Избранное (сборник) - Михаил Жванецкий

Там никакой еды. Один песок.

Вороны садятся, разговаривают и едут, сволочи, в Чернигов.

А какой смысл махать, трудиться?.. Когда в компании, за разговором…

На моих глазах их стало штук семьсот.

И все в Чернигов.

Обратно идут танкером дня два.

Правда о себе

Как узнать правду о себе? У кого?

Спросить у тех, кто тебя любит? Они разве скажут правду о тебе?

Они же тебя любят.

Значит, надо искать тех, кто тебя не любит.

Да что же их искать?

Их полно.

И что они тебе скажут? Разве это будет правда о тебе?

Они же тебя не любят.

Значит, те, кто любит, не скажут правды о тебе и те, кто не любит, не скажут правды о тебе.

Остались те, кто не знает.

А что они могут сказать?

Как их можно спрашивать?

Они же тебя не знают.

Как же узнать правду о себе?

А как жить, не зная правды о себе?

А как все живут?

Каждый так и живет, не зная правды о себе. И умирает от другого.

Пуля

А не удивительно ли, что такая маленькая пуля убивает человека?

Изобретательны люди.

На таком расстоянии. Неизвестно откуда.

Может, шальная.

Летают пули вместо пчел.

Предупредительный свист.

Даже не предупреждает.

Уведомляет.

И…

Полная тишина наступает в двух случаях.

Если нет всех.

И если нет тебя.

Что совершенствуется?

Спички – не меняются.

Лампы – не меняются.

Велосипед – не меняется.

Оружие – каждую секунду.

И вы требуете, чтобы оно не применялось?

Рядом с другим

Что происходит с человеком?

Человек знакомый может с человеком незнакомым:

А) лежать;

Б) стоять;

В) сидеть;

Г) говорить

И д) молчать.

То есть незнакомые могут сидеть рядом, допустим, в театре, молча и смотреть на сцену.

Они могут лежать рядом, допустим, на пляже, молча. И смотреть в небо.

Они могут стоять рядом, допустим, в очереди, молча, и смотреть в спину.

И у меня вопрос: почему они, не к столу будь сказано, не могут идти рядом?

По улице, молча?

Незнакомые!

Вы заметили, что творится с человеком идущим (это по-латыни), если с ним поравнялся такой же идущий другой?

Не обгоняет, и не отстает.

У первого начинают метаться глаза, он фиксирует карманы, бумажник, озирается, замедляется, убыстряется, накаляется. Во всем облике от ботинок до очков: «Кто вы такой? Что вам надо?»

Если попробуете продержаться рядом одну минуту – убьет!

Убьет человека человек за простое тротуарное поравнение…

Повторяю.

Незнакомые:

А) сидеть рядом могут;

Б) лежать рядом могут;

В) стоять рядом могут.

Что происходит?

Неужели один человек боится движения другого человека? Хотя от неподвижного, не к столу будь сказано, опасность та же.

Что происходит?..

Думаю над этим.

Как мы выбираем жену

Все начинается с того, что неожиданно потянет организм.

И явно в сторону, не в направлении взгляда.

Вы удивленно оборачиваетесь.

Неприметное существо, веснушчатая мордашка, конопатые ножки, рыжие ручонки, потрескавшийся ротик, белесые реснички…

Все это в пыли, в песке…

Пятнадцать раз вы смотрите в направлении взгляда.

Сверяете мысли с рекомендациями.

А организм, как проклятый, с невиданным до сих пор упорством тянет вас к конопатому созданию…

Все на ней ползет, сползает, перекручивается, все изношено, истоптано, обгрызано, в чернилах, или в краске, или в карболке.

А вот от вас идет на север – чистенькая, ароматная, на ножках, с книжкой, в шляпке и мобильной связью.

Вы, конечно, трезво понимая, готовы догнать и пошутить.

И как-то так, за книжку, шляпку и мобильник цепляясь и перебирая, дойдете до лица, до губ, до телефона и до самого свидания…

Но все это без организма.

Организм ваш там.

Без организма вы никто.

А там еще огромный стимул – там на вас плюют.

В том конопатом месте.

Там вообще не понимают – что вам надо?

Вы тут же превращаетесь в осла, жующего весь день неподалеку.

Вы понимаете всей головой, что надо вам туда, к мобильнику.

Но руки стынут, ноги стынут.

Из морды раздается одно мычание: «Дай, я помогу… Дай, я покрашу этот забор вместе с тобой и… Как тебя зовут?»

