1647 год. Королева Наташка. - Павел Кучер

Лист тридцать пятый. Знамя над Розенбергом

(лист тонкого дорогого пергамента, обрезанный в размер стандартного машинописного формата)

Кому поминки, а кому — Новый Год на носу. В этот раз подготовка к нему шла сильно заранее и как-то преувеличенно старательно. Все, как специально делали вид, что путч — так, мелкий эпизод. Было и прошло… Самообман, конечно, ничего не прошло. Только начинается.

Праздники у нас вышли трудные. Фриц разрывался на части в Европах, а на меня, как на крайнюю — свалили депутатство… на Съезде Советов. Взяли и выбрали, от анклава Кронах. Не абы как — всенародно. Делать им там нечего. Эх… Хорошо устроились… Собрались на ярмарочной площади, выпили пива (кто в помещении) или горячего глинтвейна (кто на улице), дружно закусили сосисками, да и проголосовали. Мужики и бабы разом, впервые в истории Европы… Вы не думайте, всё было по-честному! Выборы из трех кандидатов. Отец Моринелли, я и ещё один парень, из местных активистов. Главное условие — свободное владение русским языком и патриотизм, по отношению к избирателям. С патриотизмом у меня, гм… неважно. Только народ решил иначе. А отца Моринелли прокатили… Думаю, он сам так захотел. Дипломат, блин. Ну, кто бы ещё додумался, в разгар рождественского поста, устроить в ратуше избирательный участок с музыкой, выпивкой и буфетом? Вокруг крыльца — выгородил площадку красными флажками. От прежнего бургомистра остались. Для охоты на волков… Нормально! Чего добру пропадать? Не фига не придерешься — территория советской власти. Там действует светское право. Можно даже 20 декабря выпить и зажевать скоромным. На халяву, что характерно. Подкуп избирателей это называется, вот! И хитрая религиозная провокация…

Сами прикиньте. Приходит добрый европейский христианин, с супругой, первый раз в жизни, на выборы. Динамик над головой гремит маршами, пиво булькает, колбаса пахнет, только что девки голые не пляшут… А вокруг, повторяю, рождественский пост. А нечистый, так и подмывает, немножечко согрешить… Чего бояться — кругом все свои. Выбирать между попом и ведьмой, в такой обстановке — легко и приятно. Опять же, не мною замечено — «на отсутствующих почиет благодать». Короче, удостоилась… Не уверена только насчет своей «депутатской неприкосновенности». В свете «веселых событий» последних дней — вилами на воде писано. Но, ведь это правильно, товарищи?

Есть, правда, у меня подозрение, что кое-кто хотел бы сделать из меня «члена семьи врага народа». Раз не получилось взять власть, так хоть по мелочи нагадить. Мама на что-то вроде намекала. Ничего, прорвемся. Первая моя «депутатская акция», во всяком случае, прошла на ура. Всего-навсего — тиснула заметочку, с фото, как одеты и во что обуты дети в Кронахе. Говорить всё ещё трудно, а писать — вполне. Эффект не замедлил… На запад, прямым рейсом, ушел транспортный борт набитый всяким, как выразилась мама, «секонд-хендом». А что такого? Это мы здесь богатели быстро. Выбрасывать исправную детскую одежду рука не поднималась, а донашивать за старшими — нужды нет. Вот и пылилось по шкафам, всякое. Мелким, эта гуманитарка — самое оно. А из Кореи, туда же, улетело три тонны самых вкусных в мире мандаринов с острова Чеджу. А то я знаю этих германцев, дай волю — и детям на Рождество пива нальют. Вместо компота или лимонада. Дикие люди!

Детям, конечно радость. Зато Фриц, на этот подарок — слегка обиделся. Мятеж перетряхнул всю систему связей между анклавами. Каждый из них, пусть и на несколько часов, ощутил свою оторванность от Большой Земли. Вынужден был срочно пересчитать все цинки с патронами и сухие пайки на складах, оценить степень автономности и возможности выживания в одиночку. Думаю, даже для Эзеля с Бодайбо, путч стал холодным душем, погасившим слишком радужные надежды. «Катастрофа всегда возможна» А что говорить о пока не достигших самодостаточности поселениях? А что стало бы со свежими проектами, вроде «Wurf nach Sueden»?

Короче, в последнем беседе мне прозрачно намекнули, что для Кронаха партия швейных машинок или там хорошего слесарного инструмента гораздо предпочтительнее свежих цитрусовых. На худой конец — шлите сырьё… Кожу, например. Или химикаты для обработки кожи. Краски, консерванты, полуфабрикаты, вроде резиновых подметок. А дальше — мы сами. Что бы к весне в городе не осталось ни одного безработного! Отец нации, блин… Собирается, ни много ни мало, замкнуть все возможные хозяйственные связи между анклавами по принципу взаимного дополнения, с резервным дублированием. Скромно отводя будущему Университету роль «мастерской мира». Ну и что, если вокруг блокада? Подумаешь, блокада! Главное — установить твердый порядок.

