Во времена Перуна - Владимир Брониславович Муравьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не отравленное оно! — закричал Лют и побежал навстречу слуге с мясом. — Вот, глядите, я сам съем!
Дрожащей рукой он схватил кусок, но пальцы не слушались его, мясо упало на землю.
— Не отравленное! Слуги у меня верные! В поварню никто чужой не заходил, только твой дружинник…
Он схватил второй кусок и опять уронил.
Свадич коротким, резким ударом опустил меч на голову Люта.
— Не отравленное, а не жрёшь, на землю кидаешь!
Хозяин усадьбы рухнул на землю.
Олег посмотрел на распростёртого Люта, на Свадича, потом оттолкнул ногой подкатившийся к нему кусок мяса и сказал:
— Видать, ещё не судьба.
СМЕРТЬ РЮРИКА
В Новгороде Олега встретила настороженная тишина.
Охранявшие ворота дружинники сказали, что князь совсем хворый и, несмотря на то, что призывали знахарей и волхвов, никакого облегчения не наступило.
— С постели не встаёт, видать, помирает, — закончил рассказ дружинник.
Олег подхлестнул коня и поскакал к княжескому двору.
В княжеских покоях толклись, сидели на лавках, ходили из угла в угол мужи старшей дружины.
Олег прошёл в горницу.
Рюрик лежал на постели. У его изголовья сидела Сбыслава.
Несколько слуг стояли в тёмном углу.
— Здравствуй, князь, — поклонился Олег, подходя к больному.
— Наконец-то ты пришёл, — сказал Рюрик и с облегчением вздохнул.
— Нынче дань богатую привезли, — сказал Олег.
Рюрик приподнялся, кинул взгляд на слуг, посмотрел на жену.
— Уйдите все. Оставьте нас с воеводой.
Когда все вышли, Рюрик сказал:
— Я помираю.
— Может, выздоровеешь ещё.
— Нет, — твёрдо проговорил Рюрик. — У меня нет никаких желаний, значит, я скоро умру. Олег, я верю тебе, как брату, поэтому поручаю твоим заботам Игоря. Поклянись, что будешь ему отцом и сохранишь для него княжеский престол. Поклянись на мече Перуном и Волосом, что исполнишь мою волю.
Олег обнажил меч, взял на ладони лезвие.
— Сделаю так, как ты велишь. Ежели нарушу твою волю, пусть отступятся от меня и проклянут меня во веки веков великий бог Перун и скотий бог Волос и своим же оружием посечен буду.
Рюрик смотрел на Олега горящими лихорадочным, беспокойным огнём глазами и, как только тот замолчал, быстро сказал:
— Да будет так. А свидетели твоей клятвы да будут боги.
Пусть войдут мужи и выслушают мою последнюю волю.
И принесите Игоря.
Горница наполнилась людьми. Сбыслава принесла Игоря, посадила на постель к Рюрику.
— Меня призывают к себе боги, — медленно заговорил Рюрик, — ныне прощаюсь с вами, любезные воеводы и верная дружина. С вами жизнь жил, с вами славу и золото добыл.
За то благодарю вас. Но и вы со мною удачливы были, а те, кто захотел жить сам по себе и ушёл от меня, сгинули. Ныне объявляю мою последнюю волю. — Рюрик обвёл взглядом стоявших у его одра воевод, и его взгляд был, как всегда, твёрд. — Слушай, Алвад, и все… Слышите вы меня?
— Слышим, князь, — ответил за всех Алвад.
— Так слушайте мою последнюю волю.
Рюрик замолчал, погладил по головке Игоря и, захватив широкой ладонью, подвинул к себе.
— Княжение передаю сыну моему Игорю. Вам, воеводы и дружина, слушать его, как меня. А пока он мал, блюсти княжение Олегу. Такова моя воля. Клянитесь на верность и послушание Игорю и Олегу.
— Князь, я твой племянник, — сказал Алвад, — а Олег даже не нашего рода.
Со двора донеслись голоса и звон оружия.
— Что там? — тревожно спросил Рюрик.
— Это, князь, по моему слову пришла дружина проститься с тобой, сказал Олег.
— А-а-а… — На лице Рюрика появилось подобие улыбки, он отстранил от себя Игоря. — Возьми, Олег, князя Игоря, даю тебе его с рук на руки. Отныне ты ему отец и оборона.
Олег взял мальчика.
— Будь покоен, князь! — И, повернувшись к воеводам, он сказал: — Кого любил и жаловал отец, того будет любить и жаловать сын.
— Да будет так, — проговорил Рюрик. — Клянитесь, воеводы…
По горнице пронёсся глухой шорох вытаскиваемых из ножен мечей.
После клятвы Рюрик сделал рукой знак, чтобы все ушли и с трудом сказал:
— А ты, Олег, останься…
Когда все ушли, Рюрик заговорил снова, медленно, всё тише и тише с каждым словом:
— Олег… помни… свою клятву…
ПОХОРОНЫ
Рыданья женщин-плакальщиц огласили княжеский дом.
Олег приказал Ролаву и Добромиру охранять Сбыславу и Игоря, чтобы не случилось с ними чего недоброго в суматохе.
На высоком берегу Волхова, там, где стоял Рюрик с дружиной, когда пришёл к Новгороду, призванный Гоетомыслом, рабы выкопали глубокую яму временный приют князя. В неё опустили одетое в богатые одежды тело Рюрика, там оно будет находиться, пока всё будет готово к торжественным похоронам.
Когда рабы покрыли яму настилом из смолистых сосновых брёвен, к старшей жене Рюрика и стоявшему возле неё Алваду подошла одетая в чёрное старуха, высокая, крепкая и широкоплечая. Это была распорядительница похорон. Её называли Прислужница Смерти. Уже многих знатных мужей и простых воинов снарядила она в дальний путь — в мир мёртвых.
Старуха поклонилась. Алвад кивнул в ответ.
Старуха подняла вверх костлявые руки и, повернувшись к толпе рабынь и служанок, хриплым голосом воззвала:
— Кто из вас умрёт вместе с ним?
И не успела она договорить, Сбыслава рванулась вперёд и закричала:
— Я! Я! Я умру с моим господином! — и она разрыдалась.
Все оцепенели. Обычай предписывал, чтобы умершего в мир мёртвых сопровождала служанка, а не жена, которая должна была заботиться о детях. Но и запрещения для жён, желающих разделить судьбу мужа, тоже не существовало.
Но существовал другой, требующий неукоснительного выполнения закон: женщина, вызвавшаяся умереть вместе с покойным, не могла отречься от своих слов.
Как только Сбыслава сказала первое слово, к ней подошли две девушки в чёрной одежде — помощницы Прислужницы Смерти — и встали за её спиной. Теперь они будут повсюду следовать за ней, куда бы она ни пошла.
Сказав роковые слова, Сбыслава успокоилась.
Старуха, как чёрная птица, легко и неслышно, поспевала повсюду, и повсюду, казалось, стояла её нетающая тень.
Живые готовили умершего в дальний путь.
Женщины кроили и шили драгоценные погребальные одежды из самых дорогих материй — парчи, бархата, византийских наволок, шёлка.
По обычаю, на одежды выделили треть всех его сокровищ.
Треть останется жёнам и детям.
Треть пойдёт на мёд и вино для тризны.
На княжеском дворе поставили столы с мёдом, вином и всякими угощениями для всех новгородцев. Стояли столы и в княжеских покоях, и в дружинной, и у рабов. Все должны проводить князя, пируя и веселясь, чтобы пиром и весельем началась его загробная жизнь
