Мсье Гурджиев - Луи Повель

Андре тут же пожалел о своем решении, но ведь реакция Учителя всегда непредсказуема. Если ответственный по кухне женат и супруга помогает ему руководить застольем, то требования к нему всегда разные. Андре к этому привык и уже не удивлялся.

Раздав пищу, Андре сел на свое место рядом с Сарой, надеясь, что испытания наконец закончились. Однако Учитель решил не давать ему передышки:

Теперь вы произносить заключительное слово. Заключительное слово редко предоставлялось ответственному по кухне. Следовало рассказать случай из собственной жизни, полезный для самопознания. А потом пояс нить свой рассказ, отвечая на вопросы присутствующих.

Как это все надоело, шепнул Андре Саре.

Возбужденный, усталый, он совсем раскис и решил рассказать что-нибудь покороче.

Несколько дней назад я оказался в незнакомом райо- не. В план Парижа я не заглядывал, потому толком не знал, где искать нужную улицу. Выхожу из метро и, ни у кого не спросив дорогу, иду куда глаза глядят. При этом чувствую, что иду правильно.

Как вы это поняли? перебил один из учеников, изумленный такой самоуверенностью.

Знал, и все. Был совершенно, непоколебимо уверен. Так я шел и шел. Через несколько минут навстречу прохожий. Просит прикурить, а потом спрашивает: «Извините, мсье, не знаете ли вы, как пройти на такую-то улицу?» И назвал ту, которую и я искал. «Разумеется, отвечаю, пойдем вместе». Пересекли две-три улицы, вышли на перекресток. Я тут же понял вот она. А на табличке другое название. На миг я растерялся, хотя был уверен, что шел правильно. В отличие от попутчика. «Ну вот мы и заблудились», заявил он мне. «Ну и катитесь», бросил я. Он ушел, бормоча ругательства.

Можно мне сесть на место? заикнулся парень, которому выпало под началом Андре пройти испытание кухней.

Стойте, где стоите, довольно грозно прикрикнул на него Андре. Итак, уверенный, что отыскал нужную улицу, я нахожу номер дома. Консьержки, как всегда, нет на месте. Тут из окна выглядывает незнакомая женщина и спрашивает, кто мне нужен. Называю фамилию. «Четвертая дверь налево, говорит она и добавляет: Извините, мсье, мы незнакомы, но я уверена, что г-н X все последние дни вас ждал и будет вам рад». Я поражен: ведь с г-ном X мы незнакомы. Встречаюсь первый раз, по делу. Видимо, напутала. Подхожу к двери, звоню, дверь тотчас распахивается. «X, представляется он, не дав мне раскрыть рта. Сейчас объясню, почему с таким нетерпением ждал вас». И, не давая вставить слова, начинает рассказывать длинную историю. Все это приключение сильно меня забавляет.

Есть ли у нас право забавляться? спросила не сколько перезрелая девица резким, свистящим голосом.

Отчего бы ничтожеству не позабавиться другими ничтожествами? отрезал Учитель.

Однако разговор становился все менее забавным по мере того, как мой собеседник излагал суть дела. Дельце он замыслил несколько сомнительное, причем главную в нем роль отвел мне. Он посвящал меня во все детали, разъяснял, как надо себя вести, подробно рассказал о каждом, с кем мне придется встречаться. Указывал, на что следует обратить особое внимание. Я слушал. Наконец он прервал свой рассказ вопросом: «Надеюсь, вы согласны?» «Разумеется». «Ну и от лично. Не забудьте завтра в десять минут одиннадцатого я вас познакомлю с теми двумя типами».

Домой я, конечно, вернулся в расстроенных чувствах. А вечером звонит приятель, направивший меня к X. Мечет громы и молнии. Заявляет: «Я только что виделся с X. Ты его здорово подвел. Этого он тебе не простит. То дело уже уплыло, и вообще, уж будь уверен, он с тобой никогда больше не свяжется». Тут я все понял по соседству проживали два гг. X. Я глупейшим образом перепутал улицы. Но тогда стоит ли идти на назначенную встречу? Я слегка колебался.

Какова причина всякой нерешительности? спросил Учитель.

Чрезмерная самоуверенность, ответил Андре.

Right, воскликнул Учитель, брависсимо! Это дей- ствительно самое главное. Вы продолжать.

Так вот, я все же пошел. Прихожу, жду сорок пять минут, но X не является. Для очистки совести решаю вновь его навестить. Сажусь на метро, доезжаю до нужной станции и тут понимаю, что уже не отыщу улицу адрес-то я не записал. Захожу в кафе, прошу план Парижа и внимательно прочитываю названия всех улиц в округе, ни одного по хожего. Все кончено отправляюсь домой. И тут мне кжется, что я понял смысл произошедшего.

