Избранное (сборник) - Михаил Жванецкий

– Так то ж в кино.

– А мы и сами только в кино видим.

– Так давайте, ребята, любите друг друга.

– Нет, насчет «любите друг друга» это вы бабушке своей государственной скажите. Этого у нас не было и не будет. Вот если через секс, как сейчас говорят, это еще можно. А то врагов, значит, не люби, а своих люби… Так не получится… Если уж одичал, то на всех сразу… А через секс можно попробовать, но его тоже без водки не затеять.

– Нет, с водкой нельзя. Нельзя! Секс с водкой – это кривой младенец получается, несимметричный.

– А без водки не полюбишь. Ненавидеть без водки можно, а любить как-то стрёмно, короче, не пробовали. Придешь любить, она сама тебе нальет. Раньше, при жизни Советской, кого ни рожали, все сгодились для сражения. Так?

– Так.

– А теперь технику ему надо доверить, теперь техника стольких перебьет – не нарожаешь. И бизнесом не займешься. Видишь, бизнес какой оказался. Он водки не выносит. Вино ему давай марочное. А у нас секс к водке приучен… Самогоновый секс. Я вам так скажу, чтоб этот дурацкий разговор закончить: мужик наш занят неизвестно чем, но занят – и просит его не беспокоить. Так что вам будет удобнее с женщинами поговорить. Чтоб государство любили и Родину охраняли.

– Да ну… Как им объяснишь?

– Вот! Вот… А вы хотите, чтоб мы объяснили. С женщинами говорите твердо.

– Нет… С ними не будем. Это твердо.

– Тогда, значит, вам совсем тяжелым путем надо идти – квартиры строить, продукты искать… А вам сейчас не с руки, вам сейчас Сочи возрождать.

– Да… – опустило голову государство. – Нам Сочи возрождать…

– Вот видите, занятие есть… И у нас занятие есть… Так что пока вы давайте это… А мы это… Тут неподалеку… Если что, можем договориться… Мы неподалеку… Бывайте себе…

– Бывай, хитрюга… Уйди от греха подальше…

– От греха? Кто ж без греха родит? Смягчать надо постулат.

И, подхватив мешок, народ рванул к железной дороге.

Демократические ценности в косноязычном исполнении!

У нас демократическое общество, и все мы должны знать, чего нам положено, чего не положено, и не возникать в неожиданных местах.

И если нам говорят: «Сегодня выезжать из дома не рекомендуется» – надо дома сидеть намертво!

В демократическом обществе, если власть не советует – значит замри!

Под стол, и цыц!

Пока войска не пройдут.

Последний генерал проехал – можешь дышать.

Учись жить в демократической стране.

В газетах тебе не сообщения, а рекомендации.

Америку рекомендуют ненавидеть, Евросоюз не любить – значит, правильный гражданин должен презирать обеих реакционных союзов, направленных вектором против прогрессивных и миролюбивых сил: Ирана, «Хамаса», Кореи, «Аль-Кобры» и дорогой нам всем Венесуэллллы, во главе с товарищем Родригесом Уго-Белуго Чавесом.

Относительно высасывания внутренних резервов, коими мы пока расплачиваемся за их насосы и продовольствие, тебе должно быть ясно: в демократической стране, из которой высасывали нефть и газ, как кровь и воздух из легких, наши родные олигархи – агенты зарубежных разведок, теперь не через них, а по трубам сразу в зарубежные разведки и страны.

Без посредников.

Теперь своими газами распоряжается сам народ.

И этапы осознания в демократической стране у тебя следующие:

1) услышал

2) усвоил

3) одобрил.

А еще лучше – усвоил, одобрил, услышал.

Тебе сообщили, что твои попытки встретиться оппозиции с тобой на площади – ни тебе, ни ей не рекомендуются.

Услышал. Запомнил. Отметил, где свистит ОМОН, буянит оппозиция – ляг, замри, взгляды не показывай, ибо они тебя переубедят.

Там калачи тертые, и между митингом и арестом успевают кое-кого переубедить.

Хочешь размяться – митингуй дома один.

Говори, аплодируй, бей себя палкой по голове – имитируй митинг целиком – никто тебе слова не скажет… У нас демократическая страна.

Да, чуть не забыл, про оранжевое – ни слова.

Даже в бреду.

Будь то апельсины, закат, рассвет, перья птицы – цыц!

Этого цвета в демократическом обществе нет.

Заменен на светло-желтый.

Допустим, спросят, какого цвета апельсин? – А желтовато-светло-розовый. Ясно?

Дыня – темновато-желто-розовая.

Закат – ярко-темно-светло-розовый.

И так и далее. Крутись ужом – не называй.

Чтоб удержать державу от развала и подтрунивания снизу, любое издание пойдет, от желтого до коричневого, лишь бы не оранжевое.

