Встречи с Богоматерью - Владимир Щербаков

Если бы сейчас между ее коленями проскочила молния, ты не заметил бы ее, по всей вероятности, или она не привлекла бы твоего внимания. Еще два-три танцевальных движения. Опасно. Ты должен знать наверняка, что таких женщин не бывает вообще - нигде, ни в Европе, ни в Азии, ни на экваторе, ни к югу от него. Если - да, бывает, то не исключена хотя бы мизерная вероятность встречи. А это будет означать поражение. Но ты не знаешь, есть или нет такие. Есть или нет похожие. Значит... возможно... поэтому прими яд. Словно отвечая на мысль, она приближает к твоему лицу руку с темной игрушкой нагана. Увы, это вовсе не игрушка. Обе ее руки на твоих плечах.

- Ну что? - спрашивает она.

- Так... - отвечаешь ты.

- Я тебе нравлюсь?

- Очень.

- Значит, будем танцевать?

- Да, если хочешь.

- Ты сделаешь все, что я хочу?

- Постараюсь.

- Постараешься?.. Ты говорить не умеешь с такими женщинами?

- В твоем присутствии я потерял дар речи. Хорошо, что ты это заметила.

- Не ты один такое можешь сказать.

- Зато единственной женщине.

- Все это немногого стоит.

- Ты права.

- Лучше молчи.

- Говори ты.

- После танца, если ты мне понравишься, мы уйдем туда, за ширму. но ты будешь молчать.

События разворачиваются теперь помимо моей воли.

- Я буду молчать, но туда мы не уйдем.

- Хорошо. Тогда здесь произойдет вот что! - Она быстрым сильным движением всунула дуло нагана мне сквозь зубы, которые я не успел стиснуть.

И продолжала танцевать. Я не пытался освободиться.

- Ну, у тебя проявился ко мне настоящий интерес или еще нет? Она освободила меня от упершегося в нёбо холодного ствола.

- Разве я уже не сказал этого? Ты прекрасна, в моем вкусе.

- Что же тебе во мне понравилось?

- Все... все... лицо, грудь, ноги.

- И ноги? А я подумала, что тебе больше понравился мой наган, потому что ты сразу примолк. Тебе придется доказать, что я прекрасна.

- Нет!

Снова тем же движением, но еще более резким, она вставила наган мне в рот, повернула барабан.

- Ты знаешь игру в русскую рулетку?

Я кивнул.

- Тогда начнем.

Она нажала. Слабо щелкнуло. Пронесло.

- Еще попробовать? Или ты передумал?

Она вела меня в танце по комнате. Эта комната была круглой, как танцплощадка. Кто знает, почему ее такой сконструировало мое воображение...

Щелкнуло. Снова повезло.

Только на третий раз у нее получилось. Удар. Я вздрогнул, вскочил с постели, медленно приходил в себя... щупал пульс, сердце билось. Побежал под холодный душ. Все, все стряхнуть с себя. Это наваждение! Я сам виноват. Но что я чувствовал!.. Ни одна из женщин не могла сравниться с ней... Не могла! И я выдержал это испытание, даже на уровне подсознания. Черный пистолет в ее правой руке мне особенно помог. Я был готов к неожиданностям лирического плана. Такого масштаба соблазна не должно быть. Ибо я создал его сам, на свой вкус. И все же устоял.

Прививка удалась, как я считал. Яд ее проник в меня, я был в безопасности. Скажу сразу: я устоял и в тот день, когда сбылось предсказание великой богини и явилась женщина. Она была не такой, о нет. Она уступала фантому, созданному воображением, и у нас ничего не получилось.