(обрывок ленты от радиотелетайпа)

Судя по обрывочным сведениям и официальным сводкам — Ordnung наступил на мерзлую немецкую землю железной пятой. Благо, что третья смена курсантов подоспела в город в аккурат к Рождеству. С массой идей по его обустройству. И планами весело отметить это самое Рождество. В пику всему остальному миру… Оказывается, наш новогодний праздник, на 100 % — южно-немецкое «ноу-хау», о чем Фриц не упустил случая громко напомнить. Патриот… И, разумеется, только в Германии, всё относящееся к Рождеству — самое-самое-самое.

Ну, не знаю… По мне — наш живущий на Северном полюсе Дед Мороз ближе и симпатичнее сомнительного Санта-Клауса. Вру! Даже Санта-Клаус, по строгим религиозным меркам — тут слишком языческий персонаж. В Баварии XVII века, у праздничной елки, детей встречают девица в белой фате и золотой короне (святая Луция) и кошмарный Pere Fouettard (в эльзасской традиции — Hans Trapp). Злой старик с розгами, секущий непослушных и провинившихся. И вообще, всё торжество, густо-прегусто, пропитано духом христианства… Ель — это символ вечной жизни. Висящие на ней яблоки — символ райского грехопадения. Пряники и печенья — символ гостий, или облаток (oublie), напоминающие про искупление грехов через жертву Иисуса Христа. Для полного счастья не хватает только мужика с топором — олицетворения святого Бонифация, в Средневековье срубившего священный дуб древних германцев и научившего их зимой плясать вокруг ёлочки… А свечки на ёлке, согласно легенде, придумал зажигать лично Мартин Лютер. Экстремалы… Пожарников на них нет!

Впрочем, надо отдать ребятам должное. Мероприятие они провели организованно, даже светски… Две большие елки, украшенные гирляндами из коммутаторных лампочек (прощай связной ЗИП), стали в Ратуше и городском соборе. Подарки (теплые шубы и валенки с галошами) по домам, где есть дети и старики, парни разнесли заранее. На площади перед ратушей устроили Christkindlesmarkt (рождественский базар) с играми и призами. Ждали наплыва карманников… Не дождались. Дураков нет. Телеобъектив, стерегущий гуляния, зря буровил рождественские сумерки своим стеклянным глазом… Зато, накопился любопытный набор жанровых снимков.

Рождество в Германии XVII века.

(обрывок ленты от радиотелетайпа)

Можете смеяться — я никогда не представляла степенных, рассудительных немцев такими. С широкими шарфами-кушаками, поверх камзолов, с заткнутыми за них обрезами ружей. Каких-нибудь донских казаков — легко… карибских пиратов — без всякого труда… Но, немцев! Смирных, до потери пульса зашуганных властью бюргеров! Глаза сами так и ищут развевающегося на флагштоке «Веселого Роджера». Справедливости ради, не все носят обрезы открыто. Деревенские мужики прячут их под полами… А некоторые — уже приспособили на самодельных портупеях кавалерийские кобуры. Габариты колесцовых пистолетов — примерно совпадают. Трофеев такого рода по деревням припрятали много, но кто же знал, насколько быстро они пойдут в ход?

Знание истории параллельного мира местные используют самым неожиданным образом. Для них наше прошлое — руководство к немедленным действиям. Фриц, например, при мне, цитировал недавно выбранному городскому Совету историю Парижской Коммуны, с Земли-1. Аргументируя, почему нельзя верить рассказам казначея, а обязательно надо наведаться в подвалы Ратуши, лично и собственноручно провести ревизию. Это правильно. Те, первые коммунары, поверили на слово руководству Парижского банка. Отчего, если честно, кстати, их Коммуна и навернулась. Руководимая неким Журдом, бывшим бухгалтером, финансовая комиссия Коммуны имела бюджет 26 миллионов франков. Журд ограничил себя жалованьем мелкого конторщика, его жена продолжала служить прачкой, а ребёнок — посещал школу для бедных. Честный и наивный человек, он не смог тягаться с прожженными дельцами. Центральный комитет Коммуны, не решился захватить кассу, он сделал в банке заем в 1 миллион франков. В подвалах банка хранилось тогда наличными деньгами, ценными бумагами, вкладами и так далее, около 3 миллиардов франков. Захватом этих сумм Коммуна могла б нанести своим врагам неимоверный вред, но она не имела о них представления. Типичное дело, для дилетантов…