Люблю сильнее жизни. Маленькие истории о большой любви - Диляра Шкурко

– И чего мы сюда потащились?.. Поехали домой… Еще одна такая ночь – и я умру…

В середине дня Никодимову случилось пойти за дровами вместе с Борькой. Они молча рубили сушняк. Потом уморились и встали перекурить. То есть Борька курил, а близкий к идеалу некурящий Лёнечка разглядывал лесные пейзажи. И тут Борька спросил:

– Слушай, Никодимов, а откуда эта Луговая, ты не знаешь?

– Да вроде из села какого-то… Папаша у нее лесник…

– А… Я так и подумал… Я уже про всех выяснил. У Таньки из деканата. Только Олькиного личного дела не нашли.

Никодимов застыл, как соляной столб. Потом выдавил из себя вопрос, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно:

– А тебе зачем?

– Да ты что, Ленька? Совсем от жизни отстал! Да ведь у нас все парни на курсе в глубоком поиске уже месяц. Миллионершу ищем. Может, вранье все, а может, правда. И Ленечка с ужасом услышал, что он совсем не одинок и желающих обзавестись богатой женой на курсе много. Почему-то, услышав со стороны похожую повесть исканий, он не обрадовался, а расстроился. И не наличие конкурентов его задело. Нет, его поедал стыд за банальность и мелкость своей идеи. Теперь великая цель казалась ему пошлой и глупой. Сквозь мысли о своем позоре он слышал, как бубнит Борька:

– Валечка ребенка нянчит у новых русских. Шубу у хозяйки берет… Бриллианты поддельные. Иванцова в стриптизбаре работает… Москаленко диссертации аспирантам сочиняет… Карина собак выгуливает.

Тут Никодимов встрепенулся:

– Каких собак?!

– Пит-булей, мастино… Их хозяева сами боятся, а Карина привыкла. У нее папа – дрессировщик медведей.

Ленечка представил себе хрупкую Карину в окружении своры страшных собак и зажмурился. А Борька продолжал свои размышления:

– Не может быть, чтоб вранье. Сведения точные. Но кто?! Кто? Еще долго в лад ударам топора он выкрикивал свои «Кто?» А Никодимов, униженный и растоптанный морально, оцепенело стоял рядом.

К вечеру все засобирались домой. Устали, замерзли и навеселились. Ленечка совсем по-новому смотрел на девчонок с курса. Теперь он видел, что они симпатичные и славные. Замечал, что у одной, хотя и модные, но осенние сапожки. У другой усталый вид… И охотно помогал им собирать вещи. А когда прошли половину пути, выяснилось, что Москаленко забыла на поляне косметичку. «Да плюнь ты, – уговаривали ее подруги, – подумаешь, косметичка! Что у тебя там?» Москаленко заплакала и призналась, что там деньги: сорок гривен. Ленечка подумал, что писать диссертации и контрольные вовсе нелегко и, крикнув ребятам, чтобы шли к остановке, побежал назад. Косметичку в темноте пришлось довольно долго искать, но наконец она нашлась. Назад он бежал бегом. Было не слишком темно. Но все-таки Ленечка угодил ногой в какую-то яму и упал. А когда поднялся, выяснилось, что нога совсем не идет. Он выломал палку покрепче и побрел вперед. Через час ему навстречу вышла Олечка Луговая. А еще через полчасика выяснилось, что они банально заблудились. Но Оля не испугалась, а предложила:

– Давай, Ленечка, остановимся и посидим у костра до рассвета. Утром определим направление, может, электрички будут слышны. Ничего, в лесу – не в городе: не пропадем!

– Это твой папа-лесник так говорит? – спросил Никодимов.

– Нет, дедушка.

– Тоже лесник?

– Ну, вроде этого… – уклонилась от прямого ответа Луговая.

«Стесняется за свою простую родню…» – подумал Леня.

У Олечки в кармане нашлись спички. Она быстро развела костер, хотя дрова были сыроватые, усадила Леню на еловые ветки и осмотрела его распухшую ступню. Перелома вроде бы нет, но лучше не трогать пока… Вдруг трещина… Ленечка смотрел, как она ломает сильными руками ветки, подбрасывая их в костер и ему было хорошо и спокойно. Потом они сидели, обнявшись, и Никодимов вдруг неожиданно для себя сказал решительно и серьезно:

– Оля, я люблю тебя. Олечка засмеялась и спросила:

– А как же миллионерша?

– Да черт с ней! – разозлился Ленечка, – пусть на ней Борька женится!

– А вот Борьке-то она и не достанется! – опять захохотала Оля.

И тут уж Ленечка не выдержал и поцеловал ее прямо в смеющиеся, нежные и холодные губы…

Утром они вышли к станции, где их ждали девчонки. Еще полдня собирали по лесу отправившихся на поиски мужчин. Поход стал институтской легендой, тем более, что через месяц Никодимов и Луговая поженились. Перед подачей заявления в ЗАГС Олечка, краснея и волнуясь, сообщила Лене:

– Мне очень стыдно тебе это говорить, но приходится: дальше скрывать правду будет невозможно… Мои родители… То есть мои предки… То есть я… В общем, миллионерша – это я.