Что же вы поняли? спросили хором несколько слушателей.

Вы меня извините, мне сейчас трудно говорить, я не много устал. Ну, примерно вот что: для человека, не осознающего себя, вся его жизнь цепочка бредовых происшествий, никак одно с другим не связанных. Пока не могу вы разиться точнее, но, по-моему, и так ясно. Обессиленный, Андре сел. Рассказ произвел впечатление. Ученики молчали. Случай, недавно произошедший с Андре, был назидателен, и ему удалось донести это до слушателей. Что тут еще добавишь? Тема исчерпана.

Здесь нечего больше сказать, счел необходимым авторитетно удостоверить Учитель. Каждый дома подумать о последних словах и о себе!

Ученики расходились в молчании. Учитель сделал знак Андре немного задержаться.

Подожди меня в бистро напротив, шепнул Андре Саре, я недолго.

Сара ушла. Она была рада, что Андре так удачно выпутался, но ей не терпелось засыпать мужа вопросами. Ведь причастность к Церкви должна их постоянно духовно обогащать.

…ВОТ уже три недели Сара постоянно видится с Учителем наедине. Подумав, она решила скрыть это от Андре. Разумеется, они оба продолжали ходить на общие занятия, но, кроме того, Сара еще раз в неделю посещала Учителя одна. Уже со второго прихода она не чувствовала никакой неловкости или стеснения в присутствии Учителя. Не обращала внимания на меблировку. Только удивляло, что Учитель постоянно менял наряды. То он был облачен в канареечный халат, то в роскошно расшитое кимоно, украшенное птицами с ярким оперением, то вдруг в голубую рубаху из грубой ткани с закатанными рукавами, которые обнажали какую-то странную татуировку, какой не бывает у моряков или зерноторговцев. Надушен он был не менее странно. Непривычный, изысканный аромат его волос всякий раз долго еще преследовал Сару. Она никак не могла определить, что это за духи. Такой запах ей никогда не встречался.

«Непонятно, думала Сара, на собраниях от него так ни разу не пахло. Может быть, он проверяет мое обоняние».

А прямо спросить у нее не хватало смелости.

Каждый вторник Сара приходила к Учителю на час-пол-тора. И постепенно их встречи становились для нее самыми важными, ценнейшими в жизни событиями. За короткое время Учитель успевал ей поведать необычайно много. Особенно поражал талант этого человека как бы читать самые сокровенные мысли собеседника и отвечать на вопросы, которые тот не умеет задать. Сара восхищалась способностью Учителя заводить разговор как раз о том, что ее уже долго мучило, хотя бы даже она сама того и не осознавала.

«Может быть, так, говорил Учитель (имелись в виду встречи наедине), мне удастся быстрее прояснить ваш разум».

И действительно, Сара поражалась собственным успехам. В своих душевных глубинах она выявляла те образы, воспоминания, явно ложные взаимосвязи, которые до сих пор подавляли ее разум, делая игрушкой страстей. От всего этого предстояло освободиться. Она так доверяла Учителю, что была готова рассказать ему о самых интимных сторонах своей жизни. Но и он умел так тонко вызвать ее на столь смелые признания, что она потом удивлялась, как это у нее язык повернулся. Удивлялась, но не жалела: ведь, вызывая на откровенность, Учитель тем самым избавлял ее от страхов и навязчивых влечений. Случалось, он оскорблял ее, доставлял невыносимую муку, которую сам же умел исцелить. И Сара жаждала исцеляющих слов Учителя, как человек, голову которого насильно погрузили под воду, стремится глотнуть свежего воздуха. К примеру, он мог произнести такую фразу: «Уверен, что вы никогда не доставили наслаждения своему мужу». Каждое слово, как пуля в сердце.

Эти слова произвели на нее ужасное впечатление, она просто остолбенела. Не доставила наслаждения Андре? А как же их страстные ласки, безумные объятья, когда она была готова даже умереть, долгие поцелуи, которыми Андре покрывал все ее тело, божественный восторг страсти, будто слышишь ангельское пенье? И все это обман чувств? Саре захотелось плакать. Она добросовестно попыталась преодолеть позорную слабость, но тщетно. Учителя нисколько не тронули ее слезы. Наоборот, последовало еще более суровое.

Мерзкие слезы, произнес он, достойные сучки, не признающей правды. Не способной по-настоящему любить, вообще не способной на любовь.

Умоляю вас, не надо, прошу вас, не надо, лепетала Сара. Знаю, что я недостойна Церкви, недостойна с вами встречаться.

Дайте руку, приказал Учитель.

Она подчинилась и тут же ощутила могучую силу его личности. Словно некие токи разбежались по ее телу и оно зарядилось энергией.