Мануэла - Анжела Марко

— Не беспокойтесь, — ответила уставшая женщина, — я все передам сеньорите Исабель.

Посетители откланялись, и Бернарда, проводив их к выходу, закрыла за ними дверь.

Дворецкий, находившийся в гостиной, устало заметил:

— Каждый, кто приходит выразить соболезнование, требует или выплаты долга, или выяснения какой-нибудь экономической неурядицы, связанной с семьей Герреро.

— Да, — согласилась Бернарда, — это странно.

— Нет, — возразил Бенигно, — в этом нет ничего странного.

Женщина вопросительно посмотрела на дворецкого.

— Поскольку за всем этим, — уверенно пояснил старик, — стоит адвокат Пинтос.

Бернарда ничего не ответила, она и сама знала, откуда дует этот недобрый ветер.

Разговор двух пожилых людей прервало появление Исабель. Она неторопливо спускалась по лестнице.

— Уже все разошлись? — поинтересовалась молодая хозяйка.

— Да, — ответила Бернарда.

— Думаю, что сегодня нас уже никто не побеспокоит, — устало предположила Исабель.

— Надеюсь.

Спустившись в гостиную, она прошла к креслу и села за небольшой столик.

— Нотариус требовал выплаты долга? — спросила она.

— Да, — подтвердила Бернарда, — но тебе нечего беспокоиться, Исабель. Очевидно, речь идет о закладе дома в Пиньямаре. Предстоит еще выяснить.

— Надо встретиться с адвокатом Пинтосом. И срочно! — повысила голос Исабель.

Она резко встала с кресла и уверенной походкой направилась к себе наверх, дав понять, что разговор окончен.

Адвокат Пинтос не заставил себя долго ждать и срочно явился в дом Герреро.

Исабель приняла его в кабинете, и чем дольше она слушала этого человека, тем больше ей становилось не по себе.

— Вы хотите сказать, — резко спросила девушка, — что мы разорены, что у нас не осталось ни центаво?

От долгого и неприятного разговора адвокат вспотел и поминутно смахивал со лба носовым платком обильные капли пота. Он явно нервничал и сидел как на иголках, тяжело и протяжно вздыхая.

— Я бы сказал, — запинаясь, начал он, — как бы это помягче выразиться…

— Говорите же, наконец! — приказала Исабель.

— Понимаете ли, дело в том, сеньорита, что все заложено. Все операции убыточны.

Наконец он перестал мямлить и прямо ответил на поставленный хозяйкой вопрос:

— Да! Да!

— Что да? — Девушка встала и, повысив тон, с раздражением повторила вопрос: — Мы разорены? Да или нет?

— Честно говоря, да! — ответил Пинтос, и в его беспокойно бегающих глазах блеснул злорадный огонек. — Вы разорены. У вас ничего нет. Вся недвижимость заложена… Это самое точное определение, вы разорены!

Адвокат промокнул влажное лицо, потом протер липкие ладони рук и не спеша встал.

Исабель на какое-то мгновение растерялась, но сумела взять себя в руки и строго, свысока посмотрела на адвоката. Не ожидая от хрупкой девушки такого самообладания, он медленно опустился на прежнее место.

— Мадам Герреро, к сожалению, — как бы оправдывался Пинтос, — в последнее время не прислушивалась к моим советам, заключала невыгодные сделки, расходовала слишком много средств. Меня все это очень беспокоило, и тем не менее каждый раз, когда я говорил ей об этом, она обрывала меня.

— Все это отражено в документах? — с подозрением спросила хозяйка.

— Все это полностью отражено в документах, — с обидой в голосе произнес адвокат. — Все, все, сеньорита Герреро. Если вы распорядитесь, я покажу вам, в каком состоянии находится ваше наследство.

— Значит, у меня ничего нет, — задумчиво подытожила девушка.

— Я выполнил все обязательства.

Исабель зло усмехнулась:

— Оплачивая моим наследством.

Пинтос пожал плечами:

— Ну, так или иначе…

— Поточнее, пожалуйста! — гневно потребовала девушка. — Да или нет?!

— Да, — ответил адвокат. — Но я полагаю, что еще можно спасти недвижимость. Возможно, и этот дом…

Исабель молча наблюдала за собеседником.

— Я прошу вас прислушаться к моим советам, — неуверенно продолжал адвокат, — к моим предложениям. Если вы позволите мне продолжать вести ваши дела…

— Не беспокойтесь, сеньор Пинтос, — ледяным тоном оборвала адвоката хозяйка, — вы можете идти.

— Как угодно!

Мужчина встал.

— Я приму к сведению все, что вы мне сказали, — высокомерно продолжала Исабель, — и благодарю вас за то, что вы пришли так быстро.

— Я всегда был таким, — улыбнулся адвокат, — и таким останусь, надеюсь.

— Да свидания.

— До свидания. — Адвокат Пинтос галантно раскланялся и вышел из кабинета.

Весь этот разговор слышала притаившаяся за дверью Бернарда. Когда Пинтос ушел, она не выдержала и вбежала в кабинет.

— Это абсурд! — возмутилась женщина. — Мадам Герреро не могла обречь тебя на такую жизнь!

Исабель непонимающе посмотрела на Бернарду.

— Нет-нет, — задыхаясь, говорила та, — здесь какая-то ошибка.

— Не раздражайся, — строго и спокойно приказала Исабель, — и не заставляй меня нервничать.

— Извините. — Потупила глаза Бернарда.

Молодая хозяйка была на грани срыва. Она долго молчала и наконец с трудом произнесла:

— Если хочешь знать, я в отчаянии. Как же мне поступить в этой ситуации?

Матери было бесконечно больно видеть в таком состоянии свою дочь. Подойдя к ней ближе, полная любви и сострадания, она тихо произнесла:

— Исабель, можешь всегда рассчитывать на мою помощь.

Молодая хозяйка с пренебрежением посмотрела на женщину и горько усмехнулась:

— И что, может быть, ты сможешь найти мне деньги?

Бернарда виновато опустила глаза и ничего не ответила до слез расстроенной дочери.

Оставшись одна, она горестно вздохнула и сказала вслух не то сама себе, не то обращаясь к покойнице:

— Ах, мадам Герреро, мадам Герреро! Как вы могли хранить столько тайн, и таких ужасных тайн?!

Эмилио Ланц искренне переживал за Исабель Герреро и как мог старался поддержать любимую девушку в этот тяжелый для нее час.

Преждевременная смерть мадам Герреро подтолкнула его к более решительным действиям по отношению к Исабель, и он решил поговорить о своих дальнейших планах с отцом.

Сеньор Ланц терпеливо выслушал сына, но не пришел в восторг от этого разговора и решения сына.

— Папа, — твердо заявил Эмилио, — я люблю Исабель и хочу на ней жениться.

Отец вопросительно посмотрел на сына.

— Надеюсь, ты не собираешься отговаривать меня или запретить мне это? — спросил юноша.

Сеньор Ланц добродушно улыбнулся.

— Нет-нет, — заверил он сына, — это было бы абсурдно.