Путь - Лола Екшибарова

Однажды перед рассветом я тихонько удрала из лагеря. Давно уже хотелось побывать в небольшой ложбинке к северу от Шпильки. На склонах там рос изумительно цветущий кустарник, даже издалека, с вершины скалы было видно, как фиолетово переливались огромные соцветия. Недели две подряд уговаривала Рэма туда пройтись, но он не одобрил идею, и я, выбрав ясное тихое утро, ушла без разрешения.

Утро в Зачаровне, это утро в Зачаровне, и все тут. Нет у меня слов для описания просыпающегося сказочного леса, да и не может их быть в языке людей. Потому что для нас утро — это конец ночи. Мы говорим: ночь закончилась, наступает день. А эльфы не определяют отрезки времени, для них оно течет непрерывно. Вот так и Зачаровень, то, что в обычном лесу воспринимается как окончание и начало, в лесу Бессмертных видится как бесконечность.

Пробегая росистыми полянами, чувствовала, что еще немного — и запою; словно птица, вырвется на свет та мелодия, что сейчас слышна лишь мне. Дышалось легко, мыслилось четко, желалось просто. «Я хочу, что бы он поджидал меня там, на поляне». — Решила, замирая на последнем склоне. Сейчас, внизу, я увижу лилово-багровое чудо. Пусть он разделит мою радость.

— Благодарю за оказанную честь. — Без следа улыбки отозвался Эллорн. — Радость пополам — радость вдвойне.

— Тогда пойдем? — Поражаясь собственной смелости, протянула руку, и так, держась за руки, мы спустились к цветам. Вблизи они оказались еще прекраснее.

Встреча на колдовской поляне имела неожиданное продолжение. Возвращаясь в лагерь, наткнулись на огромнейшее дерево: тонкий ствол в две обычные высоты, если не больше. Задрав головы, мы разглядывали его крону, что вполне могла бы послужить крышей нескольким вместительным крестьянским дворам. Стараясь припомнить наставления Рэма, я размышляла над его породой, мне казалось, что это — дуб.

— Хочешь рассмотреть поближе? — С явным подвохом улыбнулся Эллорн, я, задетая насмешкой, храбро кивнула, и в следующее мгновение уже оказалась вознесенной над землей метра на три.

— Тебе нравится Зачаровень? — Вдруг поинтересовался эльф.

— Чувствую, никогда еще не была настолько счастлива. — Честно ответила я, прижимаясь щекой к теплому стволу. — Я многого не помню, но чувства меня пока не подводили. Уверенна, этот лес — прекраснейший из существующих.

— Мотылек… — Почти ласково произнес Эллорн, непривычно глядя на меня снизу — вверх. Голос его, только что мягкий, разбавили новые нотки. — Что ты можешь знать о жизни? Огонек, мигнувший и погасший, среди таких же мерцающих огней. Кого вы обогрели? Кого приласкали? Защитили?

— Других, таких же. — Подумав, ответила я уверенно, не поддаваясь на снисходительный тон.

— Ну да, таких же, живущих кратко и бесполезно. — Подтвердил эльф. — А как же мир вокруг вас? Он дает вам все, чего бы вам ни потребовалось, так? А что вы даете ему взамен?

Вопрос «а вы?» вертелся на языке, ответ был известен заранее. Я не стала задавать его. Эльф прав полностью, той правотой совершенной логики, с которой невозможно спорить всерьез, и я не стала спорить. Но! Бесполезным мотыльком оказывалась в данном конкретном случае я, та я, которая была у себя единственной, и потому ценимой личностью. Плевать на всю логику на свете, если она низводит меня на позицию ничтожества.

— Так реагирует на нас большинство смертных. — Согласился Эллорн. — Потому мы и не испытываем особой радости от общения с другими расами. И нас ли в том винить?

— Унизительно чувствовать себя букашкой, согласись.

— Согласен. — Эллорн решительно взмахнул рукой. — Вокруг много места! Может хватить всем. Почему обязательно нужно жить рядом с тем, что подчеркивает твою неполноценность?

— Эллорн! — Предостерегающе произнесла я, стараясь не обидеться. — Ты помнишь, что и я из разряда неполноценных?..

Пока мы беседовали, я осторожно спускалась с роскошного трона, куда меня так неосмотрительно вознесли заботливые руки совершенства во плоти. Я уже благополучно перебралась на нижнюю развилку и собиралась спрыгнуть на землю, когда он развернулся. Мы оказались лицом к лицу — я едва не свалилась с ветки, инстинктивно отстранившись. Впрочем, в обществе эльфа можно падать хоть откуда — ни одно, даже естественное движение, не может соперничать с их реакцией. Он всегда поймает тебя. Конечно, если посчитает нужным.

Эллорн посчитал, я сочла это за удачу.

— Скажи мне, — То, что собиралась спросить, меня, конечно, совершенно не касалось. Поэтому мне хотелось знать. От волнения перешла на шепот. — Скажи, ты ведь из тех, Первых?

Он молчал. Просто молчал, не отзываясь даже в ментале.

Сколько же столетий ты носишь в себе эту боль…

— Много. — Безразлично ответил он. — Слишком много.

Не «очень», а «слишком». Даже так.

— Даже так, Элирен.

Молчание между нами наполнилось смыслом, объемом и цветом. Нельзя сказать, чтобы мы разговаривали, из троих присутствующих: эльфа, меня и дуба последний был более многоречив, чем в тот час мы оба. Ветер в ветвях говорил и плакал, а мы слушали, слыша каждый свое.

— Ты откровенен со мною, принц. — Решилась я прервать затянувшееся молчание. — Это ведь неспроста, да? Что стоит за твоей откровенностью?

— Твоя смелость сравнима лишь с твоей наивностью. Что ж, прямой вопрос — прямой ответ: за моей откровенностью стоит слишком много, чтобы я мог позволить себе быть неосторожным в словах. — И, широкий жест в сторону тропинки: — Думаю, если сейчас мы вернемся к лагерю, успеем как раз к ужину.

Итак, мне щелкнули по носу. Или ответили на другом языке? Однако, если все же у тебя планы на мой счет, эльф, тебе придется поделиться ими со мной. «О, да! — усмехнулся он, не оглядываясь. — А еще утверждают, что ты не любопытна». 

«Про тебя Рэм тоже много наврал».

Эллорн развернулся резко — я вновь чуть не налетела на него, только в этот раз не стала шарахаться.

— Я запомню, что ты всегда даешь сдачи.

— Стараюсь соответствовать имени. — Съязвила я. — Думать о последствиях надо было раньше.

— Вот-вот. — Рассеянно согласился Эллорн, явно прислушиваясь к чему-то.

— Что там? — Мгновенно настораживаясь, шепотом спросила я.

— В лагере гости. — Помолчав, ответил он, и я снова расслабилась: тон, которым он сказал о гостях, не нес в себе угрозы.

Гостями оказались двое уже знакомых мне Охотников: Рэй и Ринс.

Стараясь привлекать как можно меньше внимания, чувствуя себя немного виноватой за утреннюю выходку, я скромно отсиделась в стороне, когда, торопливо поев, Ринс рассказывал о поисках.