Открытие земли - Жюль Верн

Скалы и мелководье мешали испанским шлюпкам пристать к берегу. Дождавшись рассвета, Магеллан с отрядом из сорока девяти человек переправился на островок вброд. Как только испанцы отошли от берега, из засады выскочило свыше полутора тысяч туземцев, атаковавших неприятеля с трех сторон – с флангов и с фронта. Мушкетеры и арбалетчики открыли стрельбу, не причиняя, однако, особого вреда туземцам, так как пули и стрелы пробивали только их щиты. Туземные воины, перебегая с места на место, забрасывали противника градом камней, стрел, дротиков и копий. Чтобы устрашить и рассеять вражеское войско, Магеллан приказал поджечь несколько хижин, но это привело туземцев в еще большую ярость. Подавляя испанцев численностью, они старались наносить им удары по ногам и рукам, не защищенным броней.

Битву решил несчастный случай. Раненный в ногу отравленной стрелой, Магеллан приказал медленно отступать. Отступление превратилось в беспорядочное бегство. За исключением шести или восьми человек, оставшихся возле Магеллана, все остальные бросились к лодкам. Магеллан и его защитники яростно сражались, постепенно отходя к морю. Они были уже по колено в воде, когда несколько островитян одновременно набросились на Магеллана. Раненный в руку, он уже не в силах был владеть мечом. Сраженный несколькими ударами, он упал в воду, лицом вниз, после чего туземцы без труда его прикончили.

Так погиб 27 апреля 1521 года великий мореплаватель Магеллан.

«В числе других добродетелей, – говорит Пигафетта, – он отличался такой стойкостью в величайших превратностях, какой никто никогда не обладал. Он переносил голод лучше, чем все другие; безошибочнее, чем кто бы то ни было в мире, умел он разбираться в навигационных картах. И то, что это так и есть на самом деле, очевидно для всех, ибо никто другой не владел таким даром и такой вдумчивостью при исследовании того, как должно совершать кругосветное плавание, каковое он почти и совершил».

Надгробный панегирик Пигафетты, может быть, и несколько восторжен, но в основе своей справедлив. Нужно было обладать исключительной твердостью и непоколебимой энергией, чтобы, невзирая на боязнь и сопротивление спутников, проникнуть в неведомые страны, которые суеверие той эпохи наполняло фантастическими ужасами. Чтобы дойти до оконечности южноамериканского континента и открыть желанный пролив, по справедливости названный его именем, Магеллану нужно было обладать самыми обширными сведениями в области морских наук. Нужно было непрерывно напрягать все внимание, чтобы без точных инструментов и среди незнакомых морей избежать многочисленных опасностей. Если даже и погиб один из кораблей в силу несчастного стечения обстоятельств, то Магеллан в этом не был повинен.

Скажем же вместе с нашим восторженным рассказчиком: «Слава Магеллана переживет его смерть».

После трагической гибели капитан-генерала начальником экспедиции и капитаном «Тринидада» был избран Дуарти Барбоза, капитаном «Консепсион» – Жуан Серран и капитаном «Виктории» – Луиш Аффонсу де Гоеш.

Малаец Энрике, превосходно справлявшийся до сих пор со своими обязанностями переводчика, был легко ранен в битве на острове Мактан. Потеряв своего господина, он старался держаться в стороне и не оказывал никаких услуг испанцам, лежа целыми днями на своей циновке. После нескольких резких замечаний Барбозы, заявившего ему, что смерть Магеллана вовсе не освобождает его от рабства, Энрике вдруг исчез. Явившись к властителю острова Себу, он сообщил ему, что испанцы собираются отплыть к Молуккским островам, и посоветовал завлечь их в западню и погубить, чтобы потом завладеть кораблями и товарами.

1 мая властитель Себу пригласил испанцев на пиршество, обещая передать капитанам дорогие подарки для испанского короля. Дуарти Барбоза, Жуан Серран и еще двадцать шесть человек отправились в гости к радже и в самый разгар пиршества подверглись внезапному нападению. Все испанцы, кроме Серрана, были перебиты. Услышав крики, оставшиеся на судах моряки приблизились к берегу и открыли огонь из пушек. Напрасно израненный Серран, которого туземцы вывели на берег, умолял заплатить за него выкуп. Португалец Жуан Лопиш Карвалью, тотчас же взявший на себя командование, не захотел рисковать и поспешно удалился от острова, чтобы туземцы не напали на корабли. Несчастный Серран был оставлен на произвол судьбы и, без сомнения, разделил участь своих злополучных товарищей.

Карвалью между тем направил корабли к соседнему острову Бохоль. Здесь испанцы убедились, что уцелевших ста тринадцати человек недостаточно, чтобы управлять тремя кораблями. Поэтому было решено сжечь самое ветхое судно «Консепсион», перегрузив предварительно все имущество на «Тринидад» и «Викторию».

Затем испанцы взяли курс на юго-запад. Новая остановка была сделана у Бутуана, составляющего часть острова Минданао. Это было прекрасное место с многочисленными гаванями и реками, богатыми рыбой. К северо-западу от Минданао лежит Лусон, самый крупный остров Филиппинского архипелага. Здесь испанцы провели несколько дней, а потом пристали к острову Палавану, где запаслись всевозможной провизией: свиньями, курами, козами, бананами, кокосовыми орехами, сахарным тростником и рисом.

По выражению Пигафетты, на Палаване они нашли «настоящую обетованную землю». На этом острове больше всего их удивили петушиные бои. «Ставят определенную сумму на того или иного петуха, и выигрыш получает владелец победившего петуха». Бои петухов до сих пор являются излюбленным развлечением жителей Филиппинского архипелага.

В конце июня испанцы достигли острова Борнео и были приняты правителем княжества Бруней в столице с таким же названием (Бруней и поныне является крупнейшим портовым городом). В то время Борнео был главным центром малайской цивилизации, а его столица Бруней, насчитывавшая 25 000 домов, была богатым торговым городом, тесно связанным с Индией, Явой и Китаем.

Губернатор прислал за офицерами двух слонов, покрытых шелковыми попонами, и двенадцать носильщиков, которые должны были доставить во дворец раджи подарки от чужеземцев. Все улицы от губернаторского дома до дворца властителя были полны вооруженными людьми. Гости въехали в дворцовый двор на слонах. Поднявшись по мраморной лестнице, испанцы попали в богато убранный зал, заполненный придворными. Следующий зал, поменьше, оказался обитым золотыми тканями. Там стояло триста телохранителей с обнаженными кинжалами. «В конце малого зала было большое окно, расшитый занавес был отдернут для того, чтобы мы имели возможность лицезреть властителя, который восседал за столом с одним из своих юных сыновей, жуя бетель. Сзади него стояли одни только женщины».