Военные мемуары. Единство, 1942–1944 - Шарль Голль

В начале марта, когда я инспектировал наши войска на итальянском фронте и проезжал мимо тех природных крепостей, которые они взяли, я, так же как и все, кто там был, испытывал чувство гордости за наших солдат. Но для меня стало очевидно, что нового усилия можно потребовать от них лишь в рамках более широкой стратегии. И первым в этом был убежден Жюэн. Он уже делал об этом настойчивые представления союзному командованию, а вскоре предложил ему новый тактический план.

Жюэн считал, что для овладения Римом необходимы одновременные согласованные действия всех союзных сил и прежде всего определение главного удара, которому все должно быть подчинено. Удар нужно нанести на участке, ведущем к объекту, то есть в полосе южнее Абруццских гор. Следовательно, необходимо сократить растянутую линию фронта 5-й армии, для того чтобы она могла собрать сильный кулак у Гарильяно, тогда как 8-я армия вытянет свой фронт к югу, а части, находящиеся на левом ее фланге, поведут операции в направлении Кассино и Лири. Тогда в зоне генерала Кларка будет всего два сектора: на севере — горы Аурунчи, на юге — равнина, прилегающая к морю. Командующий Французским экспедиционным корпусом предлагал взять на себя наступление на горы Аурунчи, в то время как американцы будут продвигаться на левом его фланге по менее гористой местности.

Прежде чем встретиться с нашими, я решил побеседовать с Александером и отправился в его ставку, находившуюся в Казерте. Я считал, что этот человек светлого ума и положительного характера вполне подходит для роли командующего союзными вооруженными силами — роли весьма сложной, так как он должен был управлять английской армией, американской армией, частью французской армии, корпусом польской армии, итальянскими контингентами, бразильской дивизией, руководить своими щепетильными подчиненными и приводить их к взаимному согласию. Он должен был договариваться со штабами морских вооруженных сил различных государств и их военной авиацией, терпеливо сносить указания, запросы и требования объяснений со стороны Вашингтона и Лондона и быть при этом обязанным вести фронтальное наступление между двумя морями, что крайне ограничивало возможность маневра. Генерал Александер искусно лавировал между всяческими трудностями, не теряя при этом ясности мысли, вежливости и оптимизма. Он поделился со мною своими планами. Я выслушал его, не позволив себе вмешиваться в его оперативный план. По-моему, правительства должны предоставлять полную свободу мысли командованию, несущему ответственность за исход кампании. Но услышав от Александера, что он предполагает внести изменения в свою стратегию — и как раз в том смысле, как это рекомендовал Жюэн, — я выразил ему свое удовлетворение.

Оказалось, что и Кларк склонен к такому решению. Я был в его фургоне, где он жил и работал. Кларк произвел на меня очень хорошее впечатление. И не только потому, что он говорил ясно и четко то, что хотел сказать, но и потому, что, занимая высокий командный пост, оставался простым и скромным человеком. В этом его немалая заслуга, тем более что он первый из американских генералов получил командование армией на западном театре военных действий. Америка ждет от него успехов — для его соотечественников это вопрос самолюбия; так же как и Александер, Кларк питал к Жюэну глубочайшее уважение и отзывался о французских войсках с горячей, и несомненно, искренней похвалой. Такое же мнение о них высказывал и генерал Андерс, командующий польским корпусом, который занимал соседний с нами сектор и, воодушевляемый своими надеждами, совершал чудеса храбрости. Итальянский генерал Утиле и его дивизия оказывали весьма ценное содействие нашим солдатам и делали это от всего сердца. В Алжире генерал Маскангера, прибывший со своей дивизией из Бразилии, которая вскоре затем была переброшена в Италию, заявил, что он хочет взять для себя за образец французских генералов. Право, такие слова могут смягчить боль многих ран!

В скором времени Уилсон уведомил меня о решении, принятом генералом Александером: наступление должно возобновиться в мае — по плану, переложенному Жюэном. Тотчас мы послали подкрепление экспедиционному корпусу, направив в Италию 1-го свободную французскую дивизию, дополнительные части марокканских войск, несколько артиллерийских дивизионов, спаренные части и танки. Командование армейского корпуса, получив необходимое пополнение, стало теперь командованием армии. Теперь в Северной Африке, поскольку 2-я бронетанковая дивизия была отправлена в Англию, оставались лишь следующие крупные войсковые части: 1-я и 5-я бронетанковые дивизии и 9-я колониальная дивизия, заканчивавшая свою подготовку. Мы, следовательно, ввели в действие на полуострове более половины наших боевых сил. Довольно! Когда генерал Уилсон старался увлечь меня перспективой усиления военных действий на обоих берегах Адриатики и выразил пожелание, чтобы мы дали ему возможность использовать не только те французские войска, которые уже находились в Италии, но и другие, находившиеся в резерве, я ответил, что мы вовсе не это ставили для них основной целью и что французское правительство намерено и те и другие войсковые соединения употребить для операции «Энвил». «А до тех пор, сказал я Уилсону, — наша армия в Италии, насчитывающая 120 тысяч человек, то есть более четверти всего количества бойцов, примет участие в ближайшем наступлении, и, надеюсь, ее роль будет решающей».

Так оно и вышло. Наступление началось в ночь с 1 на 12 мая. Французский экспедиционный корпус повел атаку на горы Аурунчи. Это хаотическое нагромождение высот, казалось, исключало всякую возможность быстрого продвижения. Но именно поэтому французское командование и развернуло там военные действия. В самом деле, у врага были все основания полагать, что ему надо держать оборону главным образом не в самих горах, но на северных или южных склонах, ибо они не отличаются крутизной и к тому же там проходят две дороги к Риму — с одной стороны дорога № 6, а с другой № 7. Значит, мы застигнем врага врасплох, если наиболее сильную атаку поведем в самом трудном секторе. Необычайный маневр, предпринятый генералом Жюэном в этом секторе, ошеломил противника. По самому высокому гребню, где меньше всего было хоженных троп и откуда немцы уж никак не ожидали вторжения, французы быстро двинулись вперед, обходя справа и слева оборонительные сооружения противника, и одну за другой прорвали насквозь все три линии его позиций, причем так стремительно, что немцы не успели опомниться и ни одну из трех линий не отбили. Чтобы использовать все преимущества нежданного нападения, чреватого, конечно, и большими опасностями, командующий экспедиционным корпусом отдал приказ захватить врасплох глухой ночью, без предварительной артиллерийской подготовки склоны горы Маджо — огромного вала, прикрывавшего всю систему немецких оборонительных позиций.