Хургада. Русские забавы на отдыхе - Сергей Есин

На первый раз, для начала, Рамазан воспользовался ксероксом в школьной канцелярии, где сидела одна старая дева его доброжелательница, а потом, когда дело пошло, взял ксерокс на прокат, и наконец купил свой собственный. Работать приходилось много, читать письма, вкладывать в конверты соответствующие рецепты, получать переводы, записывать в тетрадочку, куда и что отсылаешь, чтобы не возникла накладка, ходить на почту и кидать письма в ящик. И письма Рамазан получал не только в своем почтовом отделении, но и во всех окрестных городках, и корреспонденцию отправлял, чтобы не засекли, из разных мест. Зато через эти хлопоты удалось Рамазану купить вскоре небольшой домик на окраине города и неновую машину импортной марки.

Зачем завидовать людскому богатству? Были и в своем городке, где все друг друга знают, у Рамазана различные молодые девушки. Считался он очень завидным женихом. Но предпочитал девушек приезжих, в основном командированных и дачниц. От них меньше шума. А два раза в месяц ездил на своей машине в большой город Ростов, где хорошенько и оттягивался, пожиная сладки плоды на ниве продажного секса. Почему себе надо в чем-то отказывать, пока молодой?

Как-то в Ростове, на одной из частных квартир для посвященных, где по комнатам ходят, привлекая своим платным обликом, почти сплошь обнаженные девушки, Рамазан встретил своего армейского товарища. Товарищ теперь служил в милиции и работал чуть ли не участковым уполномоченным. Вот тот и рассказал Рамазану, что обязательно надо ездить куда-нибудь на курорты в жаркие страны, где отдыхают русские, и там обязательно есть такая категория молодых женщин с маленькими детьми, которых этот товарищ называет "мамочки". Мамочки! Они там отдыхают, купают в море не совсем здоровых детей и томятся. Праздничные женщины, свежие, здоровые и совершенно бесплатные. Как правило, все они замужем за уже очень немолодыми мужьями, которые делают деньги, сидят в офисах в столице или в других больших городах и эти деньги караулят.

И вот теперь, сидя в самолете, Рамазан заново переживал свои приключения. Семь дней и ночей – сем ударов саблей. Но саблей он размахивал только днем, а ночью он спал, шатался по лавкам или пил легкие напитки в баре.

Технология у него была такова. После завтрака он, ни в коей мере не торопясь, дожидался, когда песочек прогреется и все обитатели отеля высыпят на пляж, тогда он медленной походкой – широкие плечи, просторная, подернутая курчавым волосом грудь, узкий таз, мощные ноги, синие плавки, в которых кое-что бугрилось – шел среди купающихся и лежащих на солнце мужчин и женщин, и неизменно располагался возле какой-нибудь одинокой "мамочки" с желтушным младенцем, копающимся в песочке. Орел с вершины горы высмотрел жертву. Рамазан расстилал на соседнем лежаке свое полотенце, а через час уже возился с малышом. Путь к сердцу женщины часто лежит через улыбку ее ребенка. Искупать малыша в море или пару раз подбросить его вверх и поймать, и можно сразу и на всю жизнь стать с ним лучшими друзьями. Но "мамочка" будто с самого начала знала тайный план Рамазана и сама шла ему навстречу. Через час малыша сплавляли в компанию таких же, как и он, золотушных и подзабывших отцовскую ласку ребятишек.

А Рамазан, глядя на шею своей знакомой, говорил, что вот это пигментное пятнышко свидетельствует о плохой работе печени, а некоторая желтизна на глазном яблоке – о перебоях с селезенкой, а вообще надо чуть похудеть, и у него есть замечательный для похудения чай. Ах, как хорошо они проводили время под завистливый взгляд других, ближайших к ним "мамочек". Кто он, Рамазан? Нет, нет, он не занимается ни банковским делом, ни нефтью, он – народный целитель, он маг народной медицины. Он что-то среднее между Джуной и Кашперовским.

Сколько познаний из справочника практического врача и наставлений армейского фельдшера он демонстрировал! Усталая от отдыха мамаша погружалась в прелестный мир новых знаний и впечатлений. Нет, нет, сам он, Рамазан не работает на отдыхе. Зачем ему это? Он вполне самостоятельный и обеспеченный человек. Разве только в порядке исключения. Ну, хорошо, он готов пренебречь своими принципами и показать некоторые приемы самомассажа и даже прислать в из России по почте удивительный из их степных и горных трав, чай, который так хорошо действует на пищеварение и цвет лица! И денег он, конечно, не берет, разве только чтобы помочь старушкам-травницам. Этим носительницам народной мудрости надо помогать, иначе все растечется.

