Русская матрица: Будет ли перезагрузка? - Сергей Кара-Мурза

Но мы-то каковы! Ведь принципы этого либерального философа проникнуты более глубоким чувством солидарности и сострадания к людям, чем рассуждения о соборности и народности наших политиков. А уж рассуждения наших рыночников выглядят просто людоедскими. О практике вообще помолчим. Из благополучного советского общества конца 80-х годов на «социальное дно» столкнули 15-17 миллионов человек, половина которых были квалифицированными работниками. На этом «дне» люди очень быстро умирают, но оно пополняется из «придонья», в котором за жизнь борются в отчаянии около 5% населения. А мы празднуем «день Конституции».

Да, ее законы — меньшее зло, чем беззаконие. Но нельзя же не видеть несправедливости законов, которые отняли у людей право на труд и на жилище, а теперь шаг за шагом сокращают право на здравоохранение и на образование. Тенденция неблагоприятна — что же мы празднуем?

Политики и СМИ сумели выбить из нашего мышления сам навык рассуждений о справедливости. Это — путь к катастрофе, мы потеряли компас и карту. В тумане маячат угрозы всему нашему народному бытию, а мы их не различаем и не можем осознать. Вот о чем надо задавать вопросы В.В. Путину, но нет голоса.

При такой постановке вопроса мы должны оттолкнуться от Броделя, который и ввел эту плодотворную категорию — структуры повседневности. Она позволила подойти к некоторым срезам истории с научной меркой — изучать то, что было (в данном срезе), нейтрализуя страсть идеологических оценок. Эта страсть гонит нас от факта и меры к идеалам, к «битве призраков». Сама эта страсть — часть реальности, но ведь и другие части необходимо знать.

Литр молока, продолжительность жизни, число убийств, температура в доме — натурные показатели, поддающиеся однозначному толкованию, — из этого и составится первый профиль повседневности. Дальше можно возводить надстройку душевных радостей и горестей, составлять другие профили.

Например, в 1989 г. молока и молочных продуктов в среднем по СССР потребляли 363 кг в год на человека, а в Армении даже по 480 кг. Это элемент первого профиля качества жизни. Но при этом 62% армян были недовольны своим потреблением молока, им казалось слишком мало (а в Испании, например, потребляли 145 кг и были довольны).

Можем ли мы сегодня применить этот подход, пытаясь «объективно» оценить качество нашей жизни в понятиях повседневности? Можем, но лишь как подготовительный этап, лишь как описание «грунта», на котором стоит здание нашей жизни. Бродель видел свой предмет в координатах «длинного времени», когда истлели надстройки страстей. Для нас это было бы слишком узкой абстракцией, хотя строить такую модель нашей жизни нужно, предупреждая при этом, что есть и другой срез — восприятие этой жизни через призму тех или иных идеалов.

В момент кризиса, а тем более во «время гибели богов», профиль повседневности очень сильно окрашен восприятием — за ним реальность быта может быть вообще не видна человеку. Восприятие сильнее реальности, особенно если поблизости есть добрый честный Яго. У всех ведь есть пепел, который стучит ему в сердце. Иной раз он стучит так, что всякую повседневность начнешь крушить — и свою, и своих детей и внуков.

Взять тех же армян. Обычно разумные люди, они вдруг начали крушить СССР. Без СССР они бы стали пить больше молока и есть больше сыра! Ощущение нехватки молока в их рационе стало важным показателем качества жизни, хотя и противоречащим разуму. Было бы даже понятнее, если бы идеологи сепаратизма заявили, что Армения выходит из Союза, потому что все готово к ее перемещению в Калифорнию, вместе с горой Арарат и озером Севан. Прощай, немытая Россия, Буш-старший нас зовет! Это было бы смелое предприятие, но оно имело хоть какой-то шанс на успех.

Но отношение армян к молоку и сыру — почти аллегория. Все мы были примерно в таком состоянии. К черту советскую власть, даешь свободный выезд на Канарские острова! В этом состоянии бесполезно говорить человеку о потреблении молока. «Долой повседневность! Так жить нельзя! Запрещается запрещать! Власть всем!» — вот лозунги расщепленного сознания постмодерна, когда почва модерна шатается.

