Сердце вне игры - Никки Лоусон

камердинера, Ноа открывает мне дверь, а затем садится за руль и заводит двигатель. Мы возвращаемся в мою квартиру в полной тишине, и аура боли и гнева, исходящая от Ноа, заставляет сердце сжиматься. Я не знаю, что произошло в том отеле, но что бы ни было, это расстроило его очень сильно.

Желудок скручивается узлом, когда его волнение передается мне. Ненавижу видеть его таким, и даже больше, ненавижу осознавать, что его так расстроила собственная семья.

Когда мы наконец подъезжаем к моей квартире, Ноа бросает машину на парковку. Ни один из нас не говорит ничего в течение нескольких напряженных секунд, и я смотрю на него в тусклом свете машины. Его челюсть крепко сжата, и он смотрит на руль таким пристальным взглядом, что уверена — он на самом деле его не видит.

— Хочешь подняться? — тихо спрашиваю я.

Ноа смотрит на меня, в его глазах бурлит какая-то эмоция, которую не могу понять.

— Да, — хрипит он. — Хочу.

Мы выходим и поднимаемся по лестнице в мою квартиру. Как только мы входим внутрь, я поворачиваюсь к нему и нежно обхватываю его лицо руками. Я чувствую напряжение в нем кончиками пальцев и поднимаю голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Что я могу сделать? — шепчу я. — Что тебе нужно?

Его руки внезапно обхватывают меня, притягивая к себе, и он зарывается лицом мне в плечо. Объятия настолько крепкие, что я почти не могу дышать, но просто обнимаю его в ответ, мои глаза горят.

— Просто… дай мне обнять тебя, Подсолнух, — умоляет он. — Просто будь рядом.

— Я рядом, — мои руки гладят его вверх и вниз по спине. — Я здесь, Ноа. Я с тобой.

Я продолжаю бормотать эти слова снова и снова, и в конце концов Ноа поднимает голову, его губы касаются моей кожи. Я цепляюсь за него, а он целует мое горло и продвигается к челюсти и щекам, затем к носу и губам. Он ведет меня в спальню, и мы оба на ходу стягиваем одежду.

Судя по тому, как потемнели его глаза и по тому, как поцеловал, когда увидел в этом платье ранее, я была чертовски уверена, что сегодня вечером мы займемся сексом, но это совершенно не так, как я ожидала.

Когда Ноа укладывает меня на кровать, в его движениях чувствуется определенная цель. Он прикасается ко мне так, будто пытается запомнить каждый изгиб моего тела, пряча лицо между моими ногами, как будто пытается утонуть во мне.

Когда снова пробирается вверх по моему телу и толкается в скользкую киску, он смотрит мне в лицо, его глаза глубокие, как два океана. Есть что-то жестокое и почти отчаянное в том, как он меня трахает, каждый толчок настолько сильный, что выбивает воздух из моих легких.

Я задыхаюсь, ногти впиваются в его плечи, а звуки его стонов и моих всхлипов смешиваются в воздухе. Обычно он король грязных разговоров, но сегодня почти не произносит ни слова, целуя меня снова и снова, хотя его тяжелые толчки продолжают угрожать разорвать нас на кусочки. Он заставляет меня кончить на его члене вот так, я настолько поглощена процессом, что едва могу думать о чем-то другом, и когда мой оргазм возвращает его ко мне, он прижимается лбом к моему, почти причиняя боль бедрам, когда в последний раз толкается в меня.

В комнате становится немного тише, кровать больше не скрипит под нами. В отличие от кровати Ноа, моя никогда не могла справиться с той силой, с которой он меня трахает.

Протянув руку, я запускаю пальцы в его волосы, отводя их от лица, когда он поднимает голову. Я с облегчением вижу, что острая боль исчезла из его глаз, но в его выражении лица все еще есть что-то напряженное.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, кладя ладонь ему на щеку.

Ноа на секунду закрывает глаза, наклоняясь к моим прикосновениям. Затем открывает их, его глаза сияют в тусклом свете.

— Я люблю тебя, Марго, — шепчет он.

Мое сердце сжимается, челюсть отвисает.

Это всего лишь четыре маленьких слова, сказанные так просто, но они меняют мой мир. В груди тесно, пространство между ребрами слишком мало, чтобы сдержать эмоции, нахлынувшие внутри. На глаза наворачиваются слезы, но я быстро моргаю, смахивая их так, чтобы видеть его лицо. Его красивые черты лица затемнены в тусклом свете, но все равно до боли знакомы.

— Я тоже тебя люблю, — выдыхаю я.

Слова приходят так легко и я понимаю, что мне очень хотелось их произнести. Ждала, чтобы сказать их. Держа их в своем сердце как истину, я еще не была достаточно смелой, чтобы высказать это миру. Но теперь, когда их сказала, я знаю, что никогда не захочу взять их обратно.

Ноа улыбается, первая настоящая улыбка, которую я увидела на его лице за весь вечер. Затем наклоняется и целует меня, его губы теплые и крепко впиваются в мои.

Его член все еще внутри меня, и хотя я рада, что он не сказал, что любит меня в разгар секса, мне кажется уместным услышать эти слова впервые, когда мы настолько близки, насколько это возможно для двух людей. Наши тела переплетены так же, как и наши сердца.

— Я чертовски сильно тебя люблю, — повторяет он, и я ухмыляюсь ему в губы.

Обхватив меня рукой, он переворачивается на спину, увлекая за собой так, что я оказываюсь у него на груди. Кладу руки ему на грудь, а сверху подбородок, он кладет голову на подушку, чтобы смотреть на меня сверху вниз.

Ноа лениво играет с моими волосами, проводя по ним пальцами.

— Прости, что заставил тебя уйти оттуда. Я не хотел, чтобы ночь прошла вот так.

— Все нормально. Ты меня не заставлял. Я хотела быть там, где ты, поэтому, если ты захотел уехать, я была рада уехать с тобой, — я закусываю губу. — Хочешь рассказать, что произошло?

Он вздыхает.

— То же самое, что и всегда, только хуже. Каждый раз, когда вижу свою семью, они находят способ заставить меня чувствовать себя дерьмом из-за моего