Звездная дорога - Олег Авраменко

Я поднялся со своего места, обогнул стол и подошёл к креслу, в котором сидела Анхела.

– Солнышко. Признай наконец, что мы с тобой одним миром мазаны. Ты борешься с оппозицией, я борюсь с конкурентами...

– Я борюсь честно, – возразила она.

– Законно, – сделал я маленькое уточнение. – А насчёт честности можно ещё поспорить. Но мы спорить не будем. Поверь, я тоже чту уголовный кодекс...

– Вернее, читаешь его после каждой своей сомнительной сделки. Особенно тебя интересуют пункты о смягчающих обстоятельствах. Теперь я понимаю, как тебе удаётся выходить сухим из воды. Тебя покрывает твой брат-полицейский. – Анхела встала и прижалась ко мне. – Боже, за что мне такое наказание? Почему я влюбилась в тебя?

– Потому что я неотразимый.

– А ещё наглый, как... Ладно, Кевин, не мешай мне. Лучше ступай к своим родным. – Она снова села в кресло. – До ужина я буду занята.

– А после ужина?

Прозвучал сигнал вызова. По знаку Анхелы я торопливо отступил в сторону, и тогда она включила связь.

– Что там, Саманта?

– Свежие новости, Анхела! – раздался взволнованный голос главы королевской канцелярии. – Только что фракция социалистов в полном составе покинула совещание левых.

– Распад коалиции?

– По всей видимости. Дон Мигель отказался комментировать происшедшее, но другие депутаты как раз дают интервью. Они очень осторожны в выражениях, однако смысл их высказываний предельно ясен: социалистическая партия никогда не была противницей королевской власти, а с республиканцами их объединяет близость экономических программ. Сейчас все телекомпании готовят экстренные выпуски новостей.

– Значит, мы можем твёрдо рассчитывать на триста семьдесят четыре голоса, – подытожила Анхела. – Надо полагать, что среди республиканцев найдётся двадцать шесть ренегатов.

– Думаю, их будет больше. По нашим последним сведениям, в чёрных списках партии числится свыше тридцати человек. Их собирались лишить мандатов на ближайшем съезде, но теперь, в случае распада коалиции, они получат возможность сохранить свои места в парламенте, переметнувшись к социалистам.

– Отлично, – сказала Анхела. – Вот что, Саманта, заходи ко мне. Обсудим ситуацию более детально.

– Хорошо, сейчас... Ага! Только что получено ещё одно сообщение. Дон Мигель направляется во дворец. Очевидно, намерен вести торг.

Анхела села откинулась на спинку кресла и торжествующе улыбнулась. В её глазах вспыхнули огоньки.

– Прекрасная новость! Надеюсь, теперь, порвав с этой красной бандой, он не откажется принять портфель министра труда... Так я жду тебя, Саманта. И кстати, сообщи госсекретарю, что в девять часов я собираюсь провести заседание кабинета. Пусть обеспечит явку всех министров.

– Будет сделано.

– Тогда поспеши.

Закончив разговор с Самантой, Анхела повернулась ко мне.

– Ты всё ещё здесь?

Я отвесил церемонный поклон:

– Да, ваше величество. Покорнейше прошу извинить мне мою дерзость, но не соблаговолите ли вы...

– Прекрати паясничать, Кевин!

– Ладно. Теперь я знаю, что ты будешь делать после ужина. А потом?

Анхела вздохнула.

– К одиннадцати приходи ко мне.

– Прямо в твои покои?

– Да.

– Но что подумают... – я осёкся, встретившись со взглядом Анхелы.

Находись я ближе к ней, то непременно заработал бы ещё одну пощёчину. Видимо, это начало входить у неё в привычку... впрочем, как у меня – нарываться.

Покидая приёмную, я разминулся в дверях с худощавой симпатичной женщиной лет тридцати пяти. Мы поздоровались, и по голосу я узнал ту самую Саманту. Она была белокурой и голубоглазой. Чисто машинально я посмотрел на её руку и, увидев на безымянном пальце обручальное кольцо, украдкой облизнулся. Всё-таки трудно избавиться от старых привычек!

В гостиной наших апартаментов Дженнифер, полулёжа на диване, смотрела по визору выпуск новостей. Молодой обозреватель явно правой ориентации восторженно вещал о расколе среди левых и рассуждал о будущей расстановке сил в парламенте в случае вступления социалистов в правительственную коалицию.

– ...Пока ещё рано делать прогнозы о возможном исходе голосования по вносимой Короной поправке, изменяющей порядок престолонаследования, но уже очевидно, что сейчас парламент как никогда близок к принятию положительного решения по этому наболевшему вопросу. Раскол в рядах левой оппозиции обнажил зревшие годами глубинные противоречия...

Заметив меня, Дженнифер приняла сидячее положение и уменьшила громкость.

– Привет, – сказал я, присаживаясь рядом с ней. – Как себя чувствуешь?

– Просто сражена наповал, – ответила Дженнифер по-валлийски. – До сих пор не могу прийти в себя.

Она говорила правильно, практически без акцента, и довольно бегло, а слова слетали с её губ не то чтобы непринуждённо – скорее, бесконтрольно. Я догадался, что Бренда обучила Дженнифер языку под гипнозом, и в мыслях пожурил тётушку за то, что она прибегла к такому, далеко не безвредному, методу.

– Это трудно сразу принять, – сказал я. – Это требует времени.

– Да, – кивнула Дженнифер. – Мне нужно время, чтобы ко всему привыкнуть. К счастью, времени у меня навалом. Я всегда считала несправедливым, что человеческая жизнь так коротка.

– Что ж, справедливость восторжествовала. По крайней мере, в твоём случае.

– Ты хочешь сказать...

– Нет, Дженни. Я не хочу сказать, что бессмертие плохо. Плохо то, что этим замечательным даром обладает лишь жалкая горстка людей. А вот это несправедливо.

Дженнифер пододвинулась ближе и положила голову мне на плечо.

– Знаешь, о чём я сейчас думаю?

– Догадываюсь. Ты думаешь о том, как тебе повезло, что раньше была одинока. У тебя не было близких друзей, сильной привязанности, настоящей семьи; по большому счёту, тебе нечего терять.

– Ты прав. Прежде я страдала от своего одиночества, но теперь... Да, теперь я считаю, что мне повезло.

Ещё я догадывался, что Дженнифер думает об Анхеле и сочувствует мне.

– А где остальные наши? – спросил я.

– В твоём кабинете. Расспрашивают Джо про... моего отца. А я не хочу о нём слышать.

– Не нужно ожесточаться, Дженни. Какой ни есть, Александр твой отец. Я не хочу и не допущу, чтобы ты пошла по стопам Джо.

– А что он натворил? – поинтересовалась Дженнифер. – По его поведению я поняла, что он у вас вроде изгоя.

– Не вроде, а действительно так. Джо осуждён на вечное изгнание.

– Вашим отцом?

– Нет, его судил Дом Израилев.

– Так что же он натворил? – повторила свой вопрос Дженнифер.

– Много чего, – уклончиво ответил я. – А всё из-за того, что хотел отомстить отцу.