Меч на ладонях - Андрей Муравьев

– Здравствуй, старый пройдоха. – Д'Кобос, казалось, был обрадован тем, что увидел знакомое лицо. – Что привело войска христианского настоятеля в земли христианские? Неужели архиепископу вашему уже мало мавров и берберов, что он на добрых соседей, как на врага, кидается?

Ликоромаззи демонстративно проигнорировал выпад в сторону его патрона.

– Я уполномочен сделать предложение городу Ги от лица архиепископа Миланского Габриэле Барбизана и миланского народа: придите в братские объятия. Отриньте сомнения! Тому, кто придет и сложит оружие, гарантированы права гражданина города и сохранение имущества и жизни ему и его близким.

Глаза толстяка купца подозрительно загорелись.

– Это земли баронессы Иоланты де Ги. Город и окрестные селения также принадлежат баронессе. Забирайте своих раненых и мертвых и убирайтесь туда, откуда пришли, – отрезал все попытки переговоров и сепаратных соглашений испанец.

Старейшина Ги шмыгнул носом: перспектива пережить дележ их земли между сильными мира сего явно проваливалась.

– Э-э, синьор рыцарь, а какие еще… – начал было он, но д'Кобос раздраженно цыкнул, и представитель общины заткнулся.

Ликоромаззи и Джиджо ухмыльнулись, но скудное освещение скрыло от внимания представителей Ги этот момент. Раздор между оборонявшимися был посеян. Если осада продлится, то теперь можно было ожидать со стороны общины Ги тайных переговоров, а то и добровольно открытых ворот – при надежных гарантиях. А без поддержки города и окрестных селений баронесса и ее вассалы будут вынуждены сидеть в своих замках и донжонах, пока не кончатся запасы или терпение у миланцев. И того и другого у прибывшей под стены Ги армии хватало.

– Что мне передать господину моему? – решил соблюсти формальности Ликоромаззи.

Благородный Артуро сплюнул на землю.

– Если вы не уберетесь сами, то нам будет чем кормить собак и волков этой зимой! – горделиво прорычал главнокомандующий баронетства.

Ликоромаззи придержал коня:

– Когда мы возьмем город и замок – а мы это обязательно сделаем, старый зануда, – то кроме воинов епископа вам придется отвечать и перед хранителями веры. – Миланец ткнул железной перчаткой в сторону темной громады замка. – Господину не понравится, что вместо честной войны вы призвали на помощь колдунов. Сегодня у них получилось, но завтра войско причастится, будет благословлено, и их громы падут на землю без угрозы для нас. А после нашей победы все выжившие пленники пройдут испытания веры.

Ликоромаззи выждал секунду.

– Я бы не советовал тебе быть на стороне чернокнижников, синьор рыцарь. Ни тебе, ни благородному купцу, как я вижу, блюдущему христианские законы, ни кому еще… – Опытный переговорщик знал, как вбить клин между противниками, обращая их достоинства против них самих. Глазки купца забегали, и руки невольно теребили узду спокойно стоявшего под ним коня. – Силы, которые вы призвали, могут пойти и против вас.

Но д'Кобоса было не пронять тем, что вызывало трепет у мирного семьянина из потомственных лавочников. Чего-чего, а разных диковинок и вер он насмотрелся предостаточно.

– Эти люди не большие чернокнижники, чем твой хозяин-христопродавец. Они прошли проверку веры у самого папы Урбана не далее месяца назад. Уж не ставишь ли ты себя выше папы, синьор рыцарь?

Миланцы опешили. О таком повороте событий они и не догадывались.

– А оружие их помогло защитить самого папу и германскую императрицу на пути ее бегства от сатаниста-мужа. И колдовства там ни на ржавый гвоздь. Из далеких земель оно, но благословлено самим Урбаном, а кардинал курии самолично посвятил одного из них в рыцари. Так что поосторожней! Как бы тебя самого не потянули на костер. – Про детали похода из Магдебурга рассказала испанцу за час до переговоров сама баронесса, а про освящение оружия Артуро врал. Однако ложь казалась ему малой платой за пошатнувшуюся веру единственного союзника в лице представителя ополчения Ги. Если город не выставит людей, то грош цена оставшейся в селении дружине. А с верой в помощь папы граждане Ги смогут долго держать и стены, и город. Ложь же он потом замолит. – Так что можете святить щиты – сами увидите: колдовство ли их будет пробивать, или освященное оружие.

Д'Кобос повернул коня:

– Прощайте! И подумайте о том, что уйти из-под города еще не поздно!