И побольше веселого молодежного разлапистого юмора, с легким северо-восточным матерком.

Ибо от депрессии до оппозиции один шаг!

А тебе не нужно ни то, ни это.

Ты в демократической стране.

Да! Не в такой, как все.

Мы их и не зовем демократическими.

Мы их презрительно кличем цивилизованными.

А себе присудили звание – свободной демократии на отдельном участке земли и подо льдами.

Даже в дружеской нам Украине, где для народа специально понятные мысли переводят на непонятный язык, что и сказалось на их руководстве, демократические порядки, введенные по просьбе народа, поставили народ в тупик, где он до сих пор не может понять, где он.

Нельзя демократию раздавать ведрами на площади.

Только по чайной ложечке в одни руки.

Кастрюлька на семью.

Пускай распробуют, как она там усвоится – не стошнит ли?

Не отторгнет ли организм, веками настоянный на четкой формуле «одобрил, услышал, усвоил»?

Просьба ко всем зарубежным советчикам посетить нас в реабилитационном центре, в палате для слегка выздоравливающих, чье состояние сравнимо со слегка заболевшими и оценивается как очень стабильное.

Клубится снизу

Черные клубы дыма перемещаются то вверх, то вниз.

Посветлело сверху – сразу начинает клубиться снизу. Грабежи, убийства, погромы.

В ответ начинает темнеть сверху. Аресты, запреты, ссылки, расстрелы.

Темнеет сверху.

Чуть светлеет снизу.

Какой смысл в разбоях, если сверху все отняли.

Окончательно темно вверху.

И тут внизу зажигаются огоньки.

Один, второй, третий.

Их тысячи, миллионы.

Начинает светлеть сверху от колеблющихся слабых человеческих огоньков, и тут наступает самое золотое время.

Когда светлеет верх и еще не темнеет низ.

Но человек долго не пытаться не может.

Он начинает пробовать вперед, вправо, влево.

Кто-то, попавший случайно на кучу чего-то, пробует присвоить.

Кто-то присвоил.

Кто-то стерпел.

Кто-то еще присвоил.

Кто-то еще стерпел.

Но ведь я же честный – сказал он себе.

Как долго он себе это может говорить?

Допустим, пять лет.

Срок достаточный, чтоб убедиться, что он проиграл.

И он тоже начинает пробовать.

Но эти пять лет не прошли даром не только для него.

Другие с криком «это нечестно!» расхватали остатки.

Он пару лет интенсивно носится.

Но что ему достается после семи лет отсутствия на рынке?

Тачка, кепка и собственные крики: – Паберегись! Ноги! Ноги! Дамочка!

Даже в подаче первых блюд ребенку мэра всё занято.

Он тратит еще два года на потерю настроения, на высматривание отвратительных обеспеченных щек, и ему уже все равно, толстые они или худые.

Хотел он этой жизни или не хотел.

Он окружен врагами.

Он опускается и начинает темнеть.

А вверху ввиду того, что грязь ушла вниз, становится чисто, светло, взяточно и, в общем, доброжелательно.

Им нечего давать другим.

Им только брать себе.

И начинает клубиться снизу и начинает темнеть сверху.

И землетрясения в этой стране происходят над и под тобой.

И это продолжается, пока жизнью не станет та середина, которую все называют золотой.

Ко дню юмора

Весна. Одеваются деревья, раздеваются женщины.

Все наступает. Все отступает.

В общем – Первое апреля. Профессиональный праздник тех, кто смеется, и тех, кто смешит. В этот день мы бросим всеобщее увлечение – искать смысл в происходящем. И повеселимся.

Пусть ищут те, кого мы туда выбрали. Они и так выглядят лучше нас. Как только мы их выбираем, в них пропадает страдание и появляется радость. Значит, мы не ошиблись.

Мы настолько точно выбираем не тех, что уже не стоит беспокоиться.

Между философом и политиком разница проста: политик не сообщает вам свои мысли – он угадывает ваши.

Угадать может. Осуществить не может.

Поэтому мы живем хорошо: немножко бедно, немножко плохо, немножко хочется повеситься. Но все это чуть-чуть.

Первое апреля – День смеха.

Смешно уже давно, теперь наша задача, чтоб стало весело.

Мало нам было чиновников, к ним добавились олигархи.

Все мчатся мимо, горя синим огнем. А мы радостно шуруем по обочине в поисках денег, оброненных ими.

В экономике разбираемся слабо. Вот, говорят, наш шпион нанес ущерб США на несколько миллиардов долларов в пользу России.

«Где же деньги?» – спрашиваем мы.

В стране появился гениальный человек – наш чиновник. Сам пишет правила игры. Сам выходит на поле. Сам играет. Сам меняет правила во время игры до тех пор, пока не выиграет. Затем идет в отставку президентом банка и уже встречается на банкетах в бабочке и темных очках.