Русская матрица: Будет ли перезагрузка? - Сергей Кара-Мурза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возникла категория «новых бедных», представляющих те группы населения, которые по своему образованию и квалификации, социальному статусу и демографическим характеристикам никогда ранее (в советское время) не были малообеспеченными. Все специалисты пришли к выводу о том, что работающие бедные — это чисто российский феномен…
Драматичность ситуации состоит в том, что две трети детей и одна треть престарелого населения оказались «за порогом» социальных гарантий, в группе бедности. Между тем, основная часть пожилых людей своим прошлым трудом обеспечила себе право на, по крайней мере, безбедное (по «новой метрике») существование, а с бедностью детей нельзя мириться, т.к. она несомненно приводит к снижению качества будущих поколений и, как следствие, — основных характеристик человеческого потенциала нации» (Римашевская Н.М. Бедность и маргинализация населения (социальное дно) // СОЦИС, 2004, № 4).
В 2004 году был сделан такой кардинальный вывод:
«Чрезмерная поляризация общества, прогрессивное сужение социальных возможностей для наиболее депривированных его групп, неравенство жизненных шансов в зависимости от уровня материальной обеспеченности начнет в скором времени вести к активному процессу воспроизводства российской бедности, резкому ограничению возможностей для детей из бедных семей добиться в жизни того же, что и большинство их сверстников из иных социальных слоев» (Давыдова Н., Седова Н. Особенности образа жизни бедных и богатых в современной России // СОЦИС, 2004, № 3).
* * *Трудно представить себе общество, которое положительно оценило бы такой тип социального бытия — даже если бы в опросе не участвовали бедные. Известно, что приватизация промышленности непосредственно ударила по производственному персоналу предприятий и прежде всего по рабочим. Они — главный объект социального воздействия реформы, причем воздействия системного, вплоть до деклассирования.
Крайняя степень депривации — бездомность, большинство жертв ее в прошлом были рабочими, которых приватизация лишила их рабочих мест. Вот оценка состояния этой проблемы на 2003 год:
«Всплеск бездомности — прямое следствие разгула рыночной стихии, «дикого» капитализма. Ряды бездомных пополняются за счет снижения уровня жизни большей части населения и хронической нехватки средств для оплаты коммунальных услуг… Бездомность как социальная болезнь приобретает характер хронический. Процент не имеющих жилья по всем показателям из года в год остается практически неизменным, а потому позволяет говорить о формировании в России своеобразного «класса» людей, не имеющего крыши над головой и жизненных перспектив. Основной «возможностью» для прекращения бездомного существования становится, как правило, смерть или убийство» (Алексеева Л.С. Бездомные как объект социальной дискредитации // СОЦИС, 2003, № 9).
Бездомность сопряжена с приватизацией двойной связью: приватизация предприятий лишила массу людей рабочих мест, а приватизация жилья позволила изъять его у людей, оставшихся без средств к существованию (так же, как приватизация общинных земель всегда вела к обезземеливанию крестьян). Исследователи бездомности пишут в 2003 г.:
«Начавшееся в 90-е годы реформирование российского общества породило резкую социальную дифференциацию… Нынешняя российская действительность возвратила нас в мир, где бездомность приобрела характер социального бедствия, не только в силу многочисленности этой категории, но и из-за явной тенденции ее роста…
Каковы же причины роста бездомности? Одной из основных причин являются резкое ухудшение социально-экономического положения в стране, трудности или невозможности адаптации части ее населения к новым условиям жизнедеятельности… Объективно способствует росту бездомности проведенная в начале 90-х годов приватизация и создание рынка жилья, возможность его купли-продажи. Среди воспользовавшихся этой возможностью были безработные люди, которые, продав свою квартиру или дом, оказались на улице, а вырученные деньги попросту пропивали» (Осинский И.И., Хабаева И.М., Балдаева И.Б. //Бездомные — социальное дно общества // СОЦИС, 2003, № 1).
