Разногласия и борьба или Шестерки, валеты, тузы - Александр Кустарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но она, продолжал Копытман, снимая напряжение, она решила аборт не делать. Она была девушка решительная и умная. Краткое общение с будущим начальником станции показало ей, что он человек начитанный и склонный к благородству. С ним можно было рискнуть. Риск, по правде говоря, был не так уж и велик, так как она знала, что ее бывший любовник надежно ее подстраховывает: он уже это доказал и, не было сомнений, что докажет опять, если понадобится. Приняв это во внимание, девица Ойзерман улучила подходящий момент и повинилась своему будущему мужу. Она довольно толково изобразила молодого барина коварным соблазнителем, сыграла на классовых чувствах честного труженика, и он ей все простил, особенно когда она невзначай добавила, что несет с собой неплохое приданое. Так что расчет на благородство влюбленного кондуктора полностью оправдался. Кондуктор оказался тем, за кого она его принимала. Вообще, с мужчинами ей везло. Проблемы самой Ойзерман были решены.
Но зато теперь голова должна была болеть у кондуктора. Он не мог допустить, чтобы его жена на глазах у всей станционной общественности родила ребенка через шесть или тем более пять месяцев после свадьбы. И тогда он отправил ее к своей старой тетушке в неимоверную глухомань где-то возле Белого озера. Вернулась она к мужу через год с небольшим, неся на руках небольшого ребеночка в возрасте не то четырех, не то восьми месяцев — кто ж в таком тонком деле разберется.
Чтобы уж совсем спрятать концы в воду, записали, что Свистунов родился в 1894-м, тогда как на самом деле он родился, не доходя до 1894 г. — то есть в 93-м. И фамилия его хотя формально и Свистунов, но должна была быть совершенно другая, а именно Гвоздецкий, что, согласитесь, звучит намного благозвучнее, чем Свистунов, поистине какая-то уж больно паровозная фамилия. А Гвоздецкие были графы, так что извините, товарищ Привалов, но оказывается, что ваш предочек был наполовину еврей, а наполовину граф, что патриарху нашего пролетарского искусства как-то не очень идет.
Подумаешь, сказал Привалов. Это все чепуха. Вы, Копытман, отстали от жизни, вы осколок разбитого вдребезги, вы все еще думаете как комсомольчик эпохи нэпа и как незаслуженный зэк. Год рождения — это абсолютная ерунда. Мы уточним год, чего там, рождения — будет сенсационное открытие. Конечно, мне жаль, что не я буду тот, кто установил новую дату рождения Свистунова, по совести, это моя законная добыча, но черт с вами, берите себе.
На самом деле Привалов, говоря так, уже имел в голове кое-какой план отобрать эту добычу у Копытмана, он знал, как это можно сделать. Но вообще проблема даты рождения его и в самом деле интересовала лишь постольку поскольку.
Что касается графского происхождения, то тут вы пальцем в небо попали, Копытман, Копытман. Вы проспали целую эпоху. Отношение к графам теперь очень и очень изменилось. Это вчера, даже, пожалуй, позавчера за графство можно было на Соловки загреметь. А теперь это капитал.
Привалов не стал вдаваться в тонкости этого вопроса. Копытман со своим розовым кругозором все равно тут ничего бы не понял. А все ведь было так просто. Совершенно ясно было, что официального признания за псевдо-Свистуновым графских корней следовало избежать. Официально все и останется, как было. Но зато уж в светских оппозиционных-диссидентских-мыслящих-инакомыслящих кругах можно себе представить, какой будет шум и как все вокруг Привалова забегают. Он и так был человеком популярным, а тут уж он оставит далеко позади всю компанию. Шутка сказать — граф. Привалов уже и сам чувствовал себя до некоторой степени графем.
Что касается свистуновской прожиди, то на первый взгляд это выглядело несколько хуже, но на самом деле и это было Привалову на руку. Столичный свет прожидел основательно. Всем было лестно думать, что их не повышают по службе, потому что они либо похожи на евреев, в особенности, разумеется, в смысле уровня интеллекта, либо водятся с евреями. Евреи писали в анкетах, что они русские. А русские в своей компании били себя в грудь и божились, что они евреи. Копытман света не знал, Копытман был канцелярский комсомолец, дурак Копытман.
Привалов, правду сказать, девушкам не плел, что он еврей, тем более что в семье ходили лишь смутные слухи насчет Ойзерман-Озеровой, да и то не каждый год. Он больше упирал, что его корни там же, что и поэта Клюева, и помаленьку за рюмкой славянофильствовал. Но после пятой рюмки был непрочь, обнявшись с татарскими и осетинскими поэтессами, носившими итальянские имена, повыть под гитару с арбатским надрывом «Все поэт-ты — ж-жидыыыы» на слова знаменитой эмигрантки, которая была к тому времени уже в большом обороте не только у гуманитарной интеллигенции, но и у технарей, включая самих гаишников. Песня границ не знает, песня как птица. Это читают каких-нибудь пятьдесят процентов, а поют — все сто.
Таким образом, испуг, поначалу охвативший Привалова, понемногу прошел, а к концу сообщения Копытмана Привалов и вовсе успокоился. Копытман еще чего-то такое плел, а Привалов уже смотрел на него с усмешечкой и даже смотрел в сторону, постукивая нетерпеливо пальцами по столу. Когда Копытман кончил, он только пожал плечами и спросил: «Ну и что?».
Копытман молча улыбнулся. Ну и что же из всего этого следует, повторил Привалов. И поскольку Копытман опять молчал, Привалов сам же и ответил: ничего. Потом подождал еще немного и, почувствовав, что пауза затягивается-затягивается, добавил: абсолютно ничего. Не видя никакой реакции Копытмана, он было собрался встать и уйти, но что-то его остановило.
В самом деле, чего он молчит? — мелькнула мысль. Надо что-то мне сказать, глупо так уходить. Надо все же объяснить маленько старому дураку, что он отстрелялся вхолостую. Видите ли, сказал Привалов, ваша информация, как бы это сформулировать, хорошая информация, что ли. Все это отлично, просто отлично. Грех жаловаться. Свистунов и так в центре внимания, а теперь мы, пожалуй, еще масла в огонь подольем. Граф — отлично. Еврей — еще лучше. Хотя нет, граф — это лучше. Но и еврей неплохо. И то, и другое неплохо. Прекрасное сочетание, прекрасное. Не у каждого бывает. Мандельштам — и тот просто еврей. К. Р. — и то только граф, или там великий князь.
