Фольклор в Ветхом завете - Джеймс Фрезер

Некромантия была распространена не только в тропических лесах и джунглях, но и среди полярных снегов. Так, мы читаем про одного шамана у лабрадорских эскимосов, который, желая оказать услугу своим друзьям, вызывал по их просьбе духов умерших, чтобы узнать от них об их судьбе в загробной жизни, а также о местопребывании отправившихся в море родственников. При этом он завязывал вопрошающему глаза и трижды ударял палкой по земле. После третьего удара дух появлялся и отвечал на вопросы шамана. Получив все нужные сведения, шаман отпускал духа восвояси тремя новыми ударами о землю. Этот вид некромантии назывался «заклинанием палкой». К такому же способу вызывания духов прибегают и эскимосы Аляски. Они считают, что духи поднимаются из подземного мира и проходят через тело шамана, который во всеуслышание с ними разговаривает и, узнав обо всем, что его интересует, отсылает их назад в преисподнюю, топнув ногой. Скептики полагают, что ответы духов получаются посредством чревовещания.

В Китае, где поклонение предкам является основным элементом национальной религии, практика некромантии имеет, естественно, всеобщее распространение, и занимаются ею в настоящее время, кажется, главным образом старые женщины. Например, Кантон и Амой изобилуют такими некромантками. Архидиакон Грей, проживая в Кантоне, был много раз свидетелем их ловких проделок.

Как говорят, в Амое чрезвычайно распространен обычай вызывания духов через посредство женщин-профессионалок. У мужского населения эти особы, по-видимому, не пользуются высокой репутацией; сказать мужчине в обычном разговоре, что он «вызывает мертвых», почти равнозначно тому, что назвать его лгуном. Поэтому некромантки часто предпочитают ограничивать круг своей деятельности своим собственным полом, дабы не выставлять свое таинственное искусство на посмешище скептиков-мужчин. Свои сеансы они дают при закрытых дверях на женской половине дома; когда же церемония происходит в главном покое, у домашнего алтаря, на ней могут присутствовать все обитатели дома. Многие семьи ставят себе за правило опрашивать через колдуний всех своих покойных родственников или хотя бы только незадолго до того умерших, чтобы убедиться, хорошо ли живется их душам на том свете и не может ли семья чем-нибудь улучшить их положение. Выбрав благоприятный день, подметают и вымывают все помещения, потому что духи питают отвращение к пыли и грязи. Чтобы их привлечь, на алтаре расставляют яства и сладости вместе с дымящимися курениями. Одна из женщин после прихода медиума должна подойти к домашнему алтарю, где хранятся дощечки, в которых, по китайскому поверью, обитают души умерших членов семьи. Зажегши у алтаря две свечи и три курительные палочки, она приглашает дух покинуть свою дощечку и последовать за ней. Затем, держа курения между пальцами, она медленно удаляется назад и ставит курительные палочки в миску или чашу с сырым рисом. Теперь некромантка приступает к работе и начинает петь заклинания, перебирая струны или ударяя в барабан. Движения ее постепенно приобретают конвульсивный характер; она раскачивается взад и вперед, и на теле появляется испарина. Все это окружающие считают признаком появления духа. Две женщины берут медиума под руки и сажают в кресло, где она, опустив руки на стол, впадает в беспамятство или дремоту. Затем ей набрасывают на голову черное покрывало, и она, находясь в таком состоянии гипноза, уже может отвечать на вопросы, все время дрожа, раскачиваясь в своем кресле и нервно барабаня по столу руками или палкой. Ее устами дух оповещает родных о своем положении на том свете и говорит им, чем они могут облегчить или даже вовсе устранить его муки. Он сообщает им, дошли ли принесенные ему жертвы по назначению, перечисляет свои нужды, дает им советы по домашним делам, хотя нередко выражается двусмысленным образом, и ответы его подчас не находятся ни в малейшей связи с заданными вопросами. Время от времени медиум произносит шепотом монологи или, вернее, ведет беседу с духом. Под конец некромантка неожиданно вздрагивает, просыпается и, поднявшись, заявляет, что дух уже ушел. Забрав чашу с рисом и курениями, она получает свою мзду и отправляется восвояси. «Перемены в состоянии медиума принимаются зрителями за различные фазы ее общения с потусторонним миром. Мы же оставляем за собой право смотреть на них как на симптомы душевного помрачения и нервного расстройства. Ее спазмы и конвульсии принимаются за одержимость духом, которого она сейчас вызвала, или другим, с которым она находится в постоянном общении, благодаря чему приобрела способность ясновидения и может созерцать духов. Ее припадки гипнотического состояния объясняют тем, что на это время душа ее, покинув свое тело, отправляется на тот свет беседовать с духом умершего. Ее шепчущие губы обозначают разговор либо с ее постоянным духом, либо с духом, вызванным по заказу. Можно спросить, почему, если дух обитает в дощечке на алтаре, она должна отправляться к нему на тот свет. На этот вопрос мы не можем дать ответа».

