Титус Гроун - Мервин Пик

Острая, похожая на птичью голова и костлявые плечи юноши не давали даже намека на природную красоту и правильность пропорций, но одно было бесспорно – Стирпайк был молод. Он не принадлежал к чопорному миру стариков в кружевах, который в глазах Фуксии ассоциировался с Барквентином. Стирпайк принадлежал к миру света и тепла, к миру молодости. Пожалуй, думала девочка, Стирпайк обладает двумя достоинствами – молодостью и отвагой. Кажется, они же и единственные его достоинства. Он спас из горящей библиотеки няньку, доктора, он спас ее, наконец. Интересно, куда подевался его древний меч? Все таскал-таскал с собой, а теперь без меча, что за бред? Впрочем, к чему на похоронах трости, даже столь необычные?

Наконец гроб опустили на веревках в могилу; первые комья влажной земли глухо стукнули по крышке. Могилу зарыли быстро, и Барквентин придирчиво осмотрел насыпанный холмик, который еще предстояло облагородить. Невдалеке могильщики счищали с лопат налипшую землю, присутствующие расходились по своим делам. Фуксия, не дожидаясь родителей, направилась к замку.

– Можно составить тебе компанию? – поинтересовался Стирпайк, неслышно подойдя сбоку.

– Да, конечно, почему бы нет? – пробормотала девочка, сама удивляясь, отчего на сей раз она не возражает против его общества, как это делала обычно.

Стирпайк, видимо, ожидал услышать иной ответ, потому что метнул в сторону юной герцогини удивленный взгляд. Но Фуксия, опустив голову, шагала как ни в чем не бывало дальше. Стирпайк вытащил из кармана трубку и стал на ходу раскуривать ее. Пустив кольцо сизого дыма, юноша задумчиво произнес:

– Не так уж и много на моем счету такого, сказал бы я…

– Чего немного?

– Земля к земле, прах к праху и все такое прочее.

– Нет многого ни на чьем счету, думаю, – задумчиво бросила Фуксия, отбрасывая носком туфли подвернувшийся камешек, – и мне не слишком приятна перспектива когда-нибудь умереть…

– Особенно, когда только начинаешь жить, – в тон ей сказал Стирпайк, – когда человек старый, то все уже понятно. В стариках жизнь сама гаснет, как оплывшая свечка.

– Если хочешь знать, иногда мне нравится твоя бунтарская натура, – призналась Фуксия, – но с другой стороны, почему бы хоть однажды не проявить капельку уважения к старикам?

– Наверняка эту идею подкинули тебе они сами! – воскликнул Стирпайк ехидно. – Узнаю логику старых сморщенных грибов. Разумеется, им как-то надо оправдать свое существование. Как там в книгах? Все течет, все меняется, в одну реку нельзя войти дважды… Каково? Вот что я тебе скажу: их мораль насквозь фальшива, они до смерти завидуют нашей молодости. Кстати – до смерти в самом прямом смысле.

– Неужели? – Глаза Фуксии расширились, и она даже остановилась. – Неужели все и в самом деле только в зависти? Скажи, ты и вправду так думаешь?

– Ну разумеется, – заверил Стирпайк собеседницу, – я именно так думаю. Сама посуди: разве они не хотят загнать нас в рамки созданных ими схем? Вырабатывают для нас правила поведения, без конца ставят препоны и вообще мешают жить. Мы гнем на них спины. Все старики одинаковы…

– Госпожа Слэгг не такая, – возразила Фуксия, – она…

– Да, да, она исключение, – поспешно согласился Стирпайк, закашлявшись, – но разве исключение не подтверждает правило?

Фуксия ничего не ответила, и они некоторое время шли молча. Впереди стылым камнем распласталась громада Горменгаста.

– Кстати, – нарушила тишину Фуксия, – куда подевался твой знаменитый меч? Ты же постоянно таскал его с собой. Для чего? Неужели просто чтобы занять руки?

Стирпайк ухмыльнулся – ему показалось, что последние события здорово изменили Фуксию. Она стала более ловкой, что ли… Сбросила обычную меланхолию.

– Мой меч? – удивился юноша. – Меч… В самом деле, я оставил его дома. Или не дома? Ох, все эти хлопоты! Как-то выскочило из головы.

