,Но, возвратив, боюсь его обидеть,Боюсь его возвратом оскорбить.

Святыни нет для сердца святотатца,Как доброты у смерти… ЗаклейменЯ совестью, и мне ли зла бояться,Поправшему любви своей закон!

Но грешники – безгрешны покаяньем,Вернуть любовь – прощение вернуть.Но как боюсь я сердце обманутьСвоим туманно-призрачным желаньем:

Не месть ли то? Не зависть ли? СгубитьСебя легко и свет небес не видеть…Что ж это: зло старается любить,Или любовь мечтает ненавидеть?..

Тринадцатая

У меня дворец двенадцатиэтажный,У меня принцесса в каждом этаже,Подглядел-подслушал как-то вихрь протяжный,И об этом знает целый свет уже.

Знает, – и прекрасно! сердцем не плутую!Всех люблю, двенадцать, – хоть на эшафот!Я настрою арфу, арфу золотую,Ничего не скрою, все скажу… Так вот:

Все мои принцессы – любящие жены,Я, их повелитель, любящий их муж.Знойным поцелуем груди их прожжены,И в каскады слиты ручейки их душ.

Каждая друг друга дополняет тонко,Каждая прекрасна, в каждой есть свое:Та грустит беззвучно, та хохочет звонко, –Радуется сердце любое мое!

Поровну люблю я каждую принцессу,Царски награждаю каждую собой…День и ночь хожу по лестнице, завесуОчередной спальни дергая рукой…

День и ночь хожу я, день и ночь не сплю я,В упоеньи мигом некогда тужить.Жизнь – от поцелуя, жизнь до поцелуя,Вечное забвенье не дает мне жить.

Но бывают ночи: заберусь я в башню,Заберусь один в тринадцатый этаж,И смотрю на море, и смотрю на пашню,И чарует греза все одна и та ж:

Хорошо бы в этой комнате стекляннойПить златистогрезый черный виноградС вечно-безымянной, странно так желанной,Той, кого не знаю и узнать не рад.

Скалы молят звезды, звезды молят скалы,Смутно понимаю тайну скал и звезд, –Наполняю соком и душой бокалыИ провозглашаю безответный тост!..

Поэза белой сирени

Белой ночью в белые сирени,Призраком возникшие, приди!И целуй, и нежь, и на грудиДай упиться сонмом упоений,И целуй, и нежь, и утруди…

Белой ночью белые приветы,Ласк больных, весенних полусны,И любовь, и веянье весны,И полутемени, и полусветы,И любовь, и чувства так лесны!..Эта ночь совсем, совсем живая!

В эту ночь приди ко мне, приди!И судьбу свою опереди!А сирень цветет, слегка кивая!А любовь растет, легка, в груди!

Марина Цветаева

(26 сентября [8 октября] 1892, Москва – 31 августа 1941, Елабуга)

В жизни Марины было много бурных романов, но одна любовь прошла через ее жизнь – Сергей Эфрон, ставший ее мужем и отцом ее детей. Познакомились они весьма романтично, в 1911 году в Крыму, где Марина гостила по приглашению своего близкого друга – поэта Максимилиана Волошина.

«Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…»

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,Оттого что лес – моя колыбель, и могила – лес,Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой,Оттого что я о тебе спою – как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,У всех золотых знамен, у всех мечей,Я закину ключи и псов прогоню с крыльца –Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других – у той, одной,Ты не будешь ничей жених, я – ничьей женой,И в последнем споре возьму тебя – замолчи! –У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Но пока тебе не скрещу на груди персты, –О проклятье! – у тебя останешься ты:Два крыла твоих, нацеленные в эфир, –Оттого что мир – твоя колыбель, и могила – мир!

