Русская матрица: Будет ли перезагрузка? - Сергей Кара-Мурза

Если так, то искренний переход тех, кто в момент приватизации был ее противником, в лагерь ее сторонников очень маловероятен. Напротив, статистически преобладал обратный переток — с течением времени те, кто в 1992 году поддерживал приватизацию, становились ее противниками, в 2002 году таких оказалось более 40% среди опрошенных.

Этот факт подтверждается изучением отношения к перестройке, которая воспринимается как подготовительный этап реформы. Спустя 20 лет после ее начала исследователи пишут:

«После 1988 года число поддерживающих идеи и практику перестройки сократилось почти в два раза — до 25%, а число противников выросло до 67%. И сегодня доля россиян, позитивно оценивающих перестройку, хотя и несколько возросла и составляет 28%, тем не менее, большинство населения оценивает свое отношение к ней как негативное (63%)» (Перестройка глазами россиян: 20 лет спустя // СОЦИС, 2005, № 9).

А общий вывод из исследования 2005 года весьма жесткий:

«Приведенные данные фиксируют очень важное обстоятельство — ни перестройка сама по себе, ни последовавшие за ней либеральные реформы, ни социальные трансформации сегодняшнего дня не смогли создать в России той общественной «среды обитания», которая устроила хотя бы относительное большинство населения» (Там же).

Если так, то ожидать искреннего одобрения приватизации со стороны большинства было никак нельзя, во всяком случае в 2005 году.

Нанесем точки оценок на ось времени. Уже в 1994 г., еще в ходе приватизации, наблюдалось важное явление — непримиримое неприятие приватизации сочеталось с молчанием населения. Многие тогда замечали, что это молчание — признак гораздо более глубокого отрицания, чем протесты, митинги и демонстрации. Это был признак социальной ненависти, разрыв коммуникаций — как молчание индейцев во время геноцида.

Видный социолог Н.Ф. Наумова писала, что «российское кризисное сознание формируется как система защиты (самозащиты) большинства от враждебности и равнодушия властвующей элиты кризисного общества». На это важное наблюдение В.П. Горяинов заметил: «Сказанное как нельзя точно подходит к большинству населения России. Например, нами по состоянию на 1994 год было показано, что по структуре ценностных ориентаций население России наиболее точно соответствовало социальной группе рабочих, униженных и оскорбленных проведенной в стране грабительской приватизацией» (Горяинов В.П. Социальное молчание как концепция особого вида поведения (о книге Н.Ф. Наумовой «Философия и социология личности») // СОЦИС, 2007, № 10).

Здесь произнесено символическое определение: грабительская приватизация. Она не просто обездолила, она унизила и оскорбила трудящихся. Это важный элемент в интерпретации данных опросов. Запомним его.

В исследовании, проведенном в июне 1996 года (общероссийский почтовый опрос городского и сельского населения), сделан такой вывод:

«Радикальные реформы, начатые в 1992 году, получили свою оценку не только на выборах, но и массовом сознании. Абсолютное большинство россиян (92% опрошенных) убеждено, что «современное российское общество устроено так, что простые люди не получают справедливой доли общенародного богатства». Эта несправедливость связывается в массовом сознании с итогами приватизации, которые, по мнению 3/4 опрошенных, являются ничем иным как «грабежом трудового народа» (15% не согласны с такой оценкой, остальные затруднились с ответом).

Девять из десяти взрослых жителей страны считают, что «основные отрасли промышленности, транспорт, связь должны быть собственностью государства, принадлежать всему народу, а не группе людей». Серьезные аналитики и политики не имеют права не учитывать такую позицию трудящегося населения страны, как бы они ее ни оценивали.

Данные опроса подтвердили ранее сделанный вывод о происходящем ныне процессе преобразования латентной ценностной структуры общественного мнения в форме конфликтного сосуществования традиционных русских коллективистских ценностей, убеждений социалистического характера, укоренившихся в предшествующую эпоху, и демократических ценностей, индивидуалистических и буржуазно-либеральных взглядов на жизнь» (Рукавишников В.О., Рукавишникова Т.П., Золотых А.Д., Шестаков Ю.Ю. В чем едино «расколотое общество»? //СОЦИС, 1997, № 6).