– Но как так может быть? – не поняла юная герцогиня. – Неужели он тебе вдруг надоел?

– Пожалуй, ты права, – снова согласился бывший поваренок. – Он не то чтобы надоел мне, просто я решил не брать его на кладбище, чтобы ненароком не сотворить с ним что-то вроде…

– Вроде? – заинтересованно допытывалась юная герцогиня.

– Возможно, я вонзил бы меч Барквентину в брюхо, – рассмеялся Стирпайк весело. – Как стал секретарем твоего отца, так лезет везде, куда его не просят. Тоже мне, значительное лицо. От него же нафталином за милю несет, а все туда же. Сколько командиров у нас развелось – спасу нет. Или, знаешь, что? Я бы привязал его за ногу к одному из могильных крестов и забил камнями – честное слово. И меч бы у меня был бы при себе. Теперь понимаешь, почему я решил пойти на кладбище безоружным?

Стирпайк настолько увлекся живописанием расправы над ненавистным ему старикашкой, что, повернувшись, не увидел Фуксии рядом. Ушла.

Оглядевшись, юноша заметил юную герцогиню – та отошла далеко в сторону и со всех ног мчалась к замку. Что это она, подумал Стирпайк – то ли его болтовня прискучила Фуксии, то ли она обозлилась на него? Впрочем, это не суть важно. Пора действовать дальше…

БЛИЗНЕЦЫ БЕСПОКОЯТСЯ

Спустя примерно неделю после захоронения останков Саурдаста Стирпайк решил навестить сестер лорда Сепулкрейва – юноша решил, что настало самое время подобрать себе достойное жилье. К тому же его серьезно беспокоило поведение близнецов – совершив поджог, они то и дело докучали Стирпайку с вопросом, когда же они, наконец, вступят в свои законные права полновластных хозяек Горменгаста. Всякий раз, завидев сообщника, леди Кора интересовалась, почему до сих пор многочисленные слуги не наводнили южное крыло и не привели в порядок интерьеры; леди Кларисса обиженно долдонила, что в коридорах по-прежнему много пыли и скудное освещение. И тому подобное. В заключение, схватив его за руки, герцогини едва не хором спрашивали: где обещанные им золотые короны? Паренек отделывался обещаниями уладить все в скором времени, но время шло, и с каждым разом приходилось выдумывать все более замысловатые и изощренные ответы – «тетки» попросту теряли терпение.

Аристократки, задавая вопросы, глядели на Стирпайка относительно спокойными взглядами – но только в силу воспитания; юноша отлично изучил их стиль поведения и потому знал, что делается в их истосковавшихся по власти душах. День ото дня женщины становились все нетерпеливее, а их голоса – все более раздраженными.

Стирпайк с горечью признался себе, что герцогини слишком глубоко проглотили его наживку и теперь ни за что не хотели расставаться с иллюзиями. Однажды вбив себе в головы идею о скорой власти в Горменгасте, близнецы теперь только об этом и говорили. Стирпайк и сам сделал ошибку – он слишком долго и настойчиво убеждал сообщниц в их якобы исключительной храбрости, хитроумии и умении мыслить стратегически, говоря, что никто другой и не смог бы поджечь книгохранилище. Перед поджогом нужно было как-то стимулировать женщин, потому-то Стирпайк и наговорил им кучу незаслуженных комплиментов. Теперь же посеянные им семена дали несколько неожиданные всходы: «тетки» требовали вознаграждения за свою «храбрость». Стирпайк изворачивался, как умел: назначал на как можно более отдаленный срок тайные встречи, на которых обещал сообщницам разработку дальнейших планов, говорил, что сам действует, ссылался на неблагоприятные обстоятельства. Вскоре ему пришла в голову блестящая идея – он принялся внушать близнецам, что стратегия их победы кроется прежде всего в ее постепенности. Постепенность эту юноша определил как «ползучее нападение», подразумевая постепенное и незаметное для окружающих восстановление своего авторитета. «А когда хватятся, будет поздно, – вещал Стирпайк, – тогда они просто ничего не сумеют сделать. Только действуйте с умом».