Сейчас, как это ни парадоксально звучит, наш кризис стабилизировался, но наша задача легче не стала. Мы стабильно скользим от советского модерна к архаике, но, утрачивая источники хлеба и тепла, обретаем притязания «элиты» (как мы их понимаем). Первоклассник идет в школу с мобильным телефоном. В депрессивном регионе, посреди безработицы, родители мечутся, чтобы своей дочери, худосочной от недоедания, купить свадебное платье за две тысячи долларов. Это кризис не социальный, а экзистенциальный — люди утрачивают способность рационально тратить скудные средства. Такое наблюдалось в Африке на этапе колонизации, а сейчас наблюдается в бразильских фавелах. Так что, говоря о качестве жизни в терминах повседневности, мы должны схватить все планы — жесткую реальность в ее «натурных» показателях, восприятие этой реальности, предвидение будущего. В нем сталкиваются грезы аутистического сознания, отвергающего реальность и ее рациональное восприятие, и примолкший здравый смысл, который вдруг может отодвинуть прочь эти грезы.

На стыках этих трех миров, в которых мы обитаем, происходят острые душевные конфликты, они и задают общий фон качества нашей жизни сегодня. Этот фон — жизнь в постоянном тяжелом стрессе (75% россиян) и жизнь в постоянном страхе (50%). Медики говорят даже о массовом нарушении динамического стереотипа — способности ориентироваться в социальном пространстве и времени. Это приводит к физиологическим нарушениям (ослабление иммунитета), что выражается в аномально высокой заболеваемости и смертности. Большинство граждан испытывают постоянные душевные муки, видя вокруг себя страдания своих соотечественников, выброшенных реформой на социальное дно, — бездомных и нищих, проституток и беспризорников. Их уже в РФ 14 миллионов, и они стали важным элементом структуры нашей повседневности. Кто-то надевает маску равнодушия или цинизма, кто-то утешает свою совесть подаянием, но все это слабая анестезия.

Особые маски и средства обезболивания приходится изобретать, чтобы приглушить боль при виде того, как кромсают твою страну, и при этом еще глумятся над ней. Кто-то притворяется космополитом, кто-то растравляет в памяти все прегрешения «Родины-мачехи», немногие и сами начинают кромсать и глумиться, но все это пропитывает наши структуры повседневности, проникает, как радиация, во все элементы жизни, придавая ее качеству особые свойства (отравляя одних и очищая других).

Итак, рассмотрим эти три мира, три «среза» качества жизни — сначала порознь, а потом соединив их в интегральный образ. Что произошло с благосостоянием людей, выраженным в объективных измеримых показателях? Этот вопрос изучен довольно хорошо для сравнительно однородного большинства — около 70% общества. Крайние группы — очень богатые и очень бедные — почти непроницаемы для детального изучения. Богатых вообще мало (около 1%), так что социологи даже считают их не социальной группой, а маргинальным явлением. Прослойка, аналогичная западному «среднему классу», невелика, 10-15%. Надо говорить о самой массовой части. По главным индикаторам ее благосостояние за короткий срок резко снизилось, эта часть общества обеднела и скатилась вниз по лестнице социальных статусов. Люди стали намного хуже питаться и одеваться, меньше потреблять платных услуг и продуктов культуры, меньше ездить и отдыхать. У большинства ухудшились условия работы, труд стал менее содержательным и сложным, полученные ранее квалификация и творческие навыки не востребованы. Быстро сокращается и упрощается структура потребностей. Таким образом, объективно структуры повседневности большинства населения РФ претерпевают регресс, причем темп его таков, что люди не успевают привыкнуть. Разрыв непрерывности вызывает шок.

Как это влияет на субъективное ощущение качества жизни? Личные оценки снижаются вслед за объективными показателями с большим временным лагом, они запаздывают. Люди не желают трезво оценить ухудшение своего статуса, они психологически защищаются от реальности, завышая самооценку. Они преувеличивают устойчивость и ценность инерционных частей своего благосостояния (например, жилья, квалификации, социальных связей) и не желают видеть их эрозии. Между тем этот процесс имеет нелинейный характер. Так, в 1999 г. была перейдена пороговая точка в динамике ветшания жилищного фонда РФ. Оставленное после 1991 г. без капитального ремонта, жилье «дозрело» до такого состояния, в котором темп старения качественно изменился, — в огромных количествах идет переход жилья в категорию ветхого и аварийного.