* * *Приватизация деформировала общественную систему «сверху». Принять господство олигархических структур (плутократии) — это немыслимый регресс, с которым общество с современной культурой не может примириться. Это состояние может быть терпимо лишь как временная аномалия, и положительную оценку приватизации, даже со стороны меньшинства, следует, вероятнее всего, принять за мимикрию. А.Е. Крухмалев пишет в 2010 году:
«В России утвердившийся в первой половине 1990-х гг. режим, связанный с именем Ельцина, во многом способствовал формированию плутократии. В экономической сфере стал господствовать частнособственнический уклад. Свобода предпринимательства и результаты конкуренции (банкротство и поглощение проигравших) вели к возникновению монополий, чудовищной концентрации и централизации капитала…
В России были особенности, стимулирующие возникновение плутократии. Имеется в виду, прежде всего, специфика методов проведения приватизации «сверху» с помощью указов президента, без обсуждения и принятия законов. Реализовывала ее сугубо бюрократическая организация — Госкомимущество РФ. Раздел общественной собственности происходил путем передачи ее не всем гражданам, как первоначально пропагандировалось, а «своим», так называемым «эффективным собственникам», которых режим пытался создать в кратчайшие сроки из поддерживавших его «активистов». Особенно «лакомым куском» стала добыча нефти.
Приватизация, по сути дела, проходила вне рыночного механизма. Имитировалось, в частности, конкурсное распределение через пресловутые залоговые аукционы 1995 г. Масса предприятий по низким ценам попала в руки склонных к плутовским приемам дельцов… Это порождало дальнейшую неразбериху в разделе и переделе собственности, вело к росту криминализации в сфере экономики» (Крухмалев А.Е. Плутократия как феномен трансформирующейся России // СОЦИС, 2010, № 2).
* * *Наконец, приведем данные самых поздних крупных исследований, в которых опрошенные дают косвенные оценки приватизации через свое отношение к вызванным ею изменениям в жизнеустройстве. Вот сравнение результатов двух больших исследований образа жизни: в 1981-1982 гг. (опрошено 10 150 человек) и в 2008 г. (опрошено 2017 чел.). Общий вывод таков: «Наиболее противоречиво оцениваемые изменения в российском образе жизни за прошедшие четверть века произошли в одной из главных сфер человеческого взаимодействия и общения — в микросреде» (Возьмитель А.А., Осадчая Г.И. Образ жизни в России: динамика изменений //2010, № 1).
Авторы пишут:
«Общий вектор происшедших изменений — активное расширение зоны действия норм негативных и сужение позитивных. Так, в 8,4 раза уменьшилась доля микросред, в которых почти все люди уверены в завтрашнем дне, и в 2 раза стало меньше тех, в ближайшем социальном окружении которых также почти все стремятся работать как можно лучше… В 4,4 раза стало больше людей, в ближайшем социальном окружении которых почти все озабочены исключительно собой, личным благополучием… Мы наглядно видим, что «лучше работать» постепенно заменяется на «лучше потреблять», взаимопомощь на эгоцентризм, уверенность в завтрашнем дне на социальную и национальную напряженность. Все это признаки явной деструкции социальных отношений… Отчетливо видна тенденция замены благоприятной для нормального человека социальной среды на неблагоприятную, паразитически-эгоистическую, агрессивно-враждебную…
Все эти процессы являлись прямым результатом вполне определенной экономической, социальной и идеологической политики, проводившейся в пореформенные годы…
Правда, результаты нашего мониторинга социальной ситуации в России фиксируют в последние пять-шесть лет улучшение всех составляющих социального самочувствия населения. Однако наметившиеся позитивные сдвиги, как мы видим, не компенсируют социально-экономических и психологических издержек проведенных реформ» (Там же).
Выделим главные компоненты интегральной оценки приватизации. Очевидно, эта оценка прямо связана с проблемой справедливости. Справедливость — ценность фундаментальная. М.К. Горшков пишет в 2009 году:
«Лидером негативно окрашенного чувства стало чувство несправедливости происходящего вокруг, которое свидетельствует о нелегитимности для наших сограждан сложившихся в России общественных отношений (испытывают часто 38%, иногда — 53%). Острота переживания социальной несправедливости в последние годы несколько притупилась. Во всяком случае, в 1995 г. большинство населения (58%) жило с практически постоянным ощущением всеобщей несправедливости, а в 2008 г. оно превратилось преимущественно в ситуативное чувство, испытываемое иногда» (Горшков М.К. Фобии, угрозы, страхи: социально-психологическое состояние российского общества // СОЦИС, 2009, № 7).