Качалов - Александр Таланов

Засияли лучи славы. Столичная печать расценивала премьеру студенческого кружка как знаменательное театральное событие.

Газеты сообщали подробности. Спектакль «Лес» был показан с благотворительной целью: сбор предназначался в пользу нуждающихся студентов университета для взноса платы за учение. Однако первый спектакль в зале Благородного собрания не дал полного сбора.

Почему?

Н. Н. Гарин-Михайловский объяснял это так: «Общество, всегда горячо отзывающееся на молодую нужду, конечно, и на этот раз откликнулось бы, и вероятнее всего, что причину неполного сбора надо искать в том, что просто мало до кого дошел слух о спектакле». Для вящей убедительности писатель добавил: «Как бы то ни было, но несомненно, что спектакль прошел прекрасно и доставил полное художественное наслаждение».

Неудивительно, что после таких восторженных отзывов «Лес» был повторен в том же Благородном собрании. На сей раз, невзирая на очень высокие цены на билеты (к примеру, в тринадцатом ряду место стоило два рубля шестьдесят копеек), сбор был полным. Притом, подчеркивала одна из газет, в зале находилась исключительно «чистая» публика. Другими словами, спектакль сразу стал модным в столице, избалованной всяческими развлечениями.

Пресса снова не поскупилась на хвалебные отзывы. Исполнителю роли Несчастливцева опять достались наибольшие лавры. Критик «Петербургской газеты» писал:

«Среди исполнителей выделялся своей безукоризненной, вполне продуманною игрою студент Шверубович в роли Несчастливцева.

Г. Шверубович обладает всеми необходимыми для сцены внешними данными: у него прекрасная видная фигура, сильный и приятный голос и, наконец, что важнее всего, в его игре замечается неподдельное чувство.

После каждого действия публика неоднократно вызывала его».

Казалось бы, для участника любительского кружка что может быть более лестным. Все же наивысшей похвалой явились слова «самого» В. Н. Давыдова, обращенные к другому «самому» — прославленному артисту К. А. Варламову. Хроникер одной из газет сообщал: «Восторг г. Давыдова от игры студента Шверубовича, исполнявшего роль Несчастливцева, был так велик, что при встрече с г. Варламовым он выразился, что после Рыбакова не видел такого Несчастливцева, и посоветовал г. Варламову непременно сходить на этот студенческий спектакль».

Сравнить студентика-любителя со знаменитым артистом, имя которого автор «Леса» начертал на первой странице пьесы… Не слишком ли это смело? Нет! В. Н. Давыдов — взыскательный ценитель искусства. К мнению его нельзя не прислушаться!

Театральные завсегдатаи удивлялись также другому: что греха таить, критики испокон века не осыпали щедрыми похвалами тех, кто не успел получить широкого признания толпы, или, что гораздо важнее, одобрения свыше. А тут они с первого взгляда стали пророчить великое будущее простому любителю. Неспроста! Значит, талант его так очевиден, что самые осторожные рецензенты не убоялись ошибки.

Но, как назло, случилась «осечка». Неудача, которая сопутствует внезапной славе, когда носитель ее еще не стал крепко на ноги.

Сенсационная весть об успехе кружка студентов разнеслась по столице. Вскоре любителей пригласили участвовать в благотворительном концерте Литературного фонда в Михайловском театре. Программа пестрела именами «звезд» не первой значимости. Спасти сбор должны были студенты в пьесе И. С. Тургенева «Завтрак у предводителя». Заглавную роль играл В. И. Шверубович.

И обычно резкий в суждениях критик Кугель высказался об этом концерте с особенной беспощадностью. «Цены были назначены, — писал он в своей рецензии, — полуторные, программа предложена двойная, а исполнение вышло половинное… Я слышал, что студенты-любители замечательно играли «Лес» и что они вообще прекрасные актеры. Едва ли они так хорошо играли «Лес», потому что они совсем не прекрасные актеры. Одно можно похвалить у студентов-любителей: хорошую и отчетливую дикцию. Лучше других были гг. Шверубович, Арнольд и Трофимов. У них, бесспорно, есть задатки и виден некоторый навык».

Далее рецензия звучит для современного читателя почти дико. Все же с ней следует ознакомиться, чтобы увидеть, насколько в те времена даже серьезный, передовой критик позволял себе быть развязным и грубым к людям искусства.

«Жаль, что плечи у всех узкие и ноги тощие, — писал Кугель. — Хорошие или посредственные актеры нынешние студенты — вопрос неважный, а вот здоровья дай бог им побольше. Без здоровья не проживешь, да и родине мало пользы от хворой молодежи».

Другие рецензенты оценили спектакль студентов тоже далеко не восторженно. В частности, о Шверубовиче было сказано, что он оказался лишь «приличным выразителем» своей роли.

Но участие в пьесах А. Н. Островского вновь принесло успех актеру-любителю. Роли Жадова в «Доходном месте» и Дудукина в «Без вины виноватые» вернули ему благоволение критиков. Пожалуй, восторги их даже были чрезмерными. Трудно, к примеру, поверить, что студент Шверубович сыграл старого барина Дудукина так хорошо, «как дай бог сыграть его и руководителю спектакля г. Ленскому». Восхищенный рецензент явно переборщил.

Не надо подозревать авторов дифирамбов ни в лицеприятии, ни тем более в недобросовестности. Тайна чрезмерной восторженности объясняется вовсе иным: начинающий актер Шверубович уже тогда обладал магическим обаянием.

Обаяние… Нечто, почти не поддающееся определению. И, пожалуй, невозможно это чудесное свойство человека сделать предметом научного анализа. Меж тем в искусстве театра оно является важным фактором, ибо невозможно представить на сцене хорошего актера, лишенного обаяния.

Актер может создать образ, полный типических черт, верный, глубокий, проявить большую фантазию, ум и вкус, но если он лишен обаяния, то не захватит внимания зрителя и не заставит полюбить или возненавидеть созданный им образ. Да, как ни странно, даже сугубо отрицательные персонажи должны обладать обаянием. Властно, хотя безотчетно, оно воздействует со сцены, так же как в обыденных жизненных обстоятельствах.

Богатство и щедрость совпадают далеко не всегда. Ум и широкое сердце порой не уживаются в близком соседстве. Счастлив человек, обладающий даром гармонии. Именно из гармоничности рождалось то обаяние, которым уже в молодости привлекал к себе будущий создатель замечательных образов.

Две ипостаси Василия Шверубовича — студент и актер — в те времена дружно сосуществовали. Правда, юридический факультет иногда подолгу не видел в своих аудиториях студента, подвизавшегося на подмостках театра. Сцена влекла его все больше. Но и университет держал еще крепко. То было совсем не случайно. Молодой человек, имевший успех на сцене, вовсе не увлекался юриспруденцией и отнюдь не стремился впоследствии стать адвокатом или судьей. Однако он отлично понимал значение знаний для его театрального будущего.