Чрезвычайные происшествия на советском флоте - Николай Черкашин

И вот, в самый напряжённый момент, когда на АПЛ — авария реактора, передатчик „Искра“ вышел из строя! Мнения радистов — это тот же дефект, так же опали стрелки индикаторов передатчика, вместо еле слышимого, как шорох, звука — резкий щелчок, вспышка пробоя и отключение высокого напряжения. Стало обидно и горько, что не смог ранее выявить, доказать другим наличие пропадающего дефекта, но для переживания времени нет, надо срочно отремонтировать передатчик и установить связь с берегом. Для меня и радистов Николая Корнюшкина, Юрия Пителя, Виктора Шерпилова наступил момент испытания, который растянулся на долгие часы напряжённой работы, надежд и разочарований.

До базы — 1500 миль (2800 км), чтобы преодолеть это расстояние при скорости в 10 узлов, необходимы 6 суток хода, а сможет ли такую скорость развить аварийная АПЛ? Кроме того, экипаж будет постоянно находиться под воздействием радиации. Гибель — неминуема!

Передача своих позывных на частоте Узла бесполезна — нашу работу радисты лодок воспримут как помеху, постороннюю радиостанцию, мешающую работе с Узлом. На частоте Узла господствует и имеет голос лишь сам Узел. Бесполезна передача и открытым текстом: тексты Узла, как и все флотские радиосообщения, зашифрованы.

Самостоятельные действия на всех уровнях в ВМФ — наказуемы. Если доберёмся до берега, нас ожидают либо „фитили“, либо „небо в решётку“. Сейчас же главное — наладить связь и спасти экипаж от облучения. Но действовать надо именно так, в нарушение Корабельного устава и Правил связи. Текст радиограммы должен быть кратким, как сигнал „SOS“, и поддаваться расшифровке на других кораблях: „Авария АЭУ. Широта… Долгота… Нуждаюсь в помощи. К-19“.

Мичман А. Троицкий исчезает из радиорубки, он берёт координаты лодки у штурмана и получает „добро“ на текст у командира. Зашифровав текст, он вручил нам радиограмму, состоявшую из 15 цифровых групп. Я даю указание радистам подготовить радиограмму к передаче в АВТ-режиме на передатчике „Искра“, надеясь, что короткий текст пройдёт без сбоя и достигнет Берега.

Так в эфире на одной частоте появились два Узла Связи: СФ и наш — „самозваный“. Первый работает по своему расписанию, а мои радисты — в перерывах, передавая многократно короткую радиограмму, а фактически — сигнал „SOS“.

Радисты Николай Корнюшкин и Юрий Питель ведут приём и передачу в ТЛГ-режиме, я и Виктор Шерпилов приступили к замене радиодеталей в передатчике „Искра“, неисправность которых могла вызвать пробой ВН. После каждой замены — проверка „Искры“ выходом в эфир в АВТ ТЛГ — режимах в адрес Узла Связи СФ с радиограммой № 4. Замена деталей ничего не дала.

Непрерывная работа передатчиком „Тантал“ в качестве „самозванца“ стала основной. Дополнительно каждый час радисты выходят в эфир на передатчике „Искра“ в адрес Узла Связи СФ и на передатчике „Тантал“ в адрес подводных лодок в радиосети „Взаимодействия ПЛ ПЛ“, надеясь, что на лодках несут вахту и в этой сети.

Работа радистов стала центром внимания многих свободных от вахт подводников. Они стоят в дверях радиорубки и молча, с надеждой наблюдают. На смену одним приходят другие. Работать под такими взглядами трудно. Часа через два радисты стали жаловаться на головную боль, гул в ушах, усталость в работе на ключе и чаще просят подмену. Очевидно, сказывается нервное напряжение и воздействие радиации.

Я понимаю: применённая схема должна сработать лишь в том случае, если какая-нибудь наша подводная лодка при всплытии на сеанс связи примет наряду с радиограммами Узла Связи СФ и нашу радиограмму, а не посчитает её провокацией со стороны НАТО. Мой расчёт на то, что командир этой подводной лодки, прочтя наш текст, прикажет продублировать его в адрес Узла Связи СФ (ФКП) и запросит: „Что делать?“. А не встанет в позицию „моя хата с краю…“

После 14.30 час возросла интенсивность передач Узла Связи СФ, радисты вынуждены чаще молчать в его радиосети, но продолжают выходить в эфир в других радиосетях. Активность Узла Связи не связана с аварией на К-19, в наш адрес по-прежнему ничего нет!