Миланцы только ухмыльнулись. Главным в этой встрече было посеять искру сомнения и раздора среди защитников. И это им удалось. А освященное у замка оружие или чернокнижное – что толку гадать? Если и потеряют они еще с десяток ополченцев, то миланки потом еще нарожают, а замок и город все равно возьмут. Так приказал господин, значит, так и будет. Ликоромаззи и промолчавший всю встречу Джиджо улыбались, глядя на пришпоривавших лошадей парламентеров баронессы. На крайний случай у них был запасной план.

Ночью во двор замка пролез посланный из города молодой дружинник. Горовой лично расставил посты вечером, но итальянец сумел пробраться мимо всех выставленных секретов. Тимофей Михайлович трижды обходил караул ночью, самолично отлупив заснувшего деревенского увальня, но вся их подготовка была напрасной – в замок вели не только два основных пути. Было несколько тайных ходов, прорытых именно для таких случаев. Теперь из лаза за конюшней вылез малорослый паренек, один из тех, кого д'Кобос натаскивал на смену стареющим ветеранам.

– Где рыцарь Тимо? – с ходу задал вопрос он первому же стрелку, бесцеремонно распихав спящего у входа на замковые стены.

Через минуту самый старший по чину принимал у себя посланника защитников Ги.

– Баронесса Иоланта самолично приказала разыскать, – начал гонец, недовольно осматривая комнату, в которой, кроме Горового, находились еще двое «полочан». Малышев возился с остатками серы, пытаясь создать из тех материалов, что у него были, побольше пороха.

Тимофей Михайлович отмахнулся от подозрений посланника:

– Им можно слышать то же, что и мне. Говори!

Паренек пожал плечами:

– Баронесса сказала, что город долго не выстоит, если подвезут миланских инженеров. Наказала, чтобы рыцарь Тимо и его люди с оружием со мной пробирались в город. Ибо если Ги падет, то и замок не выстоит. Миланцы будут стараться взять город, а только потом пойдут на замок. Когда совсем худо станет, дружина попробует из южных ворот к вам прорваться. Еще сказала, что ежели Божьим громом бить врага будут, то и победа будет за нами.

В том, что оставшиеся лучники удержат замок, молодой дружинник даже не сомневался.

– Просила, если такая возможность будет, забрать все оружие Божьего грома, чтобы обрушить его на головы клятвопреступников миланских. А то худо с воинами в Ги.

Тимофей Михайлович почесал проросшую бороду. Пока рыцарь обдумывал ответ, с вопросами к гонцу подступил Улугбек Карлович:

– Скажи-ка, любезный, много ли защитников у города?

Паренек почесал затылок и неуверенно показал пятерню:

– Во! Пять дюжин будет. Две-то наши, дружинники. Половина молодых. И по десятку у рыцарей Падалино и старого Тралди. Да еще город своих полторы сотни собрал, да стражников с дюжину… Много! – Он уверенно закачал головой, но внезапно нахмурился. – Только рыцари уйдут ночью. Им в свои маноры надо пробиваться. А то без охраны пожгут их донжоны. Значит, три дюжины будет, да городские. Ну, те известно какие вояки… Разве что в городе… На стенах то есть.

Закончив свою сумбурную речь, гонец оглядел ученого, которого слова его ввергли в задумчивое состояние.

– – Я вот что думаю, – начал высказывать свою мысль Горовой, для обсуждения выбрав русский язык, неизвестный посланнику Ги. – Надо бы помочь городу.

Все с изумлением посмотрели на казака, а тот развивал свою идею дальше, накручивая по комнате круги, что, как уже знали его спутники, было у подъесаула явным признаком волнения.

– Ежели город падеть, а он долго супротив почти полка не выдюжит с двумя-то сотнями ополченцев, то баронесса ни к нам, ни куда еще не выйдет. Про прорыв через ворота это только маленькая девочка могла придумать. Насупротив тех ворот уже небось сотня с запасными конями для погони стоит, да секреты по всем балкам, что к городу ведут. Чтобы, значится, гонцов таких ловить. Доня дело говорит, надо б нам кого послать на помощь. С ружжами. Чтобы миланцев пугать. Но все не пойдем, а то потеряем замок. Можа, дасть Божа, чаго и прыдумаем. Да командиров их надо отстреливать.

Тут в комнату ввалился Малышев. Едва, в общих словах, узнав о послании и мнении Горового, Костя выдвинул себя в качестве кандидата на усиление городского гарнизона. Но вариант этот не был принят. Против выступил Сомохов, предложивший плюнуть на оборону чужого замка, взять лошадей по три штуки на каждого и бежать к Венеции или Генуе. А там продать лошадей – и на корабль. Это был разумный выход, но против резко выступили Горовой, ощущавший долг перед воспитанницей своей сеньоры, которой он по-прежнему считал бывшую императрицу Адельгейду, и Малышев, не желавший оставлять предмет своих воздыханий на растерзание миланскому войску.