Кая. Полукровка (СИ) - Бегун Анна

– Это ужасно.

– Более чем! Есть несколько способов исправить положение. Первый – так сказать, в лоб. Мы можем двинуться войной на узурпатора и на правах победителя (если, конечно, мы победим) требовать смены власти и освобождения пленных. Второй – более тонкий, но более сложный. Мы можем привести к власти законного наследника. Гладиры сами устали от железной руки узурпатора, и наверняка будут рады, если объявится претендент на престол.

– А у нас есть наследник? Если так, то почему он сам давно не затребовал власть?

– Узурпатор не сразу стал таким жестоким. Первое время никто и не думал, что он станет проблемой. Он постепенно избавился от всех возможных претендентов на трон, оставив в конце концов одного: с рождения больного и умственно отсталого, рядом с которым и находится на правах регента. Однако, оказалось, что одного наследника всё же схоронили. Здесь, среди людей. Он и сам не знал об этом.

– Так и в чём моя задача?

– Убедить наследника, что занять трон Торуса крайне важно, и для него самого – в первую очередь.

– А если я не справлюсь с задачей?

– Вы уж постарайтесь. Не в моих правилах угрожать, но... поверьте, с короной лучше дружить и никогда не ссориться.

Она постучала пальцами по ручке стула, задумчиво глядя вдаль.

– Как мне узнать этого вашего наследника?

Король молча придвинул к ней сложенный пополам лист бумаги. Он развернула его и, не выражая никаких эмоций, вернула бумагу Его Величеству.

– Я не возьмусь, – холодно ответила она. – Ищите кого-нибудь другого. Благодарю за предложение, свою жизнь я устрою как-нибудь сама.

Рюрик потёр красные от недосыпа глаза и склонился над столом. Его лицо из нейтрально-официального стало доверительно-озабоченным.

– Послушайте, госпожа. Я понимаю ваши чувства, и, поверьте, мне не легче. Эта девушка очень дорога мне лично, но какой у нас выбор? Война – это много, очень много жертв. И если есть способ обойтись малой кровью, я должен сделать для этого всё.

– Вы хотите, чтобы я поверила? Дорога, говорите? Именно поэтому вы решили принести в жертву именно её?

– Да почему же в жертву, – он поморщился. – Наоборот, она станет Головой, понимаете? Законным правителем соседнего государства. Более того, мы сможем наконец освободить её родителей. Обоих!

– Что? – она переменилась в лице. – Её родители живы?

– Живы, я готов утверждать это. Почти наверняка. Про отца мне известно точно, про мать – косвенно, но вероятность очень высока.

– В таком случае, престол может занять её отец?

– Может. Но сначала нам необходимо освободить его. А сделать это возможно только двумя способами: войной или...

– Или посадив её на трон.

– Верно.

– Вы понимаете, что затея обречена на провал?

– Если речь о том, как она любит свободу – догадываюсь. Именно поэтому мне нужна ваша помощь.

– Она возненавидит меня.

– Я готов принять удар на себя, хуже уже не будет... В любом случае, что это значит в сравнении с сотнями людей, оказавшимися в рабстве на чужой стороне? Или с тысячами жертвами войны?

Она молчала, неотрывно глядя на сложенный пополам лист с детским портретом подруги.

– Можно мне обдумать ваше предложение?

– Конечно. Может, у вас есть ещё вопросы?

– Есть, и, кажется, довольно много.

Король обернулся и крикнул в сторону двери в дальнем конце комнаты:

– Хельг! Подойди сюда. Знакомьтесь, – он повернулся к собеседнице. – Это Хельг, он ответит на любые ваши вопросы. А мне нужно идти. Прошу извинить за столь короткую встречу.

Перемигнувшись о чём-то с подошедшим помощником, Его Величество коротко поклонился девушке и вышел из залы. Хельг тем временем сел на его место и обворожительно улыбнулся.

– Что ж, юная госпожа, я весь ваш!

***

Мне казалось, что-то должно было измениться после всего произошедшего. Что я начну иначе воспринимать саму себя или окружающих людей, стану мыслить по-другому и относиться к этому миру.

Но не изменилось ничего.

