Страна городов - Дмитрий Щёкин

— Ладно, ладно, пошел… Вот те на, разве у меня была такая нарядная одежка? И что бы я без тебя делал, любимая моя Амишка! — назвал он ее юношеским прозвищем, данным еще в пору жениховства.

Она зарделась, отвернулась, украдкой смахнула набежавшую слезинку, и гордо выпрямилась перед набежавшими домочадцами — гордая супруга высокоуважаемого соплеменниками человека.

— И что рты раззявили? Быстро за дела! Эка невидаль — нашего хозяина пригласили на совет Великие вожди и жрецы! Будь у него побольше времени, он бы на Совете руководил сам! А он — днями и ночами от печей не отходит, заботится о вашем благополучии, лоботрясы!

«Лоботрясы» шустро разбежались к оставленным занятиям — крутой нрав жены главы медников знали все.

Мне доложили о приходе главы литейщиков города. Старый по местным меркам — сорока лет, человек, оттолкнув с прохода стражника, двинулся прямо ко мне, признав старшего. Не давая раскрыть рта, сразу спросил:

— Вождь, скажи — где плавят это? — и показал зажатый в кулаке брусок бронзы.

Человек — по имени Серый, как его звали во всем городе, был сгорблен, обладал нездорового вида кожей и кашлял через каждую фразу, но его глаза…. В них горел огонь фанатика своего дела — готового ради любимого дела на все.

— Я думал, — сказал он, — в последний раз я превзошел сам себя, отлив совершенно чистый металл, и лучшего добиться не удастся никому…. Но это….

Человек сел прямо на пол, и неожиданно заплакал. Вдруг он вскинулся со своего места, подскочил ко мне и встал на колени.

— Вождь! Ты должен хотя бы показать мне того, кто владеет этим великим секретом… Если его нельзя раскрыть, я хочу хотя бы прикоснуться к Знающему, облеченному доверием Высокого Неба, могущему лить это чудо природы.

Я встал с места и поднял его на ноги.

— Ты — мастер, знающий не меньше, а может быть и больше этого человека. Но я попрошу его, и он научит тебя и твой народ делать и такой металл, и лучше. А взамен твои люди будут отливать твой металл, он тоже нужен Стране Великого Неба. В дарах Творца людям нет ничего бесполезного, все дается в свой черед и разным народам. Надо просто объединиться и поделить знания между всеми народами, вместе приумножить их — и тогда мы все вместе станем сильнее. Твоя медь и наша бронза, другие металлы — я покажу тебе их, сделают народ Неба самым великим народом в мире.

Я говорил привычные уже слова, а сам думал — мне просто, наверное, везет вместе с моими учениками на хороших людей. За все время я не встретил ни одного «негодяя в чистом виде», этакого «сторонника темных сил», живущего стремлением «отдать мир Тьме» или «поработить человечество». Даже наши противники, взять хоть бы и Безымянного, были искренни в своих побуждениях, и противостояли мне, по-своему понимая пользу свою и своего племени, даже в мыслях не отделяя себя от него. Кто-то скажет — пережиток родового, первобытно — общинного строя? Ну, раз так — я сделаю, все, что бы такой «пережиток» стал моральной нормой всего человечества, к какому бы виду хомо оно не принадлежало. Мастер охотно показал мне «производство», размещенное прямо в домах Аркаима. Печи, в промежутках между плавками используемые как бытовые, даже для копчения рыбы, имели поддув из колодцев холодным воздухом и дополнительный мехами постоянного дутья, приводимыми вручную и колесами, человеческими руками. Оригинальность технических решений была налицо, но — держать и дальше металлургию рядом с жильем было нельзя. Ядовитые пары приводили к высокой смертности детей и подростков. Сам литейщик был наглядным примером длительного воздействия металла — медные окислы в основном ядовиты, на организм. Волосы его даже имели слегка зеленоватый оттенок.

Мы договорились, что под руководством Дока, на которого оставим переоборудование и пуск новых печей и цехов с хорошей вентиляцией — соединения меди изрядно ядовиты, на пустыре за городом, наладим производство меди из местной руды. Сам же мастер с семьей и подмастерьями съездит на остров Веры, что бы, во-первых, подлечиться, — это немедленно было оформлено прямым приказом жреца как «воля Великого Вождя и Великого Неба», в одном флаконе. Понимайте, как хотите, но я не мог позволить себе потерять этого самородка и фанатика, в хорошем смысле этого слова. (Заодно противовес «гномам» будет — а то совсем разбаловались, хотя…. Кто знает….. думал я), во-вторых, мастер поможет обучить рудознатцев на предмет поиска медных руд в нашем районе, и вместе придумаем что либо в части отливки и ковки железа.

