Сердце вне игры - Никки Лоусон

машет мне в ответ. Хизер протягивает руку и берет дочь к себе на колени, а Марго смотрит на меня. На ней моя футболка, как и на каждой игре.

Когда наши глаза встречаются, она улыбается, и это преображает все ее лицо.

Марго, без сомнения, самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Я уже часами каталогизировал каждую деталь ее черт, и до сих пор иногда меня бьет по заднице, когда вспоминаю, что она моя.

Пока мы смотрим друг на друга, Хизер наклоняется и что-то шепчет сестре на ухо. Что бы это ни было, Марго краснеет, и она отводит от меня взгляд, тыкая сестру в бок.

Черт, я мог бы наблюдать за ней всю ночь. Но у меня есть игра, которую должен выиграть.

Я концентрируюсь и начинаю выполнять упражнения вместе с остальными «Тузами», и уже после разминки могу сказать, что мы в напряжении. У нас та же энергия, что и на тренировке сегодня утром, и такое ощущение, что сегодня вечером мы действительно будем доминировать.

Сделав несколько легких растяжек, я подъезжаю к Марго и Хизер, чтобы поздороваться с ними. Эйприл улыбается мне, когда подхожу, наклоняясь вперед и прижимаясь лицом к стеклу. Мужчина, сидящий рядом с ними троими, оглядывается, явно удивленный ее выходками.

— Привет, — говорю ей, ухмыляясь. — Помнишь меня? Своего приятеля по чаепитию?

— У тебя еще есть моя наклейка? — спрашивает Эйприл, полностью игнорируя вопрос и произнося слово «наклейка» очень забавно.

— Думаю, я восприму это как знак того, что ты меня помнишь, — я смеюсь. — И да, у меня все еще есть твоя наклейка. Она до сих пор на чехле моего телефона. Я покажу тебе после игры. О, и я посмотрел отрывок из твоего любимого шоу на YouTube.

Ее глаза расширяются.

— «Щенячий патруль»?

— Да. Оно довольно веселое. Я думаю, что моя любимая собака — далматинец.

— Маршалл! — Эйприл радостно вскрикнула. — Он милый. Мне нравятся его пятна.

— Мне тоже. Наслаждайся игрой, ладно?

Она практически начала сиять от радости.

— Хорошо!

Марго ухмыляется мне, а Хизер и Эйприл машут рукой, когда я присоединяюсь к команде, чтобы закончить разминку. Мы ненадолго возвращаемся в раздевалку, где Данауэй произносит перед игрой речь, а затем возвращаемся на лед.

В начале первого периода мы играем как хорошо смазанная машина. Мы безупречно перемещаем шайбу, каждый проход как горячий нож сквозь масло. Другая команда гоняется за нами, как собаки, но мы удерживаем шайбу почти десять минут подряд.

Затем я вижу, как Тео рвется к сетке.

Я передаю ему шайбу, и он пулей улетает. Он добирается до ворот и быстрым ударом посылает шайбу прямо сквозь ноги вратаря. Толпа сходит с ума, но мы знаем, что сейчас нельзя расслабляться. Мы продолжаем атаковать, продолжаем играть так, как будто мы вовсе и не забивали этот гол, и когда появляется еще один шанс за пару минут до конца периода, мы им пользуемся.

Шайба попадает в мою клюшку, и я вижу брешь. Разворачиваюсь и посылаю ее в сетку, забивая второй гол.

Но как только мы расслабляемся, Сойера дисквалифицировали за фол. «Пионеры» получают преимущество. Их центровой проносит шайбу мимо Гранта в сетку, и вдруг мы отстаем от них всего на один гол.

Один из судей дал «Пионерам» штрафной пенальти, а в перерыве игры по телевидению был сделан небольшой тайм-аут для рекламы. Я пользуюсь возможностью быстро собраться с Ризом и Тео, пытаясь разработать надежную стратегию, чтобы преодолеть их защиту, в то время как диктор объявляет толпе, что пришло время для «Kiss Cam».

Я почти не обращаю на это внимания, звук голоса диктора — ни что иное, как белый шум на заднем плане, но, когда поднимаю взгляд на большой экран, нахмуриваю брови.

Какого черта?

Камера поцелуев остановилась на Марго и мужчине, сидящем рядом с ней. Парень переводит взгляд с экрана на нее, на его лице выражение удивления и удовольствия. Он пожимает плечами, затем начинает наклоняться к ней. Я не могу сказать, собирается ли он спросить или просто поцеловать, но я не собираюсь ждать и выяснять это.

— Эй! — кричу я, уже в движении.

Я мчусь по льду, врезаясь в доски и ударяя перчаткой по стеклу. Парень и Марго подпрыгивают, поворачиваясь ко мне лицом, и я наклоняюсь ближе, глядя на него сквозь визор.

— Какого черта, ты думаешь, что делаешь?

Лицо парня слегка бледнеет, и он открывает рот, чтобы ответить, но я не даю ему такой возможности.

— Посмотри на номер на этой футболке, — говорю ему, указывая на свою форму. — Что видишь? — затем я указываю на Марго, которая одета в футболку, которую подарил ей сразу после того, как она начала работать с «Тузами». — Теперь посмотри на номер, который она носит. Они одинаковые. Знаешь ли ты, что это значит?

— Э… ну… — он начинает смотреть на Марго, но я даже не хочу, чтобы этот засранец смотрел на нее, поэтому снова стучу по стеклу.

— Это значит, что даже, черт возьми, не смей думать об этом, — рычу я.

Парень поднимает руки вверх и качает головой в явном жесте капитуляции. Он неловко оглядывается на других зрителей и, возможно, понимает, что никто не на его стороне, потому что он неловко встает и идет вниз по ряду сидений. Он направляется к вестибюлю, либо планируя выпить, чтобы заглушить смущение, либо планируя вообще уйти.

Мне действительно все равно, и теперь, когда он ушел, переключаю свое внимание на Марго. Она смеется, прижав руки к ярко-красным щекам. Сначала мне кажется, что камера поцелуев все еще сфокусирована на ней, но когда оглядываюсь через плечо, то понимаю, что оператор теперь снимает меня.

Я пользуюсь возможностью, чтобы сообщить всем остальным на арене, что Марго моя, целуя перчатку, а затем прижимая ее к стеклу. Она целует кончики пальцев и кладет руку на другую сторону барьера, и я слышу аплодисменты нескольких зрителей. Это заставляет Марго смеяться еще сильнее, и она качает головой, ее серые глаза сияют.

Я произношу слова «Я люблю тебя», затем