Ни-че-го.

Прошла последняя неделя первого курса, после которой я с большим скрипом получила допуск до второго. С химией всё стало вполне сносно засчёт истории с Маковской Лихорадкой, а вот другие предметы из-за постоянных передряг погрязли где-то в самом конце приоритетных дел, и пропуск мне дали под честное слово и в память за вклад, так сказать, в науку. В связи с чем было принято твёрдое решение впредь учиться только на «отлично» и никогда-никогда не прогуливать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы с Оле... простите, Гардом, так и продолжили жить вместе, хотя теперь между нами постоянно ощущалась какая-то неловкость, и делиться с ним всеми своими мыслями я уже не могла. Поэтому я вздохнула с облегчением, когда начался новый учебный курс, и можно было в любой неудобной ситуации быстро перейти на тему учёбы.

Это всё было странно. Столько времени я то и дело вспоминала про таинственного господина Уму, он приходил ко мне даже во снах, а теперь, когда он был так близко, не могла сделать ничего. Да и в голове как-то не укладывалось, что привычная, заботливая Оле и решительный, таинственный Гард – одно лицо. Они были мне приятны оба – каждый по отдельности, но вдвоём, в одном лице – создавали ощущение, что я схожу с ума.

– Может, ты снимешь уже свою личину? – спрашивала я одним тихим вечером. Мы сидели, как всегда, плечом к плечу и готовились к проверочной работе по языку магии. Странное ощущение, что я не знаю, как мне себя чувствовать, не отступало: то ли смущаться от такой близости к гладиру, словно сошедшему со страниц женского романа, то ли не обращать внимание, словно он – моя давняя подруга. – Мы ведь одни, здесь тебя никто не увидит.

Его образ расплылся перед моими глазами, они потеряли фокус на некоторое время, а когда чёткость вернулась вновь, передо мной уже был он. Почему-то со своим родным лицом он выглядел ещё более серьёзным и ещё более спокойным, чем в женском обличьи. И хвала Солнцу, он перестал носить платья! Видите ли, они облегчают восприятие иллюзии, начиная обманывать сознание издалека.

– А как насчёт тебя? – хитро улыбнулся он. – Нечестно как-то выходит!

Я показала ему язык и ткнула пальцем в учебник:

– Вот, видишь? Мигрирующие переменные, способные менять свою сущность. Понимаешь, в чём разница? Ты – переменная мигрирующая, то мужчина, то женщина. А я – переменная стабильная, моя сущность не меняется никогда. Поэтому мне можно. А тебе – нет.

– Дискриминация по половому признаку.

– Раз так, то в следующий раз пойдёшь мыться со мной в женский душ. И ещё Элю позовём. Не знаешь, кстати, ей новую соседку подселили?

– Говорят, она должна приехать к первому учебному дню.

– Вот, и её позовём!

Он ничего не ответил, проигнорировав мои попытки его разозлить.

– Слушай, ну правда, – я осторожно коснулась кончиком пальца его подбородка. – Тебе самому-то не противно?

«Грех прятать такое красивое лицо», – подумала я, но вслух произнести не решилась.

– Как ты себе это представляешь? Прийти к ректору и сказать: здрасьте, я решил сменить пол. Можно?

– Если что, решим этот вопрос через Рю.

Гард поморщился:

– Ты вообще представляешь себе его реакцию, когда он узнает, что ты всё это время жила с мужиком? А ещё, если помнишь, он меня обнимал и целовал ручку!

Мы дружно расхохотались.

– Боюсь, – ответила я, смахивая слёзы, – он этого пережить не сможет. И что, будешь теперь всю жизнь так?

– Нет, зачем всю жизнь. Как уйду из училища – так сразу и сменю личину. Или ты хочешь, чтобы я стал первым открытым гладиром среди человеков? Придётся тогда ходить с телохранителями! Даже Хельг носит иллюзию, а он как-никак при дворе служит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я скорбно вздохнула:

– Может, тогда хоть дома будешь её снимать?

– А если забуду надеть перед выходом? Или кто-нибудь заглянет неожиданно? Да хотя бы в окно!

– О-о-о, будет скандал! На территории училища посторонний!