Из приведенной цитаты следует, что китайская волшебница вызывает иногда душу умершего не непосредственно, а через повинующегося ей домашнего духа. Архидиакон Грей также сообщает, что «в Китае, как и в других странах, существуют лица – всегда старые женщины, – уверяющие, что у них есть семейные духи и что они могут вызывать духов для беседы с живыми. В этом отношении китайские прорицательницы сходны с древними еврейскими волшебницами, которые, по-видимому, при вызывании душ прибегали к помощи услужающих духов. Когда Саул пожелал вызвать дух Самуила через аэндорскую волшебницу, он ей сказал: «Прошу тебя, поворожи мне и выведи мне, о ком я скажу тебе».

Все эти примеры показывают нам, насколько широко была распространена практика некромантии среди различных народов.

Глава V. ГРЕХ НАРОДНОЙ ПЕРЕПИСИ

Из двух известных библейских рассказов – в книге Самуила (Первая книга Царств) и в книге Хроник (Первая книга Паралипоменон) – мы узнаем, что Яхве одно время питал глубокое отвращение к народной переписи и рассматривал ее как грех, даже более тяжкий, чем кипячение молока или прыгание на порог [43]. В этих книгах мы читаем, что Яхве, или сатана (библейские авторы в этом пункте расходятся между собой), внушил царю Давиду несчастную мысль пересчитать свой народ, что привело к самым ужасным последствиям. Тотчас по окончании подсчета разразилась великая моровая язва, в которой народ усмотрел справедливое возмездие за грех переписи. Расстроенному воображению пораженного мором населения представился в облаках ангел смерти, простерший свой меч над Иерусалимом, совершенно так же, как в Лондоне, если верить Дефо, во время великой чумы уличная толпа вообразила, что в воздухе реет подобное же страшное видение. Лишь после того как раскаявшийся царь признал свой грех и принес искупительную жертву, ангел смерти вложил в ножны свой меч, и плакальщики перестали ходить по улицам Иерусалима.

Сопротивление переписи, оказанное Яхве или, вернее, евреями, представляет собой, по-видимому, частный случай присущего многим невежественным народам чувства отвращения к подсчету людей, их скота или имущества. Это странное суеверие широко распространено среди племен Африки. Так, племя бакота, располагающееся по нижнему течению реки Конго, «считает чрезвычайно гибельным для женщины пересчитывать своих детей – один, два, три и т. д., потому что злые духи услышат ее и, наслав смерть, отнимут у нее кого-нибудь из них. Да и вообще все население не любит, чтобы его считали, из боязни, что это привлечет внимание злых духов и приведет к смерти некоторых людей. В Свободном государстве Конго власти, намереваясь в целях налогового обложения произвести подсчет населения, поручили эту работу офицеру с солдатами. Туземцы, без сомнения, оказали бы офицеру сопротивление, если бы у него не было так много солдат. Весьма вероятно, что в других частях Африки столкновения между белыми и туземцами происходили не на почве отказа туземцев от уплаты податей, а вследствие их сопротивления переписи из страха, что духи могут услышать и убить их. Точно так же среди племен балоко, или бангала, живущих в верховьях Конго, туземец из предубеждения и суеверного чувства не считает своих детей: он думает, что если станет это делать и назовет их точное число, то злые духи услышат и кто-нибудь из его детей умрет. Поэтому, когда вы задаете ему такой, казалось бы, простой вопрос: «Сколько у вас детей?» – в нем просыпается суеверный страх, и он отвечает: «Я не знаю». Если вы станете настаивать, он вам скажет: шестьдесят или сто детей – вообще любое число, какое ему подвернется; при этом он будет иметь в виду всех детей, которых он с туземной точки зрения на родство должен считать своими, и чтобы обмануть вездесущих духов, он назовет преувеличенное число».