«Имя твое – птица в руке…»

Имя твое – птица в руке,Имя твое – льдинка на языке,Одно единственное движенье губ,Имя твое – пять букв.Мячик, пойманный на лету,Серебряный бубенец во рту,

Камень, кинутый в тихий пруд,Всхлипнет так, как тебя зовут.В легком щелканье ночных копытГромкое имя твое гремит.И назовет его нам в високЗвонко щелкающий курок.

Имя твое – ах, нельзя! –Имя твое – поцелуй в глаза,В нежную стужу недвижных век,Имя твое – поцелуй в снег.Ключевой, ледяной, голубой глоток.С именем твоим – сон глубок.

«Вчера еще в глаза глядел…»

Вчера еще в глаза глядел,А нынче – все косится в сторону!Вчера еще до птиц сидел, –Все жаворонки нынче – вороны!

Я глупая, а ты умен,Живой, а я остолбенелая.О вопль женщин всех времен:«Мой милый, что тебе я сделала?!»

И слезы ей – вода, и кровь –Вода, – в крови, в слезах умылася!Не мать, а мачеха – Любовь:Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,Уводит их дорога белая…И стон стоит вдоль всей земли:«Мой милый, что тебе я сделала?»

Вчера еще – в ногах лежал!Равнял с Китайскою державою!Враз обе рученьки разжал, –Жизнь выпала – копейкой ржавою!

Детоубийцей на судуСтою – немилая, несмелая.Я и в аду тебе скажу:«Мой милый, что тебе я сделала?»

Спрошу я стул, спрошу кровать:«За что, за что терплю и бедствую?»«Отцеловал – колесовать:Другую целовать», – ответствуют.

Жить приучил в самом огне,Сам бросил – в степь заледенелую!Вот что ты, милый, сделал мне!Мой милый, что тебе – я сделала?

Все ведаю – не прекословь!Вновь зрячая – уж не любовница!Где отступается Любовь,Там подступает Смерть – садовница.

Само – что дерево трясти! –В срок яблоко спадает спелое…– За все, за все меня прости,Мой милый, – что тебе я сделала!

Владимир Маяковский

(7 [19] июля 1893, Багдати, Кута исска я губерния – 14 апреля 1930, Москва)

Маяковский всегда был любимчиком женщин, он своей популярностью умело пользовался, но главной его музой и любовью была Лиля Юрьевна Брик. Своей возлюбленной поэт подарил кольцо с выгравированными внутри инициалами девушки. «ЛЮБ» превратилось в бесконечное признание в любви: «ЛЮБЛЮ».

Лиличка!

Вместо письма

Дым табачный воздух выел.Комната –глава в крученыховском аде.Вспомни –за этим окномвпервыеруки твои, исступленный, гладил.Сегодня сидишь вот,сердце в железе.День еще –выгонишь,может быть, изругав.В мутной передней долго не влезетсломанная дрожью рука в рукав.Выбегу,тело в улицу брошу я.Дикий,обезумлюсь,отчаяньем иссечась.Не надо этого,дорогая,хорошая,дай простимся сейчас.Все равнолюбовь моя –тяжкая гиря ведь –висит на тебе,куда ни бежала б.Дай в последнем крике выреветьгоречь обиженных жалоб.Если быка трудом уморят –он уйдет,разляжется в холодных водах.Кроме любви твоей,мненету моря,а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.Захочет покоя уставший слон –царственный ляжет в опожаренном песке.Кроме любви твоей,мненету солнца,а я и не знаю, где ты и с кем.Если б так поэта измучила,онлюбимую на деньги б и славу выменял,а мнени один не радостен звон,кроме звона твоего любимого имени.И в пролет не брошусь,и не выпью яда,и курок не смогу над виском нажать.Надо мною,кроме твоего взгляда,не властно лезвие ни одного ножа.Завтра забудешь,что тебя короновал,что душу цветущую любовью выжег,и суетных дней взметенный карнавалрастреплет страницы моих книжек…Слов моих сухие листья лизаставят остановиться,жадно дыша?

Дай хотьпоследней нежностью выстелитьтвой уходящий шаг.

Любовь