Все дамы очень хотели чай и с купюрой от 50 до 100 долларов на листочке бумаге чертили свой домашний адрес. (К чести Рамазана, надо сказать, что всем он что-то пахучее и полевое все же выслал: сельские бабушки, торгующие этим продуктом, спрысканным одеколоном или жидким медом, уверяли, что их травы от чего-то помогают.)

Каждый день была новая знакомая и новый поворот событий с одинаковым исходом.

Самое любопытное, что сейчас, летя в самолете, возвращаясь к своим домашним делам, к своим конвертам и листовкам, он не помнит лиц своих клиенток. А к чему это? Но он помнит их тела, цвет волос на маленьком треугольничке под животом, форму и вкус соска их грудей, их голоса, когда они выкрикивали в конце свой победный клич страсти. Роскошные и ухоженные женщины. Обычно он приходил к ним после обеда, когда весь отель, кроме самых отважных, погружался в послеобеденный сон. Скрипела осторожная дверь, малыш сладко спал на балконе. Они встречались, чтобы побеседовать о здоровье, но Рамазан сразу клал свою руку на спину, закрытую легким летним халатиком и привлекал "мамочку" к себе. Тише, тише! Это была его испорченная прихоть или его месть мужьям, которые не пустили его в банковский и нефтяной бизнес? Каждую новую свою женщину он брал каким-то особым, жестоким и каждый раз новым способом. Это он и запомнил. Он – король, а она лежит на спине с запрокинутыми до боли глазами и молчит, боясь побеспокоить ребенка, или она на животе, или она стоит на коленях, а он раскачивает свой таран или лежит на спине, и "мамочка" быстро лижет его бедра, живот и все, что положено. Ах, какое чудесное время катилось под нежный рокот волны и посапывание нефтяных наследников.

Тут же, пока еще не остыл жар страсти и не был застегнут зиппер на белых курортных штанах, он деликатно давал знать своей клиентке, что распылять только на нее свой талант он не может, он лишь талантливый лекарь-разовик. То, что случилось, это наваждение, грех ее и его, у нее есть достойная семья, и она должна жить со спокойной совестью, в согласии с собой, воспитывая ребенка и ублажая мужа. Забудем. Чтобы не искушаться, он к ней даже больше не подойдет! Здравствуй – прощай. И каждый день новая, и каждый день один и тот же текст.

Кажется, две или три дамы возвращаются с ним в одном самолете на родину. По крайней мере, он дружески кивнул смутно знакомым женщинам в аэропорту и подмигнул обрадовавшимся от внимания взрослого малышам. Не сговорились бы эти дамы между собой, не побеседовали бы. Впрочем, какой-нибудь самый душистый степной сбор он им обязательно пошлет. Пусть пьют, здоровеют и вспоминают его добрым словом.

Одновременно Рамазан подсчитывал свои неожиданные доходы и думал о том, что бизнес, пожалуй, необходимо переориентировать в сторону больших доходов, удобств и удовольствий. Ему надо извлечь урок из путешествия в Хургаду. Эра аскетизма и нищеты закончилась. Со временем он, конечно, откроет какую-нибудь фармацевтическую фабричку. Сначала маленькую. Что он, Рамазан, хуже Брынцалова?

8. Массажист в новых рыночных отношениях

Дима так и не завершил учебу в медицинском училище. В армию его тоже не забрали, так как его мать была инвалидом, а Дима, получалось, оказывался ее единственным кормильцем. У матери Димы было давление и что-то с головой, потому что всю жизнь она проработала контролером по звуку на фабрике грампластинок. А мы ведь знаем, что именно звучит сейчас на пластинках и кассетах, здесь поневоле сойдешь с ума. Отца Дима не знал, тот был или провинциальный певец, записывавший свою пластинку на фабрике, или администратор провинциального оркестра, который эту запись оплачивал и получал уже готовый товар. Здесь у матери в ее рассказах о Димином отце были разночтения. Но Дима был, кажется, в него: высокий и широкоплечий.

Когда мать еще не болела, Дима окончил среднюю школу в городе Москве и поступил в училище на фельдшера. Там он и овладел на втором курсе искусством лечебного массажа. К этому времени мать уже лежала в больнице, и ей требовалось сбалансированное, значит дорогое, питание и разные медицинские препараты. Дима мог или дежурить у лежачих больных, а это старики – примочки, пролежни и памперсы – или заняться массажем. У него это дело сразу пошло, рука оказалась легкая, он хорошо чувствовал человеческое тело. Только положит ладонь на чужую теплую кожу, уже будто знает, что у человека болит, какая мышца потянута и где надо разогнать кровь. Преподавательница, у которой он проходил практику, здоровая тетка, с руками борца и зычным голосом, была им очень довольна и сказала, что у него талант. Она, когда потребовалось, и нашла ему первого клиента – сравнительно молодую женщину, которая страдала ожирением.