Страна городов - Дмитрий Щёкин

Одежда женщины вызывала легкую зависть — Караванщик не мог позволить приобрести такую даже собственной жене. Но он пришел сюда не за тем, что бы рассматривать чужих женщин.

— Послушай, Старший, обратился он к начальнику стражи, — я привел своих людей поменять свои вещи на ваши. Но в этот раз мои камни с гор у Великого Моря не вызывают интереса, удалось выменять совсем немного. И Безымянного нет — кому я могу передать заказанное им — камни, сок алых цветов, — он где, этот ваш глава шаманов?

— Безымянного нет больше с нами…

— Умер?

— Нет. Его прогнали — пришельцы прогнали его, установив справедливые порядки в городе. Они сейчас возглавляют город, ими довольны. За это время, что они с нами мы узнали много нового. У моих стражников — новое оружие, мастера по металлу теперь отливают новый металл — лучше и прочнее прежнего. Наши женщины получили красивые новые украшения, и никто не запрещает поменять излишки своих изделий на другие вещи — не нужно идти к жрецам за разрешением. Раньше даже стражники не могли получить необходимого — сейчас не так. Ремесленники делают вещи из металла, земледельцы возделывают поля, урожай и металл меняют по справедливой цене.

— А что за куски металла, на которые меняют все и всё?

— Пришельцы называют их деньгами — очень удобно. Если у тебя есть металл, ты, что бы получить ткань для одежды, не бежишь к кузнецу, поменять медь на серп для земледельца, который даст тебе зерна — обменять на ткань. Сейчас можно просто поменять металл на деньги у ремесленника, или сдать за те же деньги в городскую казну. Положить в казну — хранилище — дорогие вещи. Тебе запишут в книги, сколько у тебя чего есть. Или просто купят… С приходом вождя — его зовут Род — многое устроилось по новому, но люди довольны.

— Но ведь ты был приближенным Безымянного? Почему ты не пошел за ним?

— Приближенным? Ха! Приближался на карачках ближе других к его Божественности — вот и все. Всю мою жизнь он разговаривал со мной как с червяком — а я защищал его шкуру. Пришельцы могли просто поубивать нас, когда по приказу жрецов мы напали на них — жрецы думали, раз стражи больше, мы с ними легко расправимся. Эти люди победили нас в честном бою, и после этого — не убили, а стали лечить раненых, учить тому, что знают сами, дали оружие, научили многим вещам, которых мы не знали. Они общаются с нами, как с равными, и не задирают нос. А наши женщины? (Страж слегка поморщился) — да они глотку перервут тому, кто скажет плохое о пришельцах! Это пришлые молодые тетки спелись с нашими за один день. Представляешь — устроили баню, это место где можно отдохнуть и помыться — кстати — ты не был? Замечательная штука, после нее чувствуешь себя вновь родившимся! Перенимают от них наряды, ткани, — я например, только сейчас понял, как удобно ходить в жару в полотне — раньше считал баловством…. Да много нового, не сосчитать. Жрецы наши взялись учить детей — всех, представляешь — тому, что знают сами. А их главные учат и детей и взрослых счету, и умению записать на бумаге речь значками. Я пока не ходил на эти уроки, но молодые стражники ходят охотно — дубиной не выгонишь. Ты спрашиваешь так, будто я должен жалеть о старых временах — вот уж, нет! Помнишь нашего Серого?

— Он разве не ушел еще по тропе предков? Рад буду увидеть его, наверное, старик совсем плох?

— Ну да. Сам Род вылечил его от кровавого кашля, и теперь наш главный металлист бегает по городу и окрестностям, как со стрелой в, ну, там, на что садятся — строит печи, собирает руду — говорит, что скоро металла пришельцев у нас будет очень много, так что приезжай, поменяем…. А то что ты принес с собой — пойдем, сейчас я разберусь с этими — и пойдем к вождю он недалеко, на печах, может и приглянутся ему твои камешки и сок этих цветов…. Кто знает их, этих пришельцев — глядишь, и твои вещи приглянутся им. А еще они могут дать тебе своего металла в долг — договоритесь, привезете, что закажут — не обидят при расчете.

