Журнал «День и ночь» 2011–03 (83) - Анатолий Аврутин

Эх, правильно сказал старик Хэм: у каждого своя большая рыба. Надо только её дождаться.

Вот такая вполне вероятная история случилась или могла случиться недавно в Мегаполисе.

P. S. А тунца в Мегаполисе всё-таки съели. Был праздник, был. И вообще, всё хорошо будет.

P. P. S. Ой, что будет-то!..

Зинаида Кузнецова[55]

Смоленские святые

В церкви было малолюдно. Две-три старушки шептались о чём-то в углу, за колонной. Молоденькая девушка стояла на коленях перед иконой Божьей Матери и беззвучно шевелила губами. Глаза её были полны слёз. Пахло горящим воском, глядели из тёмных углов святые. Мальчик лет шести перебегал от одной иконы к другой, ставил свечки, пожилая женщина, бабушка, наверное, провожала его умильным взором.

Галина Сергеевна тоже поставила свечки — как её научили — за здравие, за упокой, заказала благодарственный молебен и тихонько ходила по церкви, разглядывая роспись. Молиться она не умела и не знала, как себя вести. Вроде бы всё сделала так, как надо, но всё равно оставалось чувство какой-то неудовлетворённости.

Она вышла из церкви, следом за ней вышла бабушка с внуком. Они повернулись лицом к входу, троекратно перекрестились и поклонились. Галина Сергеевна тоже перекрестилась и спустилась с крыльца. На скамейке сидели её муж, Игорь Васильевич, и внучка Оленька, любимица, точная копия Галины Сергеевны. Муж взглядом спросил: ну как? Она, пожав плечами, кивнула в ответ: нормально, села с ними рядом и огляделась. Обширный двор, многочисленные строения, дорожки, посыпанные гравием, клумбы с яркими цветами, ухоженные газоны. Тут и там стояли свежевыкрашенные скамейки, журчал небольшой фонтанчик. На одном из одноэтажных домиков была вывеска: «Церковная лавка». Они купили в лавке три серебряных крестика, несколько иконок и детские книжки, рассказывающие о жизни и подвиге святых мучеников.

Галина Сергеевна и её муж не были религиозными людьми, хотя в душе верили, что есть какая-то высшая сила. Галина Сергеевна давно уже была на пенсии и почти всё время проводила на даче недалеко от Москвы. Игорь Васильевич преподавал экономику в одном из институтов, два-три раза в неделю ездил в Москву на своей старенькой «Волге».

Однажды днём Галина Сергеевна почувствовала сильную боль в животе. Никогда прежде она такую боль не испытывала, даже во время родов. Она выпила обезболивающее, но это ничуть не помогло, и с каждой минутой боль становилась всё сильнее и сильнее, она была просто невыносимой. Галина Сергеевна хотела позвонить мужу, но не успела — потеряла сознание.

Игорь Васильевич, вернувшись вечером на дачу, обнаружил жену лежащей на полу без сознания.

Шансов спасти её практически не было. И всё-таки врачи, боровшиеся за её жизнь несколько часов, сделали чудо — она осталась жива.

Очнувшись после небытия, она вдруг услышала фразу: «Тебя спасли смоленские святые». Кто это сказал? Она, с трудом поводя глазами, оглядела реанимационное помещение — никого не было. Странно… Она ведь ясно слышала эти слова, кто-то же их произнёс.

Потихоньку жизнь возвращалась к Галине Сергеевне. В общем и целом она чувствовала себя неплохо. Уже следующей весной она опять копалась на даче, сажала цветы, делала грядки и клумбы. Но нет-нет, да вспоминала слова, услышанные ею после операции: «Тебя спасли смоленские святые». Кто знает, может это и правда? Только почему именно смоленские? И почему они её спасли — ведь она неверующая?

— Игорь, — сказала она как-то вечером мужу, — ты знаешь, не дают мне покоя те слова про смоленских святых. Кто их сказал? Я ведь не спала, я ясно слышала чей-то голос. Зачем они были сказаны?

— Может быть, это была реакция на наркоз? — осторожно заметил муж. Они уже неоднократно обсуждали эту тему. Что он мог сказать?

— Я вот думаю, не поехать ли нам в Смоленск, в тамошний храм? Соседки говорят, что надо съездить, свечки поставить.

— Давай съездим, почему бы нет? В ближайшие выходные и поедем. Ольгуньку с собой возьмём. Внучке Оле недавно исполнилось три года, дед её нежно любил.

После церкви они хотели покататься по городу, посмотреть достопримечательности, но потом передумали — решили сразу отправиться домой.