Вот главное, что зафиксировали опросы 1994-1997 годов: 75% населения воспринимают приватизацию как грабеж. Эта травма была так глубока, что произошел раскол общества по ценностным основаниям. Здесь — сложная методологическая проблема. Какая программа социологических опросов адекватна «латентной ценностной структуре общественного мнения в форме конфликтного сосуществования» двух разных систем ценностей? Как интерпретировать ответы людей, приверженных разным системам? Ведь одна часть опрошенных опирается на гегемонию экономического и административного капитала, а другая ведет катакомбное духовное бытие. Не должны ли программы исследований строиться по-разному для разных частей расколотого общества?

Пройдем дальше по оси времени. Вот сравнение результатов двух исследований — 1998 и 2003 годов. Предмет — «отношение к кардинальным реформам, социально-экономическим переменам, которые произошли в нашей стране с начала 90-х годов. Важнейшая из них — приватизация общественной собственности» (Соколов В.М. Толерантность: состояние и тенденции // СОЦИС, 2003, № 8). Метод — измерение толерантности жителей Москвы — специфической выборки контингента, в наибольшей степени приверженного ценностям рыночной реформы.

Автор, профессор РАГС В.М. Соколов, пишет:

«Уровень толерантности москвичей виден из ответов на вопрос «Нужно ли в судебном порядке пересмотреть итоги приватизации, проводившейся в нашей стране с 1992 по 2000 г.?» 32% уверены, что «обязательно нужно». «В какой-то мере, может быть, и нужно» — 33; «не нужно» — 18; затруднились с ответом — 17%.

То есть 65% горожан не только отрицательно относятся к прошедшей в нашей стране приватизации, но и выступают за ее полный или частичный пересмотр. Столь же нетерпимо отношение москвичей к основным авторам и исполнителям данных реформ: Е. Гайдару, А. Чубайсу, другим активным деятелям, проводившим социально-экономические реформы 90-х годов (свободные цены и т.д.)… 33% относятся отрицательно, так как «они принесли России больше вреда, чем пользы»; 30% высказались резко отрицательно, считая, что «надо судить за их дела».

Неоднозначные установки москвичей были выявлены в результате изучения отношения населения города к очень богатым людям в России. 10% респондентов ответили: «Уважаю в любом случае»; 29% — «Уважаю, но только в том случае, если богатство получено честным путем»; 21% — «Не уважаю, так как в России нельзя получить большое богатство без обмана, мошенничества, присвоения общественного добра»; а 24% ответивших считают, что обязательно надо в судебном порядке рассмотреть деятельность всех российских миллионеров, каким способом они разбогатели.

Таким образом, низкий уровень толерантности к богатым характерен для 45% опрошенных, терпимое отношение — почти 40%. По сравнению с данными опроса по аналогичной проблеме, проведенного в 1998 г., толерантность москвичей в этом отношении заметно выросла. Пять лет назад только 5% опрошенных уважали богатых людей и почти 60% требовали той или иной репрессивной меры по отношению к ним» (Соколов В.М. Толерантность: состояние и тенденции // СОЦИС, 2003, № 8).

Десять лет наблюдений за последствиями приватизации позволили социологам выявить ряд явлений, которых массовое сознание в хаосе 90-х годов не фиксировало и не включало в образ, создаваемый в ходе «культуральной работы». Вот некоторые элементы реальности, которые означены и ассимилируются общественным сознанием. Это, прежде всего, осознание неизбывности того типа массовой бедности, которую породила приватизация, как лишение половины населения тех «дивидендов», которые она получала от общенародной собственности.

Н.М. Римашевская пишет:

«Устойчивая» бедность связана с тем, что низкий уровень материальной обеспеченности, как правило, ведет к ухудшению здоровья, деквалификации, депрофессионализации, а в конечном счете — к деградации. Бедные родители воспроизводят потенциально бедных детей, что определяется их здоровьем, образованием, полученной квалификацией. Социальные исследования устойчивости бедности подтвердили эту гипотезу и показали, что люди, «рождающиеся как постоянно бедные», остаются таковыми в течение всей жизни…

Возникла категория «новых бедных», представляющих те группы населения, которые по своему образованию и квалификации, социальному статусу и демографическим характеристикам никогда ранее (в советское время) не были малообеспеченными. Все специалисты пришли к выводу о том, что работающие бедные — это чисто российский феномен…