Вокзальный детектив

Ах, какое скверное настроение было у меня двадцать пятого января утром. Это потому, что я обнаружил существенную для меня потерю. Из кармана моего пальто выпали накануне две сберегательные книжки. Это все, что у меня было. После многих лет работы писатель и ученый Владимир Щербаков обнаружил, что после перестройки, в период так называемой демократии, когда по ночам люди стоят в очереди, чтобы получить утром молоко для детей, утрата двух тоненьких книжек может означать непоправимое. Еще вечером двадцать четвертого января в гастрономе на улице Горького пол-литровая баночка маринованных лисичек стоила семьдесят рублей. А если бы появились подосиновики? Это означало полную победу демократии: на месячную зарплату московский педагог мог купить три килограмма грибов. Или, на выбор, три литра баночного пива. Профессор же - в два раза больше. Произошло это также в результате интенсивной помощи Запада: баночное пиво, запрещенное в Дании из-за вреда для здоровья, нашло наконец жаждущих в нашей стране, но по указанной выше цене. Самое странное, что фекалии с Запада обходились бы, видимо, дешевле, несмотря на то, что они практически безвредны для человеческого организма. Есть, правда, объяснение, почему их не ввозили: за слежавшееся сухое молоко и низкосортную тушенку, безусловно вредные, было отдано более трехсот тонн золота: на другое золотого запаса страны, попавшего в руки юристов и мудрецов-демократов, просто не хватило.

Прошу извинить меня за это отступление. Вполне вероятно, что оно все же уместно и созвучно моему настрою в тот день. Представьте: ни рубля, ни одной деревяшки, и в такое удивительное время. Я побежал в сберкассу, где долго не понимали, чего же я хочу.

Прошел час, пока меня послали в регистрационно-алфавитную группу, хотя могли бы туда позвонить и узнать номер моего счета. Ведь нужна была всего-навсего цифра, забытая мной, записанная в утерянной книжке. В результате мне ни денег не выдали, ни новую книжку не завели, а я получил назначение в группу контроля по другому адресу. Не успел - все было закрыто. Суббота! Как не успел во вторую кассу, где была вторая сумма. Но из-за чего расстроился?.. Вы можете предположить, что не стоило этого делать. И будете правы. На обе суммы я не смог бы купить, пожалуй, даже хорошей дубленки. (Ведь это всего лишь материальный результат тридцатилетнего труда ученого и писателя сначала в самом справедливом, передовом и гуманном обществе, а затем уже в правовом государстве и настолько гуманном обществе, что все вокруг звенело от западной гуманитарной помощи и демократии.) На практике, однако, обстоит иначе: терять малые деньги, если они последние, огорчительнее, чем большие, если их много. Я мог их вернуть. Но сколько дней придется бегать по инстанциям, по комиссиям? К тому же надо хоть что-нибудь кушать сегодня и завтра, не так ли, коллеги?

Все это поняли там. Когда я ввалился, усталый, в мою квартиру, в ту самую, куда в молодости приглашал иностранных журналистов-коллег, и один из них, раздевшись и дойдя до балкона, спросил меня, здесь ли вход в квартиру, - дребезжал звонок, тоже усталый. По телефону я узнал оценку моих действий. Не надо волноваться. Деньги вернутся. А летом денег (дословно: таких бумаг) будет больше.

Жанна передавала мне слова пресветлой Божьей Матери, которая явилась рано утром в малиновом платье с синей оторочкой, с рубином на накидке и желтыми камнями, нерукотворными, самосияющими. Исида-Богоматерь успокаивала меня. Как обычно, я записал все, что сказала пресветлая богиня, и читатель найдет ее слова в дневниковых записях последней части этой книги. Жанна говорила о тираже первой книги встреч. О здоровье - своем и моем. Мне передана просьба - беречь его на ближайшей неделе. По моей просьбе последовал ответ на вопрос, не прослушиваются ли наши телефонные разговоры теми силами, о которых не раз говорилось на страницах обеих книг. Иногда (дословно: местами) прослушиваются. Немного не по себе. После такого ответа я решил: нужна осторожность, нельзя называть вещи своими именами. Тот вывод, мой старый еще вывод о мистическом и магическом значении имен и отдельных слов, подтверждая.