Машина легко катила по шоссе. Галина Сергеевна думала уже о доме, о предстоящих, важных и не очень, делах и заботах. Кругом расстилались поля, вдалеке темнела кромка леса, над деревьями виднелась маковка церкви, рядом с шоссе вилась речушка с заросшими мелким кустарником берегами. В высоком ясном небе плыли лёгкие, как пух, облака.

— Давай остановимся ненадолго, — попросила Галина Сергеевна мужа. — Смотри, красота какая!

Они свернули с шоссе на просёлочную дорогу, по которой, видимо, редко ездили — вся она заросла ромашками, колокольчиками, васильками, огромными разлапистыми лопухами. В траве стрекотали кузнечики, порхали бабочки, высоко в небе пел жаворонок. Олечка побежала собирать цветы, а Галина Сергеевна достала из багажника сумку с едой — пора перекусить, с утра ничего не ели.

Вдруг тишину расколол рёв двигателей — из-за кромки леса, низко над землёй, появился самолёт и, набирая высоту, пронёсся прямо у них над головой. Оля испуганно рванулась назад, прижалась к деду и вся дрожала. «Не бойся, милая, это самолётик полетел», — успокаивал дед малышку, чертыхнувшись про себя: откуда он взялся, этот самолёт, наверное, аэродром где-то неподалёку.

А Галина Сергеевна, застыв, смотрела вслед самолёту и не слышала ни голоса внучки, ни голоса мужа. Она вдруг превратилась в трехлётнюю девочку, бредущую с матерью и старшим братом в толпе таких же измученных людей по полевой дороге — куда они идут, она не знает. Идут они долго, у неё болят ножки, хочется пить и есть, но ни воды, ни хлеба нет. Она то и дело просится на ручки, а мама, пронеся её немного, вновь опускает на землю. По небу летят какие-то чёрные, огромные птицы, на крыльях у них белые кресты. Вдруг из птиц начинают сыпаться какие-то предметы, и мама кричит: ложитесь и закрывает их с братом своим телом. А вокруг происходит что-то непонятное: грохот, огонь, земля поднимается в воздух, летят комья земли, кричат люди.

— Галя, — услышала она голос мужа, — что с тобой? Тебе плохо?

— Нет-нет, — Галина Сергеевна, стряхнув наваждение, попыталась снова заняться обедом, но не могла — всю её сотрясала крупная дрожь.

— Игорь, мне кажется, что я здесь уже когда-то была. Понимаешь, я здесь уже была. Я помню, я вспомнила вот эту дорогу и речку. И церковь вон там, видишь? Я их видела. Мы здесь убегали от немцев в 41-году, я была тогда совсем малышкой, но я помню, как самолёты нас бомбили… А знаешь, ведь мы где-то здесь жили во время войны, у одной тётеньки, тёти Маши, кажется… Деревня называлась Горькая, мама говорила. Я точно помню: Горькая. Мы ещё с братом смеялись, лучше бы сладкой назвали… — сбивчиво говорила она. — Давай поищем, это где-то здесь. Давай спросим у кого-нибудь, а?

Деревня Горькая была мало похожа на ту, полуразрушенную, оцепеневшую от страха деревушку военной поры. Вместо вросших в землю, крытых соломой изб, стояли крепкие рубленые дома, кое-где виднелись красно-кирпичные особняки, окружённые плотными заборами, почти у каждого дома стояла машина. Казалось, Горькой не коснулись печальные изменения, произошедшие с российской деревней с началом перестройки, но приметы нового времени были уже налицо: то тут, то там шумели стихийные барахолки, стояли, утонув в многолетнем навозе, корпуса ферм с выбитыми окнами и содранными крышами… У магазина колыхалась длиннющая очередь, наверно, выбросили какой-нибудь дефицит. Впрочем, дефицитом сейчас являлось практически всё.

Галина Сергеевна смотрела по сторонам и не могла найти ничего, что напомнило бы ей те далёкие годы. Зря они сюда приехали. Кого она тут найдёт? Кто её помнит! Глупость сделала, не надо было затевать эту поездку.

Они проехали по ухабистой асфальтированной дороге до конца деревни, где речка делала крутой поворот, образовав как бы полуостров. На высоком берегу этого «полуострова» стояли несколько убогих домишек, спрятавшихся среди кустов сирени и акации. Неподалёку высилась старая церковка, купола которой и виднелись с полевой дороги.

— Да вот же, вот она, церковь, я её помню! — взволнованно воскликнула Галина Сергеевна. — Давай подъедем поближе, это точно она!

Они подъехали к церкви, старой, деревянной, без ограды — вместо ограды всё те же сирень и акация. Окна выбиты, дверей нет, над куполом, громко каркая, летают сотни ворон.

В домах, по всей видимости, никто не жил — забитые досками окна, тишина, запустение… Ни одной живой души, даже собак не видно.