Тренер Култи - Мариана Запата
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надеяться на лучшее? Ха.
Я не заметила, как его взгляд упал на мои губы. Не заметила, как он стиснул руку, когда убрал ее с моего плеча. Не заметила, какое выражение промелькнуло в его глазах на секунду.
– Хорошо, – наконец сказал он, отпуская дверь машины и вырывая меня из размышлений о моей «неправильной» влюбленности. – Позвони, когда доберешься до дома.
Я не сдержала улыбку. Пусть он не любил меня, пусть я вряд ли была его лучшим другом, но я не была ему безразлична. Его поступки говорили об этом четко и ясно, даже когда он вел себя как ворчливая бесчувственная козлина. Могло быть и хуже.
Ну ладно, не могло. Я бы ни за что не влюбилась в человека с настолько паршивым характером, я же не совсем дура.
Нет, ну, дура, конечно, раз влюбилась в него, но… блин. Как же все сложно.
– Я напишу, как доеду, – согласилась я и села в машину. А когда завела ее, то опустила окно и посмотрела на Култи, который стоял в нескольких метрах. – Знаешь, даже если бы ты не привел Майка, Алехандро и Франца и не купил бы детям кроссовки, я бы все равно считала тебя хорошим человеком… ну, в основном.
Он поднял глаза к небу, и уличные фонари осветили его лицо.
– Езжай уже.
К моей огромной гордости, на обратном пути я чувствовала только тихую решимость.
Как там говорится? Когда закрывается одна дверь, открывается другая. Возможно, придется выбить парочку, чтобы найти ту, которая подойдет мне.
Глава 23
На следующий месяц после предупреждения Франца жизнь, казалось, раздобыла себе реактивный ранец и решила полетать сразу во всех направлениях, как хороших, так и плохих.
Тренировки «Пайпере» проходили в обычном режиме, по крайней мере, насколько это возможно. Возвращаться, зная планы Кордеро, было непросто. Я совсем не умела врать и с трудом сдерживала взрывной характер, так и рвущийся наружу. Как я могла смотреть этим людям в глаза и вести себя так, будто ничего не случилось? Как я могла притворяться, будто все хорошо, и одновременно искать пути отступления?
Было тяжело. Мы вышли в первый раунд плей-офф. Я обижалась и злилась, и эти чувства никуда не ушли. Хуже всего то, что за злостью я даже не могла порадоваться победе. Гордость говорила, что я должна забить на остаток сезона, но разум, который отказывался впадать в уныние перед месячными, твердил, что так думать нельзя. Мне требовалось разойтись с «Пай-перс» мирно.
Одно вытекало из другого. Я поговорила с агентом и попросила ее без лишней огласки поспрашивать, не найдется ли мне места в Европе, в частности в тех командах, о которых говорили Франц с Култи. Она накинулась на работу с неожиданным энтузиазмом и через две недели прислала письмо, сообщив, что мной заинтересовались три команды.
Я позвонила родителям и все им рассказала.
– Este cabron, – первым делом сказал отец про Кордеро. «Мудак», так он его назвал. А потом заверил меня, что у него накопилось достаточно бонусных миль, чтобы иногда прилетать в Европу.
После него я позвонила брату, который в первую очередь вынес мне мозг за то, что я подружилась с немцем, потом предложил помочь найти мне жилье, а потом мимолетно послал Женскую лигу на хрен. Закончился разговор тем, что я раскритиковала его последнюю игру.
Помимо этого жизнь отравляли письма, звонки и репортеры.
Ума не приложу, почему людей вообще волновали фотографии, на которых мы с Култи занимались со школьниками. Снимки, сделанные за четыре дня учителями, родителями и самими детьми, наводнили сайты и фан-группы Култи. На них мы смеялись и улыбались, стоя среди размытых силуэтов детей, иногда по-дружески обнимались; фотографии в основном присылал мне отец, который считал их вершиной крутости. Меня же, напротив, такое внимание приводило в ужас.
«ИНТРИЖКА НА ФУТБОЛЬНОМ ПОЛЕ» – гласил последний заголовок, который он мне скинул.
До него были еще два: «БЫВШАЯ КУЛТИ ХОЧЕТ ЕГО ВЕРНУТЬ» и «КУЛТИ УЛИЧИЛИ В СВЯЗИ С ФУТБОЛИСТКОЙ».
Вопрос «Давно вы встречаетесь?» стал моим главным кошмаром.
Если честно, от ответа меня удерживала только мысль об отце, который наверняка сам распускал слухи среди знакомых. Я могла умирать спокойно, зная, что ни в чем не виновата и моя совесть чиста.
Я перестала общаться с журналистами. Перестала проверять почту, когда получила письмо от итальянки, в котором она желала мне, «уродливой суке», «поскорее подохнуть». Я перестала отвечать на звонки с незнакомых номеров.
Немцу я ничего не сказала, потому что зачем? Никто не угрожал мне убийством. Еще я отчасти боялась, что он слишком бурно отреагирует и раздует из мухи слона.
В целом все шло хорошо.
До поры до времени.
* * *
В тот день мы играли во Флориде в первом матче плей-офф.
Я заняла позицию у ворот «Джексонвилл Шилдс» и вместе с несколькими игроками из обеих команд ждала, пока разрешится битва за мяч, который Грейс пыталась отобрать у соперницы. Как и они, мы пока не открыли счет, а конец игры не за горами. Кто-то должен забить гол.
Я выжидала. В какой-то момент капитан «Пайпере» увела мяч, и я мельком огляделась, отмечая, кто готов принять пас. Мы с Грейс играли уже давно, и я понимала ее намерения по движениям. Я была открыта для передачи, но расстояние оказалось проблемой. Значит, выход оставался только один. Я приготовилась.
Она высоко подбросила мяч. Я проследила его траекторию: он летел прямо на меня.
Идеальный момент для удара головой. Я отобью мяч, передав его игроку своей команды в более выгодной позиции, а уже та пробьет по воротам. Мой любимый прием.
Я не стала медлить; подпрыгнула вверх, прямо навстречу мячу, моему давнему врагу и другу. Кто-то толкнул меня локтем прямо в грудь, но я не обратила внимания, хотя чувствовала рядом движение.
Мяч был моим. Моим, и только.
Уже позже я поняла, что нет, он не был моим.
Последнее, что я помнила, – резкая боль, пронзившая мой затылок.
– Сэл!
– Касильяс!
– Шнекке!
– Твою мать!
– Шнекке!
– ШНЕККЕ!
Я даже