Лишь бы коснуться, лишь бы вдохнуть этот ковыль, эту полынь, этот белесый жар, и степь, и пыль…

Господи, как отойти? Кто оторвет?

Вы начинаете пастись неподалеку.

Понуро идете следом, вас хлещут, гонят, проклинают – уже родители.

Вы им рассказываете о своих перспективах, показываете какие-то бумаги, даете денег в долг. Всё это не отрывая рук от конопатой стервы.

Дрожа идете в церковь, в загс, в какой-то частный двор на Молдаванке…

Какой-то брат, какой-то дядя, какой-то пес…

И дикая кровать с периною под низкий потолок.

И вы, оказывается, не первый!..

Вы – второй!

Хоть вы единственный.

Второй всегда единственный.

А сколько было первых – не узнаешь.

И все равно она не понимает, и не чувствует, и с любопытством смотрит:

– Так что мне – лечь?

– Да, – задохнулись вы, – еще бы!

– Но только не дрожите. Вы какой-то дикий.

– Давай на «ты».

– Я не могу, я вас совсем не знаю.

Она права.

Что вы ей для знакомства предложили?

Измучили, измучились, заснули в этой перине, как в печи.

Проснулись, вышли в эти сени – капусту квашеную рукой из бочки.

Облизали пальцы, схватили малосольный огурец…

И стали озираться: куда попали?

Мозги и сердце в панике.

Вы в ужасе.

А организм, как все предатели, сбежал.

А вот и мама с полотенцем и хлеб-солью.

Пес с рычанием.

Папаша с самогоном и иконой.

Брат с семьей.

Племянник из ГАИ с гармонью.

Дед с козой.

Теперь это все ваше.

Поздравляю!

Я забираю крик обратно

В моей записной книжке 66-го года ноября: «Я не хочу быть стариком!.. Я не хочу быть стариком!.. Я не хочу быть стариком!..» Три крика… Сегодня июль 2003-го. И что с того, что не хотел?

Услышал бы меня Господь…

Он точно слышал.

Он просто понял – от какого идиота… Представляю!

Я бы не сел в автомобиль, я б сына не увидел, не посадил за стол сто человек.

Я б моря не увидел из своего окна.

Я бы прохладу летом не включил.

Не знал компьютера.

И не узнал свободы.

И не увидел проводы трех пареньков в Москве.

То главное, что видел в жизни.

Я не прочел бы Оруэлла, Ницше, Пруста.

Себя бы не прочел…

Что делать? За продолжение жизни мы платим старостью. За старость платим смертью…

Кто виноват, что все так дорого?

За право повидать, как взрослым станет сын, услышать, что он скажет, я должен был болеть, лечиться, кашлять. Но я обязан был увидеть другую жизнь.

Отели, яхты, переполненные магазины.

Автомобили, лезущие друг на друга, японский рыбный рынок, греческие острова – как бы увидел, если бы не постарел?

Я много дал. Я дорого купил.

Я заплатил годами, силой, остроумием.

Женщинами.

Красотою ранней смерти, столь любимой у нас в стране.

Я выбрал путь труднее.

Я старел, седел, ушел из ежедневного употребления, из популярности.

Я отдал все, чтоб только посмотреть: газеты, спонсоры, помады, памперсы, суды присяжных…

Пришел, увидел, посмотрел…

А этот вопль: «Я не хочу быть стариком»?!

Ну что же, стой в очередях советской власти, ищи еду, лекарства. Отсиди за анекдот…

Ты был на минном поле. Ты проскочил. Всё позади.

О Господи! Прости. На самом деле, извини.

Я серьезно – прости!

Я забираю крик обратно.

Я прошу там наверху не обижаться. Дай мне обратно! Дай сюда!

Есть разница. Тогда я был специалистом. С той жизнью мы на равных. И кто кого когда имел…

Сейчас смотрю, пишу, перемещаюсь, но не лезу в жизнь.

Поглаживаю по головке тех идиотов, кричащих моим голосом: «Я не хочу быть стариком!»

Т-с-с… Успокойся. И не надо.

С кем быть?

А) Из президентов надо выбирать веселых. Из веселых – умных. Из умных – твердых. Из твердых – порядочных.

Б) Из писателей надо выбирать веселых. Из веселых – талантливых. Из талантливых – умных. Из умных – кратких.

В) Из друзей надо выбирать веселых. Из веселых – верных. Из верных – умных. Из умных – честных. И долгоживущих.

Г) Из жен надо выбирать веселых. Из веселых – умных. Из умных – нежных. Из нежных – верных. И терпеливых. И терпеливых!

Примечания

1

Песня.