Радисты работают на ключе уже 6-й час, мне же хочется ругаться матом в адрес организаторов и руководителей учения, которые нас послали в поход, но не предусмотрели и не организовали взаимодействие и связь между кораблями-участниками на случай ЧП. Пусть корабли-участники — „белые“ и „красные“, но они все — свои! Не война же! Ежу понятно: они должны иметь при необходимости возможность двусторонней связи! У меня, командира связи подводной лодки, нет необходимых данных: частот связи надводных кораблей (они ближе к нам, чем Берег), их позывных, позывных подводных лодок — всё секретно! У меня имеется допуск к секретным и совершенно секретным документам, но меня не ознакомили и не выдали на подводную лодку „Схему связи кораблей-участников учения "Полярный круг"“. Такой документ должен быть! Засекретили! От вероятного противника и от своих! Те многое знают о нас (ф.и.о. командиров, офицеров, даже членов семей), а частоты и позывные — тем более; не зря ведут радиоразведку. Все мы (экипаж) — заложники и жертвы системы секретности!

Кто-то, он не один, по скудоумию не предусмотрел запасной вариант связи и передачу сигнала оповещения об аварии передатчиком „Тантал“, второй — не направил корабль связи в удалённый район, третий — судно АСС (здесь — в зоне НАТО постов связи АСС нет), четвёртый, коли нет корабля связи и судна АСС — не предусмотрел при ЧП использование „Радиосети взаимодействия ПЛ“, а пятый, забыв, что „в море всякое бывает!“ — утвердил и узаконил „спасение утопающих — дело рук самих утопающих“, превратил экипаж и К-19 в расходный материал.

Быть может, наш сигнал „SOS“ дойдёт до какой-нибудь дизельной подводной лодки, но её командир не имеет права передать в наш адрес квитанцию о приёме. Командир любого корабля в мирное время должен иметь такое право, приняв сигнал „SOS“! А если дизельные подводные лодки не продублируют наш сигнал в адрес Узла Связи СФ (ФКП)? Тупик?! Конечно, в самом крайнем случае можно выйти в эфир открытым текстом в радиосетях: „международная-аварийная“, рыболовных или транспортных судов. Но как определить этот крайний момент, как понять, что наша самозваная передача в радиосети „Узел Связи СФ — ПЛ ПЛ“ — бесполезна и пора влезать в другую радиосеть?!

Кто-то (не называю) из радистов попросил подмену: у него начали дрожать руки, сменился и залез под стол на матрас отдыхать, чтобы быть рядом, под рукой, т.к. может понадобиться в любой момент. У парня, очевидно, притупился инстинкт самосохранения: он не пошёл отдыхать на носовую надстройку, где уровень радиации ниже, чистый воздух, а не атмосфера 3-го отсека, насыщенная радиоактивными аэрозолями.

Мы уже много часов находимся под воздействием радиации, она делает своё чёрное дело. На сколько ещё часов, суток мы сохраним работоспособность и голову? Дрожь рук — опасный симптом и недопустим при работе на ключе. Все попытки с 9-00 час передать сигнал „SOS“ на Берег напрямую передатчиком „Искра“ и через дизельные лодки передатчиком „Тантал“ — безуспешны!

Решаю: в 20.00 — это крайний срок, а дальше выходим в эфир открытым текстом!

Позже, в госпитале Полярного, я спрошу офицера Узла Связи СФ: „Как реагировала на наши передачи приёмозаписывающая аппаратура?“ Он ответил, что пару раз аппаратура сработала, но запись расшифровке не поддалась. И только через 30 лет мне станет известно, что изолятор антенны „Ива“ был раздавлен давлением воды. (Могу лишь предположить, что в изоляторе возникла микротрещина, и проникшая влага вызывала рассогласование антенны с передатчиком во время сеанса передачи.) Передатчик „Искра“ подвёл нас: пропадающий дефект, став явным, сыграл свою роковую роль в тот памятный день».

Вспоминает радист Виктор Шерпилов:

«Я помню ту огромную тяжесть, которая на нас давила, когда не прошло радио на Узел Связи СФ, как мы, не выходя из рубки, час за часом искали неисправность. Я любил и до этого случая дойти до сути неисправности и устранить её, но на этот раз не получилось. Я помню, что мы перебирали всё новые и новые варианты связи, изымали блоки передатчика, всё „прозванивали“ и искали причину неисправности, а потом при передаче меняли и передатчики, и антенны. Когда мы решили перейти на ручную передачу, то по очереди „сидели“ на ключе, но и не оставляли попыток восстановить передатчик „Искра“.

В нашу ручную передачу была включена радиосеть Узла Связи СФ, и работали мы по книге частот и времени передач Узла Связи СФ. Я не помню, сколько раз выходил на мостик подышать, мне кажется, я в то время и не ел, и не пил, не потому, что боялся радиации, а потому, что от напряжения в меня ничего не лезло. Потом уже узнал, что где-то раздавали спирт… О радиации мы кое-что знали раньше, но в то время, когда на АПЛ выключили все дозиметры, мы о ней не думали или, вернее, я не думал. Я знал, что надо найти неисправность передатчика, и это отодвигало все другие мысли.