Так же Серый уговорил «на служебную командировку» отправить своих помощников глав кузнецов, полеводов, коневодов вместе с ткачами. Оказалось, что ремесленники ближе общались между собой, и лучше понимали друг друга, чем жреческая и военная элита города, что, впрочем, и понятно, мастера всегда найдут общий язык друг с другом. Караван мастеровых отправился, не дожидаясь ни праздников, ни пира — лица горели энтузиазмом и жаждой нового знания, за которым не страшно и за тридевять земель.

Что бы занять людей, приехавших с вождями на совет, затеяли большую стройку металлургических цехов на пустыре. От цехов провели неглубокий подземный ход — траншею, присыпанную землей, до стены внешней части города. За работу платили новыми деньгами. Док сработал пресс, и монетный двор неолита работал и день и ночь. По месту размещения цехов были соображения следующие. Если случиться нападение — цеха не страшно будет оставить врагу, пока будут грабить — люди сбегут по подземному ходу к городу. Народ работал с энтузиазмом, потому что впервые в этом мире общий труд был объединен не только общественной необходимостью, но и стимулом оплаты за труд.

Работникам обещали за неделю выплатить по стрелке, а «ударникам труда — больше». На рынке уже вовсю ходили «стрелки», «копья-копейки», «ножи-ногаты», кто-то по непроверенным данным, наторговал на целый рупь, кажется это были неугомонные мои друзья Дети Волка, которым я всерьез хотел предложить сменить тотем на лису — уж очень хитры и изворотливы, прирожденные купцы-деляги.

Но денежный обмен, надо признать, носил со всех сторон характер больше эксперимента, чем серьезного торга на деньги. Но я помнил из истории, на Руси вплоть до революции, да и после нее в трудные годы натуральный обмен никогда не прекращался — то затихая, то возобновляясь в трудные для страны времена. Даже в современном мне Гражданском кодексе понятие мены имеет равную юридическую силу в части приобретения права собственности вместе с куплей-продажей. Поэтому особо и не заморачивался — приживется — хорошо. Насильно прогрессорствовать я не собирался. Главное — что бы количество денег в обороте было обеспечено товаром. Если нарушить этот принцип в экономике сразу появятся «пирамиды», «фондовые рынки» и прочая дрянь — финансовые инструменты и биржи изобретут и без нас.

Две новости промелькнули одна за другой — первая меня не обеспокоила, а даже заставила вздохнуть с облегчением. Сбежал из под стражи — а верней, вместе со стражей, прихватив домочадцев и немногочисленных приверженцев Безымянный. Ну, и бес с ним. Может и было бы верней для собственного спокойствия придушить гада в темном углу, но не хотелось начинать с казни. Пусть это проторенный и испытанный тысячелетиями путь для новой власти, но тащить к светлому завтра по трупам сегодня общество древнего города — не хотелось категорически.

Вторая — нашелся юный вундеркинд Слад. В нашем лагере. Женщины приютили парня, заглянувшего по любопытству посмотреть на необычных пришельцев, да так и оставшегося, ни в какую не желая вернуться. Он на коленях умолял Иру Ким оставить его и позволить учиться, еще даже не зная об изменении своего положения с бесправного младшего послушника на ученика самого Верховного. Но узнав — своего решения не изменил, и все-таки упросил молодого жреца отправить его на учебу, с обещанием вернуться на родину позже, как только узнает побольше от пришельцев. Парень впитывал новое как губка, и, пользуясь неизвестными нам пока приемами запоминания, рвался к знаниям неудержимо, как носорог на врага. Чадо ходило хвостом за взрослыми — верней такими же почти как он, моими учениками, въедливо вопрошая: «А это как? А это почему? Их чего сделано это? А как записать это слово? А как сказать?» и так далее. Сказанное один раз парень запоминал намертво. Мое удивление было безмерным, хотя вроде бы и пора бы удивляться перестать возможностям людей нового мира, когда за неделю паренек научился писать и читать, и, не откладывая дела в долгий ящик, к удовольствию Верховного, принялся записывать изустную историю своего народа, систему счисления, преподанную ему жрецами. Когда же он с помощью примитивной подзорной трубы с линзами из горного хрусталя — не говорил ли я, что люди Кремня великолепно освоили шлифование? Еще до нас?