— Странные твои, эти пришельцы…. Ты знаешь, у меня в караване есть такие же странные люди — с год назад к каравану, еще у берегов Великого Моря, прибились два человека. Странные — странно одеты. Один — громадный как…. Как медведь, а другой — невысокий, но очень сильный боец! Мы нашли их у берегов Моря, они жили в шалаше, и охотились каменными копьями на тюленей и рыбу. Большой и старший из них говорил, что может тоже делать разные вещи, если ему дать металл, и знает где найти эту, как ее — руду. Предлагал мне ему с товарищем помочь в этом — но я не согласился. Нам это ни к чему, знаешь сам. Если все возьмутся лить металл, зачем тогда мое племя? Просто разрешил им идти с караваном, помогать в дороге, и если они найдут людей своего племени, то — останутся, а если нет — то они не обуза для меня и моих людей, пусть живут с нами, но по нашим обычаям. Может быть, твои пришельцы и мои — одного племени? Я пошлю за ними, приглашу с собой — как думаешь, ваш вождь согласится побеседовать с ними? Глядишь, за то, что приютил соплеменников, он мне уступит в обмене…

Караванщик не водил бы своих караванов, если бы не умел находить выгоду повсюду.

Мне с утра было как-то беспокойно — ощущение, что ожидается чего то этакое, не покидало. Казалось бы — начало налаживаться взаимодействие с местной властью. Пусть я встал во главе города — но это не надолго, для меня и ребят было важнее сохранить влияние, а не забрать в свои руки бразды правления. Нужно показать, как можно жить — и жизнь наладится, если она устраивает большинство. Я не строил утопических иллюзий на построение некоего государства в чистом виде — общественное сознание — если его можно так назвать — до этого, понятно, не доросло, и я четко помнил — что высший по отношению к каменному веку этап общественного развития — рабовладельческое общество. Типа: «Да здравствует рабовладельческий строй — светлое будущее человечества — лозунг на палеолитической пещере». Этого хотелось бы избежать, как и отрыжек феодальной системы, в нашей стране принявшей особо уродливые формы, и мало отличавшейся к моменту отмены крепостного строя от рабства — с порками на конюшнях и продажей семей порознь, системой барщины и прочими «прелестями быта».

Меня, мягко говоря, удивляет, когда историки нашего времени идеализируют средневековье и готовы чуть не со слезами на глазах возносить дифирамбы батюшке барину — дворянину с особыми понятиями о чести и достоинстве, наделяя его небывалыми нравственными качествами и делая отцом и народным печальником, пекущемся денно и нощно о своих крестьянах. А на конюшню отправиться за недоимку в семь копеек оброка не желаете ли, господа поборники пасторального средневековья, буде направленными туда тем самым батюшкой барином с высокой дворянской честью и образованностью? Он-то, батюшка за людей Ивашек и Микишек не считал, а девок ивашко-микишкинских пользовал по своему усмотрению. Или в ту пору все были барами, а холопов как бы и не было? Забавно, знаете ли, что в стране победившего крестьянства и рабочих в наши времена — куда не кинь палкой, попадешь, минимум, в особу чуть не княжеского происхождения. Но я не о том. Просто пока на вопрос — как избежать рабства и феодальной системы ответа не находилось. Разве что — скакнуть из первобытного коммунизма прямо в коммунизм, о котором мечтали социалисты утописты. Хотя там тоже не все в порядке — взять хоть ту же Утопию. Во главе государства Томас Мор ставил «мудрого» монарха, допуская для чёрных работ рабов. Рабство в коммунистической упаковке — каково? Было, было, и это было, ничего нет нового под луной, говорил мудрый старик Екклезиаст — колхозники со справками из пятидесятых нашего столетия и нашей России — СССР, вот они.

У нас заработал некий прообраз рынка, пункт обмена давал возможность поменять без хлопот разные вещи на единый эквивалент обмена. Стали со скрипом развиваться ремесло и первые здравпункты — называйте их хоть храмами богини Гигиены — а по сути это были бани русского типа, соединенные с медпунктом и родильным отделением. Заведения такие набирали бешенную популярность, особенно у женщин — как женский клуб, а называйте их как хотите — суть не изменится. Только за первый месяц после совета их построили три штуки — два в километрах двадцати от Аркаима, а один — рядом с торговой площадью, у реки.

Я не ставил задачу ни себе, ни ребятам совершить коренную перестройку сложившейся системы — любая мгновенная ломка чревата разрушением сложившейся системы и ухудшением положения всех без исключения слоев общества на первом этапе преобразований. Поэтому на всех постах практически остались старые люди, заменились только наиболее одиозные фигуры типа старого жреца и его окружения, да сбежало пяток стражников — впрочем, если верить начальнику стражи, приступившего к обязанностям, вернее продолжившему их исполнять, к его немалому удивлению, после переворота — он и сам собирался их гнать из стражи, только не решился до поры испытывать терпение Безымянного — ведь эти люди были чем-то вроде личной гвардии жреца. Город освободился на мой взгляд, от тормозов на пути развития ремесла и земледелия, люди в основном поддерживали нас, но…. Откуда же это чувство, что что-то должно произойти — не обязательно плохое, но…. Не люблю неожиданностей, ей-богу.