Сперва Ленечка решил, что предсвадебное волнение сыграло свою роль и у Олечки нервный срыв. Но она предъявила свой иностранный паспорт и поведала Лене семейную сагу. Рассказала о предках – эмигрантах времен гражданской войны. О том, что русский язык в доме никогда не забывали, но учились ему у прабабушки и прадедушки. Что старшее поколение клана отправило ее на родину предков, дабы она проверила себя на стойкость в тяжелых условиях.

– Мне так жаль, что я обесценила твой благородный порыв – взять в жены бедную девушку! – лепетала Олечка.

– Да ладно, – вздохнул Леня, – я уж переживу как-нибудь… – Но ты мне скажи, кто разработал твой гениальный имидж? Как тебе удалось так перевоплотиться?

Олечка не сразу поняла, о чем ее спрашивает Никодимов, но уразумев, вздохнула:

– Видишь ли, я выгляжу как обычно. С чего ты решил, что наши миллионерши ходят в норковых шубах? У нас их только старушки носят и кинозвезды… А мы сами себя обслуживаем. Живем довольно экономно.

– Ну, хорошо. А где ты научилась так костер разжигать, кашу варить?

– Во-первых, у дедушки ферма есть в Канаде. Я там много времени провела. Во-вторых, я в организации скаутов была командиром звена. Мы и не в такие походы ходили.

На свадьбе Олечка была чудо как хороша в прелестном платье от парижского кутюрье. Ее светлые волосы падали роскошной волной. Родственники оказались милыми и интеллигентными людьми. Почему-то наличие миллионов совсем их не портило. Студенты веселились. Хип-хоп звучал вперемешку со старинными романсами. Ленечка, растерянный и вспотевший, норовил забиться в уголок, чтобы там с отцом новобрачной обсудить свои новые идеи. Оттуда его и вытащил Борька. Он пожал Лене руку и веско сказал:

– Молодец. Поздравляю. Ну у тебя и чутье! Скажи мне только: как ты догадался? Что тебе подсказало, что это – она?

Ленечка молча улыбался, хотя с полным основанием мог бы ответить:

– Мне подсказало сердце.

И, как громко пела цыганка, ублажая старых эмигрантов:

– Верьте, милые сердцу, сердце одно не солжет…

Девушка с птичками

Птички были разноцветные: изумрудные и голубые, алые, нежно-сиреневые… Похожие на колибри, с хохолками и острыми клювиками. Они покачивались на невидимой леске, словно порхали стайкой. И казалось, воздух звенит вокруг них неслышимым уху, но отдающимся в душе пением.

Хозяйка птичек стояла поодаль, чуть отвернувшись, словно они не имели к ней никакого отношения. Словно весь мир не имел к ней никакого отношения. Она была зябкая, синюшная. Нос длинноватый, покрасневший от холода. Но все равно смотреть на нее было интересно. Глаза чуть раскосые, ярко-серые. Волосы цвета песка кое-как сколоты на затылке. Наклон головы к плечу изящный. А главное – внутрь себя опрокинутое выражение лица.

И как можно столько времени стоять в одной позе?! Сашка всегда вертелся, словно ужаленный. Даже если приходилось где-то в гостях долго сидеть, то не выдерживал и начинал расхаживать по комнате. А тут человек застыл, как цапля, и стоит. Удивительно… Но красиво.

Девушка продавала птичек недорого. Просила пятерку, а отдавала и за две гривны. Прятала деньги, безучастно кивала и снова отворачивалась от мира. Покупать товар у такого продавца – никакого удовольствия.

Рядом тетка в шляпке торговала глиняными свистульками. Она орала басом: «Счастье в дом со свистком!» Каждому покупателю говорила комплимент, своих ровесниц величала «девушками», а дедульку с внуком назвала «молодой человек»!

Понятно, что у тетки торговлишка шла неплохо. А у этой, «с птичками», – так себе. Сашка смотрел на нее часто. Он всегда, когда было свободное время, старался пройти по этой старинной улице, облюбованной всяким художественным (и не слишком) народом. Очень любил рассматривать яркую китчеватую дребедень. А иногда попадались славные акварельки или глиняные фигурки. И Саша покупал какую-нибудь, чтобы подарить знакомым по случаю. Например, картинку с полосатым наглым котом или керамического дракона в летном шлеме.

И однажды он увидел ее. Точнее, сначала он усмотрел птичек и поразился чьей-то тонкой выдумке. А потом глянул на продавщицу. Сперва она показалась ему совсем юной, позже разглядел, что не такая уж и молоденькая, просто хрупкая, ломкие линии тела… А так женщина лет тридцати. Но все равно она осталась для него «девушкой с птичками»… Еще позже, когда он глядел на нее уже в который раз, ему стало понятно, что эти ее тридцать лет померещились ему. Скорбное выражение лица, опущенные уголки губ старили ее. А на самом деле ей было двадцать пять лет. Все это он узнал потом, а в тот первый раз она наотрез отказалась знакомиться. «Извините, я не расположена разговаривать». Он купил двух птичек, потоптался вокруг и отправился восвояси.