Цена ошибки - Роман Грибанов

Товарищ капитан! Срывающимся голосом закричал радист-оператор ЗАС.

Капитан Живодеров посмотрел на него и сразу, не слушая доклад, понял. Вот оно. Началось. Он только хмуро спросил:

— Цели не изменились?

— Прежние. Ответил оператор, стараясь не выглядеть слишком испуганным.

— Ну, хоть что — то хорошее. Батарея, к бою!

— Сбросить термочехол! Убрать приборы наведения! Заправить ракету пусковым горючим! Скомандовал Борис. Увидев, что второй и третий номера вдвоем складывают треноги вешек и теодолита, он подошел к ним: — Где Негруца!?

— Сейчас будет, он отдыхал после дежурства. Все это время, с утра двадцать пятого и до сегодняшнего вечера расчеты дежурили посменно, отсыпаясь после смен кто в кузове грузовика, а СО и мехводы — прямо в пусковой.

— Я уже здесь командир. Негруца бежал от здания котельной, на ходу застегивая комбез. А из окна, предательски спалив его, выглядывали растрепанные Марта с Хильдой, причем Хильда даже пыталась изобразить что-то вроде воздушного поцелуя. Старшина обернулся, увидев, куда устремлен насмешливый взор лейтенанта, и прокричал что-то по-немецки, девушки вмиг скрылись.

— Опаньки, старшина, и когда это ты немецкий освоил? Методом скоростного глубокого погружения в среду? Насмешливо спросил лейтенант. Бойцы вокруг пусковой заржали, комментируя в подробностях это "погружение".

— Первый номер, не слышу доклада о заправке! Оборвал Борис.

— Сейчас… все, отсечный клапан… сработал. Есть заправка ПГ!

— Разблокировать гироскопы!

— Есть! Прокричал в ответ СО. — Есть раскрутка гироскопов!

— Воздух в АБ! Первый номер открыл на пульте СПО клапан подачи воздуха в ампульные батареи ракеты.

— Есть АБ! "Все", отрешенно подумал Борис. Обратного пути нет. С удивлением он обнаружил, что подспудно все время ждал, что комбат даст отмену пуску. До сих пор все можно было вернуть, гироскопы застопорить, поднять стрелу, опустить ракету, одеть заново термочехол, закрывающий эту чертову боевую часть с пугающей надписью на боку "РА-17", для тех, кто знает, конечно. Но сейчас все, ракете теперь только в ПРТБ, на замену ампульных батарей, уже раздавленных сжатым воздухом. Или туда, вверх и потом на запад.

— Заводи! Крикнул он пятому номеру.

— Выкрутить ветровые болты! Расчет рванулся выкручивать четыре болта, вкрученных еще тогда, перед подъемом, чтобы ракета не упала от порыва ветра. Четвертый номер замешкался, у него все время срывался ключ с головки болта.

— Дай сюда, раззява! Быстрее, может быть, к нам уже кто-то летит! Подскочил к нему Негруца, и через пятнадцать секунд прокричал:

— Командир, все!

Отделение, газы! Всем в пусковую! По инструкции, во время пуска весь расчет должен был сидеть в 2П19, с заведенным двигателем и в средствах защиты. Если ракета поведет себя не так, как, положено, мехвод должен резко подать ПУ назад, потом рвануть вперед, "выдергивая" пусковую из-под падающей ракеты, а одетые противогазы позволяли расчету надеяться уцелеть в облаке ядовитого дыма, который окутывал позицию при падении и взрыве ракеты. "Надеюсь, хоть до этого не дойдет, и так у нас выходные проходят хуже некуда", мрачно подумал Борис, запрыгнув в ПУ последним. Он схватил гарнитуру связи с машиной управления:

— Товарищ капитан, стартовое отделение номер..

— Пуск по готовности! Оборвал его Живодеров. Борис глубоко вздохнул, откинул предохранительную скобу и нажал её: ту самую кнопку, которую он десятки раз нажимал на тренировках, и которую надеялся никогда не нажать в бою. Секунды потекли медленно, каждая, казалось, длится вечность. Внезапно захрипело радио комбата:

— Стартовые отделения! После пуска столы не поднимать, закинуть кабели на столы, и сразу уходить с позиции за моей машиной!

Его последние слова потонули в реве ракетного двигателя. Третья стартовая батарея третьего дивизиона 159 ракетной бригады начала свою часть Третьей мировой войны.

16–12, время местное, авиабаза Витмундсхаффен, Западная Германия. Через 12 минут после начала конфликта.

Майор Юстин Гюнтер зашнуровывал высотно-компенсирующий костюм, когда услышал грохот двигателей взлетающей дежурной тройки F-104G. "Ну, хоть этих поднять успели" — подумал он. Вокруг него спешно одевались летчики первого штаффеля, все угрюмо молчали, обычных шуточек и подначек сейчас слышно не было.

— Герр майор, первые два звена через три минуты будут готовы! И ваша машина тоже. Сообщил заглянувший в раздевалку посыльный.

— Всем взлетать звеньями по готовности! Приказал он пилотам, выбегая из комнаты, держа в руке шлемофон.

18–15 московское время, 16–15 время местное. На северо-западе ГДР. Позиционный район третьего дивизиона 159 ракетной бригады. Через 15 минут после начала конфликта.

Кнопка, нажатая Борисом, замкнула стартовые цепи ракеты. Проблуждав положенное время по ним, электрический импульс в конце концов, попал на контакты электродетонатора пороховой шашки, которая свою очередь, сгорая, начала раскручивать турбонасосный агрегат. Когда давление в магистрали ТНА достигло требуемого значения, открылись клапаны подачи горючего и окислителя из своих баков в камеру сгорания. Окислитель прямо стал поступать в камеру, а горючее сначала пошло по трубопроводу в самый хвост ракеты, а потом, под давлением стало проходить сквозь сотни маленьких каналов хитрой "рубашки", как бы одетой на камеру сгорания двигателя с соплом. Одновременно охлаждая всю металлическую конструкцию, иначе камера сгорания попросту бы прогорела в первые секунды работы. Сначала это было тридцать килограмм пускового горючего, залитого расчетом пять минут назад, оно так и стояло в магистрали бака горючего и первым попало в камеру сгорания. Смешавшись с семидесяти процентной азотной кислотой, которой и являлся окислитель, "самин", или, говоря по-научному, пятидесяти процентный триэтиламин с изомерными ксилидинами, вспыхнул, фактически взорвался в камере сгорания. Дальше температура в камере при непрерывном горении выросла настолько, что стало воспламеняться уже основное горючее, по сути представляющее простую смесь скипидара с керосином. Все это заняло гораздо меньшее время, чем требуется для прочтения этого отрывка, всего двенадцать секунд. Тяга двигателя С3.42 стремительно росла и когда она через несколько секунд превысила пять тысяч восемьсот шестьдесят килограмм — массу ракеты, ракета оторвалась от пускового стола. Сразу после отрыва ракеты цепи взведения боевой части привелись в рабочее состояние, как только оторвались кабели, соединявшие ракету с пусковой установкой. Ракета с ревом уходила вверх, а шаговый электродвигатель уже начал импульсами, число которых еще два дня назад ввел старший оператор, проворачивать валы автопилота с закрепленными на них кулачками. Несложное электромеханическое устройство, гордо называемое прибором 1СБ12, начало преобразовывать кривые поверхности кулачков, выточенные старым рабочим на одном из московских заводов пару лет назад, в команды на углы поворота газовых рулей, до этих пор стоявших неподвижно, на самом срезе сопла двигателя. Ракета начала медленно поворачивать на запад. Через восемьдесят секунд полета электродвигатель совершил последний поворот, щелкнули электропневноклапаны, перекрыв подачу компонентов в камеру сгорания. Прошла отсечка тяги, ракета в этот момент уже летела со скоростью полтора километра в секунду. Дальше ее полет проходил уже почти бесшумно, если не считать треск абляционного покрытия, сгорающего от аэродинамического нагрева и уносящегося прочь с конуса боевой части. Ракета продолжала забираться наверх по баллистической траектории. Через четыре секунды после выключения двигателя прошла команда на снятие первой ступени предохранения. Тем временем ракета забралась на апогей траектории своего полета, почти на семьдесят пять километров, скорость же, напротив, чуть упала — до тысячи сто тридцати метров в секунду. Ракета начала свое неотвратимое падение на цель. Локаторы первого полка РЛС контроля четвертой авиадивизии люфтваффе засекли ее еще, когда она набирала высоту. Но они так же засекли десятки других аналогичных объектов. Было выдано оповещение на дивизионы ЗРК "Найк-Геркулес" возле Киля и Гамбурга. Расчеты ЗРК, благо они уже находились в повышенной боевой готовности, взяли эти объекты на сопровождения, но и только. Автоматика даже не дала разрешения на пуск зенитных ракет по целям, летевшим выше границ зоны поражения зенитно-ракетных комплексов. Тем временем ракета уже падала по траектории все круче. Когда баровысотомер ракеты показал высоту пять километров, была снята вторая ступень предохранения боевой части. Одновременно начал работать радиовысотомер, для определения более точной высоты подрыва. И когда он выдал значение высоты пятьсот метров, предохранительно-исполнительный механизм выдал электрический импульс, переводя весь персонал на авиабазе бундесвера "Витмундхаффен" в категорию "безвозвратные потери". А всех живых существ в округе авиабазы — в категорию "побочный ущерб".